На улицах, пожалуй, все мужское население поселка. На площади – лучшие из лучших. Шесть отрядов по сорок воинов. Не очень много, но вполне достаточно для того, чтобы сохранять за собой право владеть тем клочком острова, что зовется Землями Буревестников. Хотя, если верить рассказам нянек, когда-то эти земли были куда обширнее…
Трон айны выставлен на высоком деревянном помосте на северном краю площади. Задняя часть помоста огорожена частоколом высоких шестов, на каждом из которых трепещет сразу по дюжине коротких алых лент, так что кажется, они охвачены огнем. Сама Каррейда – айна Буревестников – уже на месте. Неподвижная хрупкая фигура в белоснежной накидке с капюшоном, почти полностью скрывающим лицо. Маленькие сухие ладони крепко сжимают лежащий на коленях жезл, выточенный из моржового клыка. Айна уже немолода. Рахт был последним ее ребенком.
Братья стоят в колонне молодых бойцов. Райс – в первом ряду, буквально в нескольких шагах от лестницы, ведущей на помост айны. Рядом с ним – Авер, Сейн, Ахан и другие лучшие ученики Артанга. В основном все гораздо старше Рахта. Сам Рахт – в третьем ряду, с самого краю. Это значит, что еще немного – и он будет достоин перейти во второй ряд. Это случится уже совсем скоро, ведь ученики из первого ряда после Испытаний займут совсем другие места.
Тишина нарушается только боем барабана и шорохом трепещущих на ветру лент. Уже достаточно рассвело для того, чтобы не нужны стали факелы, однако из-за низких облаков, скрывающих восходящее светило, кажется, что поселок находится в огромной пещере, где вечно царит серый полумрак.
Все Буревестники замерли в ожидании.
Вскоре в паузах между ударами ро-пая стали слышны другие звуки. Чья-то тяжелая поступь. Скрип упряжи. Раздраженное шипение ездовых нарров.
Показался авангард длинной процессии. Двое воинов в оранжевых одеждах Храма, верхом на свирепых двуногих наррах с длинными, усеянными костяными наростами хвостами. Въехав на площадь, они разделились, и каждый описал полукруг вдоль переднего ряда воинов, остановившись у самого помоста айны. Когти нарров отчетливо скрежещут по камням мостовой, и от этого звука у Рахта мурашки забегали вдоль хребта.
Едва показался первый из наездников, по рядам молодых воинов прошелестел легким бризом благоговейный шепот.
– Джайрах… Джайрах Сожженный…
Глава Тонг-Хош, школы Черного клинка, оказался длинным, худым, как палка, с гладко выбритой головой и широким безгубым ртом. Лицо его походило на испеченный в углях клубень – бурого цвета, все покрыто бороздами и рытвинами. Тем страшнее сверкали на нем глаза – почти круглые, без ресниц и бровей, выпученные, будто от гнева или изумления.
Тонг-Хош тоже считается частью храма Девяноста Девяти Мечей, хотя вряд ли среди юношей Буревестников кто-то хотел бы попасть туда. Черные клинки – это палачи. Безымянные убийцы, способные появляться и исчезать бесследно и беззвучно, как тени. Их боятся, их ненавидят, ими пугают маленьких детей. Сами разговоры о них считаются чем-то грязным, постыдным и опасным. Все соблюдают это табу, но все понимают, что Тонг-Хош – неотъемлемая часть жизни Тай. Если бы услуги Черных клинков не были нужны, не было бы и Школы.
Рахт не слышал, чтобы раньше Джайрах присутствовал на Испытаниях Храма. Хотя, конечно, он никогда не спрашивал об этом у Артанга напрямую, а сам учитель не стал бы заговаривать об этом первым.
На втором нарре восседал пожилой воин с волосами цвета морской пены. Это Арай, один из прославленных героев войн с Большой землей – западным континентом, отделяемым от островов Тай лишь узкими проливами. Там живут вероломные люди с черными сердцами и кожей, бледной, как у медуз.
Левая рука седовласого с обмотанными вокруг ладони концами поводьев лежала на луке седла спокойно и расслабленно, но чувствовалось, что, стоит нарру сделать неверный шаг – поводья натянутся, как тетива, и шипы на узде вопьются в болезненные места на морде и шее ящера, заставляя его повиноваться.
За наездниками следовал отряд пеших воинов в парадной броне, делающей их похожими на вставших на дыбы жуков. Отряд немногочисленный, едва ли больше дюжины бойцов. Но каких бойцов! Почти у всех нагрудники украшены оранжевым кругом с тремя мечами, сложенными в иероглиф «Хош». Высшая степень мастерства. Нечто большее, чем просто человек, вооруженный клинком. Собственно, Меч Храма может выйти в бой и вовсе безоружным, но это не добавит шансов его противникам.
