Он выпрямился, резко откинувшись на спинку и сложив руки на груди. Теперь врачу не показалось — кресло действительно натужно скрипнуло, хотя каркас у него был литой.
— Я не на тебя, прости. А проблемы… Проблем с тобой и впрямь куча.
— Да какие со мной проблемы? — поморщилась Вейр. — Что вы все усложняете-то? По-вашему, я «слишком много знаю»? Да ничего я не знаю. Ваши фотороботы в полиции наверняка есть. Вместе с полным досье. Где этот бункер находится — я понятия не имею. Окна в машине вы включить, наверное, забыли. Что еще? Имя? Туда же, куда и фотороботы. Да и не побегу я в полицию — зачем? У меня уровень гражданской ответственности занижен. В конце концов, без моей помощи ваш парень точно бы умер пока ехали. Или что? У вас подход к проблеме классический? Пуля в лоб — и нет больше никаких проблем?
— Зачем пули тратить? Они денег стоят. Закопаем, — равнодушно отозвался Тир.
Доктор помолчала, пытаясь переварить услышанное. Переваривалось с трудом.
— Это… шутка такая?
— Что-то вроде, — хмыкнул Каркун.
— Странное у вас чувство юмора!
Вейр отвернулась, потому что от вдруг нахлынувшего страха действительно начало пощипывать кончик языка.
— Я тебя не критиковал. И, между прочим, сразу было сказано, что ты можешь остаться, где была. Отпускать я не хочу, не потому что ты «слишком много знаешь». А потому что тебя же в оборот сразу и возьмут.
— Так вы благородные разбойники! — всплеснула руками Вейр. Правда, жест получился не очень убедительный, смазанный. Потому что пришлось ловить куртку, которая под собственным весом поползла вниз. — Вы меня спасаете от произвола полиции! Не произвола, нет? А от чего? Слишком жестких методов допроса?
Тир молчал, не собираясь ни опровергать, ни подтверждать ее слова. И на этот раз глубокомысленно изучая потолок.
— Слушайте, у вас закурить есть? — устало спросила доктор.
Вспышка раздражения погасла также быстро, как и появилась. Вернулась усталость и укутала плечи ватным одеялом, давя мягкой тяжестью поверх куртки, заставляя горбиться.
— Ты не похожа на курящих женщин. Скорее бы сказал, что ты из тех, кто любит лекции о вреде курения почитать, — хмыкнул Тир.
Но, скрипнув креслом, полез в один из многочисленных карманов, налепленных на черные штанины, как заплатки. Достал помятую пачку и прикурил две сигареты разом, протянув одну врачу.
Вейр могла бы прочитать лекцию не только о вреде курения, но и о гигиене полости рта. А, заодно, и о «пользе» обсасывания фильтра, побывавшего в чужих губах. Но не стала. Просто приняла сигарету и затянулась. Голова от крепкого табака немедленно закружилась, под черепом моментально стало пусто и звонко.
— Это точно просто табак?
Каркун подозрительно посмотрел на свою сигарету и уверенно кивнул головой.
— Точно.
— Ну и очень хорошо.
Доктор откинулась на спинку кресла, упершись затылком о стену. В данный момент она ничего не имела против головокружения и легкости. В принципе, предложи ей, Ли бы и от стопки водки сейчас бы не отказалась. Хотя к спиртному не притрагивалась уже полгода. Как раз с тех пор, как оно стало напоминать ее личную Большую Проблему.
— Ладно, коль скоро вы мне не собираетесь излагать свою мотивацию, то скажите хотя бы, почему вы именно в мой кабинет вломились? — попросила Вейр, щурясь от пахучего дыма, пощипывавшего и без того раздраженные глаза.
— Да просто Пал подрулил к первому зданию, на котором было написано «врач», — неохотно ответил Тир.
— Пал… Это, как я понимаю, Палач, что ли? Или Палладин?
— Палач, — буркнул Каркун.
— За что же вас так родители-то не любят? — задумчиво протянула Вейр, крутя сигарету, словно описывая ее горящим кончиком круги, и заставляя дымок виться спиралью. — И этот ваш Пал читать не умеет? Не разглядел, что кроме «врачебный кабинет» там написано еще и «стоматолог-педиатр»?
— Он не знает ни слова «стоматолог», ни «педиатр», — еще неохотнее отозвался Хрипун. При этом голос у него понизился на пару октав. — Честно говоря, нам было насрать, что там написано. Врач есть врач. Главное было, что бы Дем дотянул…
— Дем… м-м-м… Демон? Прелесть какая! — восхитилась Вейр.
На это Тир ничего не сказал. Видимо, интерес к разговору он утратил окончательно.
* * *
Пришлось признать, что врач в очередной раз ошиблась. Настрой поболтать Хрипун не потерял. Просто, видимо, обдумывал что-то. Не успела Вейр поставить чашку, которую она использовала вместо пепельницы, на пол, как он снова сел прямо, гипнотизируя линолеум.
