– Скорее просто забыла, как это делается, если не ошибаюсь, последний раз она бегала на свидание еще в СССР, была, знаешь ли, такая великая страна…
Я потрясенно замер с приоткрытым на полуслове ртом. Это ж сколько ей лет? Восемьдесят? Девяносто? А остальные члены отряда «Строптивых» тоже молодящиеся пенсионерки? Не в этом ли причина их странного выбора расы? Мол, мужское внимание им уже неинтересно последние лет тридцать… Я оглядел сопровождающих меня воительниц другим взглядом, пытаясь отыскать характерные моменты, выдающие истинный возраст. Зена перехватила мой взгляд, закусила губу и, тряхнув зеленой челкой, отвернулась в сторону.
– Зена, ты чего?! Какая разница, сколько вам лет? Мы же все тут бессмертные, а через тысячелетие вообще будем практически одногодками – мне тысяча тридцать, тебе тысяча восемьдесят. Однопесочники!
– Тысяча девяносто шесть… – поправила меня воительница.
Я крякнул и удивленно покрутил головой.
– Круто! И все равно без разницы, при чем тут реал? Смешливые гоблинши, застенчивая троллиха, да вы живее всех живых!
Зена взглянула на меня с надеждой, ее глаза предательски блестели. Протянув крохотную ладошку, она вцепилась в мою руку и быстро-быстро заговорила:
– Понимаешь, мы хоть и были древними старушками, но абсолютно не маразматичными. Интересная творческая жизнь способствует долголетию и ясному сознанию. Пуха, так та до последнего лекции в Университете читала, а я торопилась закончить свой труд по математике, все дни проводила, закопавшись в литературу. Ну и дети с внуками в науку пошли. Вот мой Славик и принес журнал с одной из первых открытых статей о феномене срыва. Так и сказал: «Мама, это ваш шанс!» Собрали свой старушечий совет, потрындели под чай с баранками и решились. А дальше – дело техники. До эльфийских сисек нам интереса не было, выбирали исходя из практичности… «Меньшая площадь поверхности, тяжелее попасть холодным оружием!» – передразнила она кого-то из спорщиков. Старые идиотки! Видел бы ты нас после срыва! Сгорбленные, по привычке шаркающие на полусогнутых старушки-гоблинши… Потом Вирт взялся за нас вплотную: спина выпрямлялась, сознание молодело, попер гормон… Жить бы и радоваться, да вот только оказались мы заперты в этих куклах!
Зена с ненавистью ударила себя кулачком по груди. Я ошарашенно слушал исповедь экс-старушки и не находил слов утешения. Хотя, наверное, не нуждалась она в моем сочувствии, ей важнее было просто выговориться. Но Зена уже практически взяла себя в руки:
– Я думаю, что гормонально и физиологически нам сейчас лет под тридцать-сорок, причем процесс еще не закончился, ведь мы сами этого не хотим. Стоя одной ногой в могиле и заполучив эликсир бессмертия и вечной молодости – сложно оторваться от этой чаши…
Наемница замолчала, а я аккуратно пожал ее маленькую ладошку.
– Зена… Уверен, мы что-нибудь придумаем. Может, магия или артефакт какой для смены расы отыщется…
Воительница недоверчиво усмехнулась, шмыгнула чуть покрасневшим носом и расслабленно махнула рукой:
– Да ну и хрен с ним всем, и так неплохо. Не такие уж страшные эти гоблины… Ко мне тут в последнее время бьет клинья сотник войска Пещерного Короля. Ничего так мужчинка, брутальненький… На днях раздобыл где-то целую миску Пурпурных Слизней, страшный деликатес, между прочим, по десятку монет штука. Они извиваются, попискивают, отрыгивают защитную слизь, а этот кавалер все угостить пытается, пальцами хватает и мне в рот сует, дурачок…
Последние слова Зена произнесла скорее ласково, чем ругательно. Чую, еще годик-другой, и ксенофобов среди нас не останется. Я и сам уже вполне спокойно отношусь к синей или зеленой коже, эльфийским заостренным ушам, гипертрофированным глазам или игривому хвостику.
– Пещера, приехали! – раздался из головы колонны окрик Вжик, которая, как истинный рога, приняв у меня координаты точки пути, сразу же рванулась на разведку.
Спешились. Девушки оголили оружие и принялись внимательно осматривать местность, выискивая потенциальные угрозы для нанимателя.
На секунду прислушался к себе, затем поинтересовался:
– Меня одного пошатывает или реально земля трясется?
Бомба смущенно протянула:
– Я думала, это от мороженого…
Пуха кивнула:
– Конкретно ноги ходуном ходят!
Пожал плечами, странно, но не отменять же визит, стоя у самого порога?
– Ладно, ждите здесь. Я на канале.
