— Наверное, ступор? — раздается сбоку тот же незнакомый голос, но желания взглянуть на его обладателя нет. — Вези ее к Херту. И скорее!
Смутно помню, как выбирались на поверхность, хоть глаза на этот раз и не завязывали. Да и дорога, похоже, иная — крутой лестницы не повстречалось, сам путь сделался короче. А может, это потому, что меня несли на руках?
Хотя… это все не важно. Я не справилась. Рыжего больше нет. И я — никчемная магичка…
Немного прихожу в себя, услышав, как остервенело колотит в двери Дагер. Любопытство выползает из своего укрытия, чтобы вскоре опять впасть в уныние, — мы явились к целителю Херту.
— Кого там волкодлаки принесли? — произносит заплетающимся языком старик. — А, Дагер! Еще и не с пустыми руками пожаловал… Проходи.
— Что с ней?
— Сейчас посмотрим… — Целитель наклоняется, обдавая меня перегаром.
Господин Херт, болея, употребляет алкоголь? Но разве так можно? Впрочем, это не имеет значения. Неудачница не вправе давать опытному магу рекомендации.
— У нее умер пациент? Я прав?
— Да… Рыжего пырнули стилетом, смазанным горечавкой.
— У девочки изначально не было шанса спасти твоего друга.
— Что с ней?
— Срыв. Он поначалу случается у всех, а затем шкура грубеет, и чужими бедами нас не пронять. Ничего страшного, оклемается.
— Точно?
— Обижаешь, Дагер.
— Что нужно сделать, чтобы вывести ее из этого состояния быстрее?
Господин Херт, хмыкнув, произносит непонятные слова. Но мой носильщик почему-то злится:
— Захлопни пасть, старая пьянь! Иначе пересчитаю зубы!
— Дело твое, но так было бы быстрее и приятней, — насмешливо скрипит целитель. — Сейчас принесу зелье от нервов.
Херт возвращается с бутылкой, завернутой в бумагу:
— Девочка, послушай старого дурака, окажешься дома, выпей его обязательно. Тебе полегчает, поверь, милая.
И целитель гладит меня по щеке.
Как попала домой, помню смутно.
Понимание, что сижу на кровати в своем съемном флигельке, приходит не сразу. Руку оттягивает крепко сжимаемая бутылка с лекарством.
Господин Херт прав, я должна его выпить, если совсем уж небезнадежна как будущий врачеватель.
Раздираю бумагу… На пыльной этикетке золотится надпись «Слезы Шаора». Вместо успокоительного мне вручили ром, доставляемый из островного королевства Шаор? Напиток, стоимость которого один златник за бутылку?
Глухой смех вырывается из груди, и напряжение спадает.
Второй выходной пролетает, как скаковой жеребец в тумане, — быстро и незаметно. А все из-за Хертова «лекарства». Ром — мерзкая штука, хоть его запах мне и нравится, ведь приблизительно так пахнут мамины любимые конфеты.
Выпив вчера одну пятую часть бутылки, я тотчас проваливаюсь в сон. И сплю крепко, без кошмаров, до шести утра.
А утром приходит расплата… Голова болит, хочется пить. Попытки применить антипохмельное заклинание не увенчиваются успехом: впервые я забываю и графическое обозначение, и слово-ключ. Вспоминаются слова отца о том, что пьяный маг, колдуя, или себя угробит, или совершит великое открытие.
Я решаю не рисковать и иду по простому пути — варю специальный отвар.
Вообще заклинание, убирающее последствия неумеренного возлияния, у нас в семье особенное, совершеннее классического, от которого возникает небольшой побочный эффект: в течение трех-четырех часов протрезвевший испытывает повышенную жажду, а вместе с этим, естественно, и желание избавиться от лишней жидкости в организме. Маминому деду удалось устранить этот недостаток, и новое заклинание стало одним из фамильных секретов.
Когда отвар начинает действовать, закрепляю его результат чарами. Глядя на зеленоватую, осунувшуюся физиономию в зеркале, делаю вывод: такой способ лечить нервы не для меня. Видят святые покровители, я никогда больше не решусь пить алкогольные напитки!
Полежав еще немного в кровати с учебником по истории магии, занимаюсь домашними делами. Готовлю простой, но полезный завтрак, убираюсь в спальне и на кухне. После обновляю заклинание от муравьев, которые вылезают из-под пола, стоит затопить печь, а затем и от моли, жаждущей объесть мех с подкладки плаща.
О том, что разделю снимаемый флигель с еще несколькими десятками мелких «квартирантов», я узнала не сразу, иначе выбрала бы что-то другое, ведь предложения имелись. Однако когда недели через две после вселения, устав обновлять бытовые заклинания, попыталась договориться о новом доме, любезная старушка отказалась сдать мне комнату, а бездетная вдова и вовсе нагрубила. Наверное, здесь не принято уводить чужих квартиросъемщиков? И я смирилась с неудобствами, в конечном итоге виновата сама: нужно тщательней присматриваться, прежде чем делать выбор.
