«Ничего, девочка, – подумал Рус, вспомнив о предупреждении наставников: «количество Силы надо увеличивать постепенно, каналы должны успевать за ее ростом, иначе неизбежно случится откат от перегрузки каналов. Без должного ухода это может привести к смерти мага», – во дворце тебя откачают, помощь нужна минимальная. Но и гадюшник там ужасный. Или на меня была засада?» Мысль крутнулась в другую сторону.
Поразмыслив и так и эдак, пришел к выводу, что его все же проще завалить не во дворце. Наоборот, лишнее внимание к его смерти вредно. А здесь, похоже, шум вокруг князя и есть самое главное.
«Ничего, Воронок, о тебе позаботятся. Ты уж сильно не брыкайся, побудь в конюшне до моего возвращения. А лучше иди с Леоном, их, дай бог, не тронут», – успокаивая себя таким образом, Рус в сопровождении охраны спускался в подземелье. Пока обходилось без рукоприкладства, все-таки гость князя. Вот когда прикажут – другое дело.
На первом уровне приказали остановиться. Ждать пришлось недолго. Прибежали люди, открыли деревянную, окованную железными полосами дверь. Внутри загорелся свет масляных ламп, и Руса после команды: «Вводите, дарки!» – подтолкнули в комнату без окон.
– Кладите это дарково отродье на лавку и привязать не забудьте, – раздраженно приказал начальник, маг-Ревущий с солидным животиком в яркой праздничной тунике. Кроме него за столом с письменными принадлежностями сидел заспанный взлохмаченный старичок без склонности к Силе.
После тычка охранников Рус лег сам. Заранее приготовленными ремнями стражники притянули к доскам голову, грудь и ноги. Взор уперся в подкопченный потолок, голова не поворачивалась.
Не сказать чтобы Рус совсем не боялся. Страшился, переживал, беспокоился о беспомощности, будучи привязанным к лавке, но не более. Пугающим воображением он не страдал, а в переделках бывал и похуже. В княжеской тюрьме, да гостя князя, который только под смутным подозрением, точно не убьют и не покалечат. По крайней мере, сильно. А боль… А что боль? Придется потерпеть, и не такое проходили.
– Имя? – послышался усталый старческий голос.
Рус, будто не понимая, промолчал. Интересно, станут бить или по-другому бо-бо сделают?
«Ой, я мазохист, что ли? – возникла испуганная мысль. – Не-э-э, – продолжил успокаивающе, – я проверяю их отношение ко мне и сам с собой разговариваю. Все-таки страшно. Привет, Владимир Дьердьевич, не унывайте! Ты смотри-ка, не знал, что соскучусь по имени-отчеству. А обращение на «вы» так и вовсе уже непривычно и приятно. Сразу уважуха прет…» – отвлекая себя, не услышал приближения мага и вздрогнул от неожиданного громкого рева в ухо. Тело прошила неприятная судорога, на секунду оглох.
– Тебя, дарково отродье, спрашивают! Отвечай!
«В натуре Ревущий!» – мелькнула раздраженная мысль, и Рус назвал свое имя.
Старик спрашивал еще долго и нудно. Откуда, кто родители, чем занимался чуть ли не с самого детства, зачем прибыл в Тир. О самом покушении – ни слова. А в это время маг неспешно делал свои дела. Звякал склянками, звенел железом, кряхтел, пришептывал. Рус не мог наблюдать за его действиями, и эти звуки волновали, заставляя таки ждать неприятностей, и одновременно отвлекали от выстраивания гладкой легенды.
«Психологи хреновы, мать их!» – догадался волевой узник.
Вдруг на лоб упала вязкая капля, пронизанная структурами разных Сил, и медленно растеклась. Повеяло Силой Ревущих, и вместе с речитативом мага в голову хлынули структуры. Мозги скрутило и вновь распрямило, жар прожег череп насквозь, резко сменился жгучим холодом, а вслед за ним пришла приятная прохлада. По телу растеклось блаженство…
Антимагические браслеты не отнимали склонность к Силе, они лишали способности входить в транс и оперировать ею. «Видеть» Силы и чужие структуры браслеты не мешали.
Рус настроился на боль, на обман, на страдания, но не на сыворотку правды в алхимическом исполнении.
– Ты хотел убить госпожу Гелингин? – быстро спросил старик. Голос из нудного превратился во властно-требовательный. Старческое дребезжание словно испарилось.
– Убить Гелинию? Конечно нет! Ты что, старик, обкурился? Ха-ха! – Веселое настроение мешало думать, язык лопотал сам по себе, хотелось сказать всю правду, хотелось быть хорошим и честным. Старик и толстяк стали такими милыми. Зачем обижать их обманом? Но пошутить можно, не обидятся.
– Да я ее и пальцем не тронул! А хотел. И не только пальцем. Вы меня понимаете? Шучу. Нет, не шучу. На самом деле хотелось, да и сейчас бы не отказался… прелесть, а не баба! Не то, что лооски…
– А что лооски? – насторожился Ревущий.