— Ты знаешь, кто такие ракшасы[7]?
Вейр вяло поковыряла пальчиком в собственной памяти. Мозг медленно, но неумолимо затягивало туманом, как сигаретным дымом. Но слово даже никаких ассоциаций не вызвало. Поэтому она даже и напрягаться нужным не посчитала.
— Нет, — честно ответила Ли, стиснув зубы, чтобы не зевнуть.
— Так назывался один из первых проектов в рамках программы «Акшара». Я не очень силен в механике, но там речь шла о повышенной выработке катехоламинов. Знаешь, что это такое?
— Просветите меня! — милостиво махнула рукой Вейр.
— Н-да… Прошу прощения, забыл, что ты врач, — смутился Тир, — В общем, мысль-то была недурной. Зашкаливающие адреналин, норадреналин, дофамин — куча плюсов.
— Дальше можете не продолжать, — улыбнулась врач, тоже садясь прямо. — Повышенная физическая сила и выносливость, регулируемое давление и работа сердечно-сосудистой… Что еще? Заниженный болевой порог? Ах, да! Как это будет на вашем языке? Повышенная «отмороженность» вплоть до отключения мозгов? И как следствие — неуправляемые монстры с яростным огнем в глазах, которые готовы крошить все живое? Люди потеряли над ними контроль, они вырвались из лабораторий, кроша на салат всех встречных-поперечных. А акшары благородно, но тайно, спасают от этих монстров человечество. Я все правильно изложила?
— Не совсем, — Каркун смотрел на нее как-то странно, исподлобья.
— Но близко, да? — веселилась Вейр. — Знаете, мой дорогой Тир, я хоть и крайне редко, но смотрю кабельное.
— И там рассказывают про нейромедиаторы?
— Там рассказывают про жутких монстров, которые безумные ученые вырастили на погибель всему человечеству. И про героев, которые это человечество спасают. Кстати, обычно это так и звучит: «Один из первых проектов, проводимых в рамках программы „Альфа“ назывался…», — зловеще понизив голос, протянула врач. И добавила, правда уже нормальным тоном. — После этого вы должны мне сообщить, что я избранная и обязана спасти мир.
— Ты… ненормальная? — поинтересовался Каркун.
— Я-то как раз нормальная. Только не понимаю, почему вы меня за дуру держите? Ладно, обсмотрелись «Завтрак с мертвецами» — ваше дело. Мне эту лапшу зачем на уши вешать?
— Лапшу? — почти прошептал Тир и повторил еще тише, — Лапшу?!
Что там случилось дальше, Вейр не слишком хорошо поняла. Просто Хрипун не то чтобы пропал, но его фигура смазалась, как будто у нее самой зрение на миг расфокусировалось. А потом как-то разом она ощутила, что висит в воздухе. И вполне способна поболтать ногами. Правда, ее одолевало желание не ногами болтать, а описаться. Потому что бугай, ничуть не напрягаясь, держал ее, сжав своими ручищами плечи врача. Хотя у самой Вейр было такое чувство, что ее не человеческие пальцы сжимают, а… Ну, например, манипуляторы. Такие, как у экскаваторов, разбирающих железный хлам на свалках.
И еще близко-близко оказались глаза, живо напоминающие дуло, которое этот самый Тир не так давно упирал в ее собственный живот. Два таких же огромных, черных, бесконечных тоннеля. И дыхание, чуть сипловатое, на своем лице она чувствовала. Пахнущее табаком и — да, яростью.
— Лапшу?! — снова прошипел он. — Да что ты знаешь, сучка лощенная? Хочешь посмотреть фильмы? Про то как, например, детей на ленты режут? Или как парни свои зады под пули подставляют? Не хочешь? А может поучаствовать желаешь? Так я организую. Ракшасы такому подарочку будут рады! А потом мы с тобой поговорим… о лапше. Правда, я не слыхал, чтобы трахнутый во все дыры, а потом порубленный на фарш кусок мяса мог разговаривать. Но вдруг тебе повезет?
Он тряхнул ее, как куклу. Голова Вейр мотнулась на безвольно-младенческой шее, только зубы клацнули.
— Ты знаешь, что такое жить загнанной крысой? Десятилетиями жить, поколениями! Когда ты просто, мать твою, жить хочешь! Воздухом этим сраным дышать! А тебя с одной стороны люди давят, а с другой — эти ублюдки. Ты знаешь, что такое хотеть жить, мразь?!
— Зна-ю, — проквакала Вейр, как будто он ее душил, а не плечи стискивал. — Сей-час… хочу.
Он таращился на нее своими зрачками-дулами, дыша тяжело, будто после забега. Врач считала, что понятие «скрежетать зубами» — это такая красивая фраза, используемая для передачи высоких чувств героев. Она, как стоматолог, могла авторитетно утверждать, что это процесс неудобный и довольно болезненный. Только вот этот бешенный акшара сейчас вполне реально скрежетал зубами.