Рахт, с трудом сохраняя подобающую неподвижность, во все глаза наблюдал за процессией. Та ленивым потоком оранжевой лавы вытекала из жерла улицы на свободное пространство площади.
Черноглазого юношу интересовали не жрецы в немыслимых головных уборах из самоцветов и птичьих перьев, не полуобнаженные ай-мин, не несущие паланкины со Старейшинами безликие в масках из чистого золота, даже не сами Старейшины, едва различимыми силуэтами маячащие за полупрозрачными занавесами паланкинов.
Он смотрел только на воинов. Когда-нибудь он должен стать таким же. Может, даже занять место одного из них. Сейчас это казалось немыслимым, невозможным, даже смешным… и оттого еще более желанным.
Три паланкина остановились напротив помоста айны, и безликие медленно опустили их на мостовую, оставшись при этом стоять, преклонив правое колено. Наездники остановились в просветах между паланкинами, послушные ящеры склонили уродливые морды к самой земле.
Старейшины Храма – похожие друг на друга, как близнецы, – поджарые старики с длинными белоснежными волосами, резко контрастирующими с темно-коричневой кожей. Их одежда тоже оранжевая, но с большим белым кругом на спине.
Рахт уже видел Старейшин пять лет назад, во время предыдущих Испытаний. Еще тогда они не произвели на него никакого впечатления. Да, когда-то они были доблестными воинами, но сейчас-то они только и могут, что сидеть с каменными мордами и многозначительно кивать. И почему-то именно эти старые развалины вершат судьбы лучших молодых воинов, а вместе с ними – и их кланов.
Как и остальные юноши, Рахт неотрывно следил за каждой деталью церемонии, но мысли его витали все дальше и дальше. Он почти полностью пропустил мимо ушей приветственные речи, обращение посланников Храма к Сейлараннам и прочую говорильню, хотя остальные собравшиеся на площади, похоже, ловили каждое слово.
А в голове юноши крутились обрывки рассказов Артанга о Храме и Испытаниях. Рахт всегда задавал старому учителю много вопросов. Ответом на большинство из них служили болезненные удары деревянным мечом или долгие часы стояния на торце столба, вкопанного в землю. Видимо, Рахт задавал совсем не те вопросы, какие подобает. Артанг не раз говорил, что юноша слишком дерзок, и помыслы его обращены в неверную сторону.
– Это все равно, что держать меч за острие, а не за рукоять, – ворчал учитель. – Твой ум остр, но это может только навредить тебе, если не научишься держать язык за зубами.
Рахт с раннего детства привык к подобным замечаниям, но ничего поделать с собой не мог. Он всегда видел чуть дальше и чуть глубже, чем сверстники и даже многие из взрослых. А может, просто смотрел под другим углом. Тот самый дух непокорности, что с самого рождения осложняет ему жизнь, отражаясь в беспокойном и вспыльчивом нраве, никогда не позволял Рахту принимать на веру чужие слова. Даже если слова эти исходили от самой айны. Выслушав чужие суждения, он лишь делал вид, что соглашается с ними. Сам же разбирал каждую фразу по косточкам, как рыбак точными ударами ножа потрошит рыбу – отсекая все ненужное и отделяя от костей и потрохов нежные розовые ломти сути.
Вот и сейчас, наблюдая за церемонией приема посланников Храма, он не просто глазел на легендарных бойцов, как это делали большинство из стоящих рядом юношей. Он думал о том, что Испытания заключают в себе нечто гораздо более важное, чем представляют себе эти бритоголовые сопляки.
– Огнедышащий нарр стал дряхл и неповоротлив, – бормотал как-то набравшийся рисовой водки Артанг. В последнее время это происходило с учителем все чаще. Еще немного – и об этом узнает айна. – Лава в его жилах превратилась в дым, а пламя из пасти уже не испугает и ребенка…
– Почему ты так говоришь, учитель? – осторожно спросил тогда Рахт, благоразумно прячась в тени позади Артанга. Если бы тот увидел, кто спрашивает, наверняка пришел бы в ярость и не ответил.
Но старик был пьян и слишком погружен в свои мысли.
– Я помню времена, когда жив был мой отец, – хрипло продолжил он. – Как он уводил в море сотни воинов на таннаках под парусами цвета крови. Когда они возвращались, корабли шли тяжелые, неповоротливые, как самки нарров перед кладкой. Трюмы их ломились от добычи. Буревестники держали в страхе все прибрежные города Большой земли. Объединяясь с кланом Нарров и кланом Зеленого камня, наши отцы громили целые флотилии белокожих, брали их золото, их женщин, их диковинную одежду. А когда надоедало – поворачивали на юг, к островам диких людей…