– А, и вспоминать неохота, сучки они. Особенно одна из них. Вы не поверите, мужики, кем она работает! Сказать? – Гелинский перемешивался с русским, поэтому «мужики» с трудом понимали его быструю речь. – Магистром! В натуре, не вру! Ха-ха! Рабом меня сделала, умора!
– Говори по-гелински, – потребовал старик, переглянувшись с магом. Нахмурился, бросив взгляд на песочные часы, и задал уточняющий вопрос: – Тот убийца из гильдии тоже знаком с лоосками?
– Это которого я вырубил? А я почем знаю? Я с ним, понимаете ли, не разговаривал. Рубанул по затылку, и все дела. Игла у него знатная оказалась, вся в структурах. Однозначно яд.
– Кого он хотел убить?
– Я думаю, Гелинию. У нее какие-то проблемы с князем, вернее, у ее отца, а тут такая пакость. Папа тогда непременно за дочку впряжется. – Следователи снова переглянулись.
Слова были гелинские, но такой жаргон они слышали впервые. Четкий план допроса полетел к Тартару. Задержанный отвечал не привычно-подобострастно, стараясь угодить, а шутил, хотя и говорил правду. Маг это видел по астральному телу.
– Ты знал, что убийца должен был сидеть в том месте?
– Не знал, но почуял. Он же в плаще из шкуры засадника был, а я встречался с одним в пятне. Убил. Большая зверюга, я вам скажу, быстрая. Но я быстрее! Честное слово! Вы мне верите?
– Верим, – ответил маг. – Почуял – это увидел через астрал? – заинтересовавшись, он пожелал уточнить.
– Ну-у-у, можно и так сказать. Сначала опасность, а потом увидел. Гелинию на землю бросил. Она, глупенькая, поди, меня испугалась, давай защиту ставить, а я в это время засаду разглядел…
– А ее не хотел на земле, такую сладкую? – вставил старик. Он уже понял – ничего путного из допроса не вынесут. Может, хоть такое обвинение удастся состряпать.
– Какое там! И в мыслях не было. – Действие эликсира как-то разом ослабло, и Рус продолжил говорить уже более осмысленно. – Мигнуло в астрале, и я шасть туда. В смысле, не в астрал, я всегда в легком трансе хожу, а в кусты, – говорил и пожалел, что сболтнул про лоосок. «Хотя… половина слов по-русски, ни фига они не поняли».
– Знаешь ли ты кого-нибудь из семьи Гелингин? Состоишь ли в какой-либо организации? – Старик заторопился, времени оставалось с полстатера.
– Не знаю никого, кроме нее, и с ней познакомился только в ордене, ни в какой организации не состою, но знавал «степных волков», еле ушел от них в пятне-э-э… – Сознание затуманилось, и Рус медленно погрузился в омут беспамятства.
– Что такое, Арелий? – Старик обратился к магу. – Песка еще с полстатера осталось!
– Это ведомо одному Эолу, – раздраженно ответил Ревущий. – Знак на него странно подействовал и пропал, как ты заметил, раньше времени. Ты давай излагай нужное, чтобы там все гладко вышло и понятно, а я в мысли полез, пока он без сознания, – сказал и приложил к голове Руса правую руку. Сосредоточился.
Старик вздохнул, почесал пером в затылке и приступил к составлению протокола. Упоминание о лоосках, подумав, пропустил. Не хотел ворошить осиное гнездо, вспомнил, как они недавно всех на уши подняли. Тем более половина слов о них непонятна, видимо эритрейские, откуда узник родом, и не в ладах он с зеленоглазками, за что честь и хвала. Жаргон интересный, не слыханный ранее. Покрутился парень в городских низах где-то в центральных землях, но к нашему делу это не относится. Ничего ему пришить нельзя, даже попытку снасильничать невинную девицу архейского рода. Пусть начальство думает.
Возглас Арелия оторвал старика-Следящего от писанины.
– Дарки! – Вспотевший маг со злостью отдернул руку от головы узника. – Пустая голова, пустая!
– Вроде не совсем дурак, – не понял старик.
– Защита у него там! – проревел Ревущий.
– Так, понятно. Архей и ученик Хранящих. Чего ты расстраиваешься, они известные выдумщики. Не смог и не смог, дарки с ним.
– Да я чуть откат не заработал, глупый старик! Пусто там, понимаешь – пусто! Нет такой защиты! Не бывает!
– Значит, теперь есть. Успокойся, воды попей. Хранящие… – произнес с глубокомысленным вздохом. – Чего только я о них не слышал…
Тюрьма – великолепное место для размышлений. Гитлер диктовал Гессу «Майн Кампф», Ленин молоком из хлебной чернильницы писал статьи, и другие мыслители не отставали, не зря переводили продукты. Все занимались делом.