Стынет чай, на тарелке еще несколько ложек кукурузной каши. Неожиданно во флигель влетает хозяйка, худощавая женщина. Как всегда, без стука.
— У моего супруга болит голова, — заявляет она. — Дай чего-нибудь.
— Доброе утро, госпожа Совкина, — произношу ровным голосом. — Простите, продать вам зелье не имею права. Пусть господин Совкин сходит на прием к целителю, головная боль — симптом многих серьезных недугов.
Владелица флигеля морщит острый нос:
— Он здоров как бык, целитель ему не надобен. А вот какие-нибудь укрепляющие зелья попить следует.
Прекрасно зная, что первокурсникам запрещена практика без присмотра наставника, выпрашивает лекарства или вообще чары она не в первый раз. Поначалу отказы даются нелегко, однако терять место в ВАМП я не имею права, приходится учиться себя пересиливать. Теперь в плохом настроении могу ответить даже резко, но здравый смысл всегда останавливает: если выставят с вещами, идти мне некуда.
«Целитель не надобен? Значит, и зелья мои тем более не нужны». Естественно, вслух я этих слов не произношу, хоть и очень хочется. На самом деле я пытаюсь схитрить:
— Простите, госпожа Совкина, но мои лекарства еще несовершенны и могут нанести вред здоровью вашего мужа. И ему тогда точно понадобится целитель…
Квартирная хозяйка задумчиво жует нижнюю губу:
— Нет-нет, Соннэя, я не позволю испытывать на супружнике твои непроверенные зелья!
— Вообще-то я и не собиралась…
— Ну да, знаем мы вас, недоучек! Везде ищете, на ком бы попрактиковаться втихую!
И хозяйка, не прощаясь, семенит к двери.
— Ах да, чего я приходила-то? Ты слишком много палишь дров. Доплачивай медс за них.
— Но вы же говорили, что дрова входят в плату за съем флигеля!
— Говорила, — покладисто соглашается госпожа Совкина. — Я-то не знала, какая ты мотовка!
Учитывая то, что топлю печь один раз в день, вечером, совершенно верно, я неэкономная…
— Через четыре дня, когда зайду за платой за постой, чтобы дополнительный медс был. Не нравятся мои условия — собирай вещи.
Хозяйка флигеля уходит, а я пью земляничный чай, не чувствуя вкуса. Да, грустно, когда ошибаешься в человеке, поначалу госпожа казалась хорошей и доброй женщиной.
Обида отпускает лишь на рынке: я отвлекаюсь, закупая продукты на будущую неделю. Раньше и не подумала бы, насколько это увлекательное занятие — выбирать, торговаться за каждую медяшку. И мне совсем не стыдно. Я ведь не ворую у продавцов, а отстаиваю свое.
К слову о кражах. В Вышеграде нужно держать ухо востро, здесь даже на зачарованный кошель найдутся ловкачи.
Стоило об этом подумать, как у левого кармана плаща ощущаю подозрительное шевеление… Но прежде чем завопить: «Держи вора!» — успеваю увидеть конопатую мордашку Лисенка.
Мальчишка с хитрыми медово-карими глазами, прячущий руки в непомерно длинных рукавах куртки с чужого плеча, ныряет в проход между лавок горшечника и бондаря. Ничего не остается, как следовать за ним, одним из доверенных посланников Фликса. А еще Лисенок входит в число тех, кто знает меня в лицо.
Глядя под ноги, пробираюсь на задворки торгового ряда. С независимым видом пацаненок стоит под деревом:
— Приветствую, Соннэя. Дело есть.
— Привет, Лисенок. Какое?
Он бросает кошелек, вытащенный из рукава:
— Мэтр передал.
Корзина не дает проявить ловкость, приходится подбирать мешочек с земли. Тяжелый, похоже, Фликс расплатился медью… Не пересчитываю — Лисенок честно выполняет поручения хозяина гильдий, ведь обман обернется для него суровым наказанием и понижением статуса в гильдии.
— Благодарю. На этом все?
— Да, — кивает он, продолжая стоять на месте. Чуть поколебавшись, добавляет: — Спасибо тебе за Рыжего.
Кровь приливает к щекам. Он что, издевается?
— Прости… за что?
Лисенок щербато улыбается, а в голосе звучит горечь:
— За то, что была рядом с ним в последнюю минуту, видеть перед кончиной красивую девчонку приятней, чем рожи товарищей. — Цинизм паренька нарочит, видно, что ему на самом деле больно. — Дагер рассказал о яде. Соннэя, спасибо, что боролась за моего брата до последнего.