Пригнул голову и зашагал по неровным ступенькам в глубь пещеры. С каждым шагом земля тряслась все ощутимей, и на последних ступеньках я уже с трудом удерживал равновесие, пришлось упереться руками в стены.
Пещера была едва освещена, осунувшийся и чуть постаревший Грым сидел за столом и, беззвучно шепча проклятия, что-то торопливо писал на листке пожелтевшего пергамента. Второй рукой он бережно прикрывал огарок свечи от сыплющегося с потолка песка.
– Гры-ы-м… – негромко позвал я.
Отшельник поднял голову, подслеповато прищурился красными слезящимися глазами и радостно вскрикнул:
– А-а-а, явился!
И такая первобытная смесь счастья и незамутненной злобы кипела в его взгляде, что я поневоле попятился назад.
Гоблин же вслепую пошарил рукой за спиной, нащупал веник и, ухватив его словно бейсбольную биту, бросился ко мне:
– Ты что в подземелье устроил, негодник?! Все трясется – на тебе! Грохочет – получи! Завывает – вот тебе по филейной части!
Грым гонял меня тощим веником по кругу, спотыкаясь и причитая:
– Я спать не могу! Я есть не могу! Работать не могу!
Запыхавшись, он остановился отдышаться у стены, рядом с той самой секретной дверью в катакомбы. Разглядев, где оказался, гоблин радостно выкрикнул ключ-команду, отпирающую проход, и решительно ткнул пальцем в темное нутро:
– Иди! И пока не разберешься, что там за бардак, не возвращайся!
В пару резвых, не по возрасту, скачков он загнал меня в угол, а затем, подталкивая в спину, отконвоировал к двери. Финальный пинок, лязг засова и наступившая тишина вернули мне, наконец, возможность соображать. Вздорный старикашка, на вид дохлый дрыщь, а ошеломляющего напора в нем, как у конной армии Буденного! Ладно, разберемся…
В распорку, на полусогнутых ногах, дабы компенсировать толчки сошедшего с ума пола, я спустился на первый ярус катакомб. Начальный зал – пусто. Следующий – опять пустота. Я шел по пустым коридорам, прислушиваясь к приближающимся звукам драки. Впереди явно кто-то сражался – свист заклинаний, громогласный рев монстров… Неужели обнаружился второй проход и теперь здесь постоянно тусят игроки, эксплуатируя новый данжеон? В таком случае Грыму придется уходить. А ведь это и к лучшему, так он скорее примет мое предложение.
Наконец стали попадаться мертвые тела монстров. Огромные туши каких-то непонятных гигантусов загромождали проходы, заставляя прижиматься к стенам и протискиваться в шкуродерные щели.
Кажется, пришел. Аккуратно заглянув в очередной зал, я замер, оторопев при виде открывшейся картины. Огромная разъяренная пума, высотой мне по грудь, казалась крохотным карликом на фоне своего противника. Ужасающий бесформенный монстр, сплошное месиво из разнокалиберных глаз, зубов и шипов, метров семи высотой на толстых, колонноподобных ногах, с десятком длинных щупалец, увенчанных острыми когтями.
Звери бились насмерть. Монстр хлестал кошака бичами конечностей, пытался раздавить ногами, громко топая, иногда даже подпрыгивая и вызывая те самые микроземлетрясения.
Пума поражала – каждый ее удар критовал и калечил сухопутного осьминога, вырывая куски плоти, отравляя, поджигая или заставляя кровоточить страшные раны. Молнии били из глаз, десяток разнообразных аур ослаблял, травил, парализовал и замедлял противника. Невероятный букет умений! Но главное – это уровни! Имя монстра было подсвечено фиолетовым – абсолютно вне диапазона, тут ничего не ясно. А вот при выборе в цель пумы я с удивлением прочитал:
– Пет, Багира. 289-й уровень. 14 % до следующего уровня.
– Жизнь: 72 % – 31.877 хитпоинотов. Мана: 31 % – 4.133 единицы.
А чуть ниже – бесконечно длинный и абсолютно незнакомый мне список пиктограмм бафов и активированных умений. Пет? Багира? Моя маленькая пума, с которой я бесконечно давно зачищал этот данжеон и со слезами на глазах был вынужден бросить ее тут одну, так и не решившись уничтожить, сжившись с гламурным кошаком за четырнадцать часов непрерывного совместного фарма?
В этот момент пума парой хитрых ударов окончательно прикончила своего противника, невероятным образом развалив тушу на несколько частей.
– Багира? – беззвучно прошептал я.
Зверь услышал. Лобастая голова повернулась, полукруглые уши настороженно встали торчком, желтые глаза сверкнули узнаванием.
Оглушающий рык наполнил пещеру, неуловимым плавным движением пума перетекла в низкую, стелящуюся над землей позу, резкий рывок, и зверь бросился ко мне по ломаной, сбивающей прицел траектории.
