– У меня где-то завалялись леденцы для горла, – сказал Главный Философ, хлопая себя по карманам.
Тупс снова сверился с записями, и тут им овладело ужасное отчаяние. Он понял вдруг, что может прекрасно объяснить расщепление чара тем, кто готов к подобной информации. Но пожилым волшебникам придется объяснять значение буквально каждого слова, в том числе даже таких, как «это» или «то».
Думминг посмотрел на графин с водой, стоявший на кафедре, и решил пуститься в импровизацию. Он налил стакан воды, поднял его и произнес:
– Знаете ли вы, джентльмены, что волшебного потенциала этой воды… То есть я имею в виду, что магическое поле, генерируемое содержащимся в этой воде нарративиумом, которое, собственно, и поддерживает ее в состоянии воды, удерживая от того, чтобы превратиться… ха-ха… в голубя или лягушку… Так вот, знаете ли вы, что если мы высвободим этот потенциал, его энергии хватит, чтобы отправить весь университет на Луну?
И с широкой улыбкой Думминг победно оглядел аудиторию.
– В таком случае лучше бы его не трогать, – заметил Заведующий кафедрой Беспредметных Исследований.
Улыбка Тупса застыла.
– Естественно, мы не сможем извлечь весь потенциал, – сказал он. – Однако и этого будет…
– Достаточно, чтобы отправить на Луну небольшую часть универститета? – подал голос Профессор Современного Руносложения.
– Нашему Декану каникулы бы не повредили, – ввернул Чудакулли.
– Вы меня обижаете, Аркканцлер!
– Я просто хотел немного разрядить обстановку, Декан.
– Однако этого будет вполне достаточно, чтобы сделать что-нибудь полезное, – попытался вернуть обсуждение в конструктивное русло Думминг.
– Например, обогреть мой кабинет, – предложил Профессор Современного Руносложения. – Сегодня утром я опять обнаружил лед в кувшине с водой.
– Точно! – воскликнул Думминг, судорожно пытавшийся отыскать какую-нибудь подходящую «враку». – Мы вскипятим здоровенный чайник! Замечательно! И это совершенно безопасно! Никто не пострадает! Именно поэтому университетский совет и позволил мне построить реактор! Ведь вы бы его не разрешили, если бы он представлял опасность, ведь так?
Он залпом выпил воду из стакана. Пожилые волшебники дружно попятились назад.
– Потом расскажешь нам, как оно там, наверху, – сказал Декан.
– И не забудь притащить лунных камней. Ну, или еще чего-нибудь, – добавил Профессор Современного Руносложения.
– Помаши нам с Луны ручкой, – поддержал их Главный Философ. – Телескоп у нас отменный.
Думминг уставился на опустевший стакан, пытаясь привести мысли в порядок.
– Эээ… Нет, – сказал он. – Вначале топливо, как вы могли заметить, поступает в реактор. А затем… Затем…
И тут он сдался.
– Магия просто покружится, покружится, после чего поднимется к бойлеру, который мы на днях подключили, и в универститете будет теплым-тепло. Вопросы есть?
– А куда тут уголь засыпать? – спросил Декан. – Этой зимой гномы взвинтили цены на него до небес.
– Нет, сэр, угля не нужно. Тепло будет… бесплатным, – сказал Тупс. По лбу у него стекла капелька пота.
– Да ну? – воскликнул Декан. – Значительная экономия выйдет, да, Казначей? А где, собственно, Казначей?
– Он… эээ… сегодня мне ассистирует, сэр, – сказал Думминг, указывая на высокую галерею, окружавшую внутренний дворик, где, потерянно улыбаясь, стоял Казначей с топором в руках. Через перила перекинута была веревка, одним концом привязанная к балке, а на другом, прямо над центром реактора, был подвешен тяжелый длинный стержень.
– Это… Ну, на всякий случай, если реактор вдруг начнет вырабатывать слишком много магии, – пояснил Думминг. – Свинцовый стержень ламинирован древесиной рябины обыкновенной. Как вам известно, вместе они являются естественным ингибитором любой магической реакции. И если все пойдет вразнос… То есть если мы захотим немного замедлить процесс, Казначей перерубит веревку, и стержень упадет в самую середку реактора.
– А кто это там рядом с Казначеем?
– Мистер Турнепс, другой мой ассистент. Он отвечает за резервную систему безопасности.
– В смысле?
– Его задание заключается в том, чтобы заорать: «Ради всех богов, рубите поскорее веревку!», сэр.
Волшебники понимающе закивали головами. По стандартам Анк-Морпорка, где для измерения температуры обычно использовали палец, это была крайне инновационная система техники безопасности.
– Что ж, по мне, все выглядит достаточно надежно, – сказал Главный Философ.
– Откуда это ты нахватался подобных идей, мистер Тупс? – спросил Чудакулли.
– Нуу… Я и сам проводил кое-какие приватные исследования, но многое почерпнул при тщательном штудировании Свитков Локо, хранящихся в нашей Библиотеке, сэр.
Тупс решил, что самое трудное теперь позади. Пожилым волшебникам всегда по душе древняя мудрость, при условии что она достаточно древняя. Они считают мудрость чем-то вроде вина: чем старше, тем лучше. А то, что не было известно по крайней мере последние несколько сотен лет, – и знать не стоит.
– Локо, Локо… – задумчиво бормотал Чудакулли. – Это где-то в Убервальде, да?
– Совершенно верно, сэр.
– Что-то такое крутится в голове, – продолжил Чудакулли, оглаживая бороду. – Там еще такая глубокая долина, окруженная кольцом гор? По-настоящему глубокая, насколько мне помнится.
– Правильно, сэр. Судя по библиотечному каталогу, Свитки были найдены в пещере экспедицией Крастли.
– Я читал, что тогда же обнаружили целую толпу кентавров, фавнов и других курьезных созданий.
– Действительно, сэр?
– Это ведь тот самый Станмер Крастли, который умер от планетизма?
– Я не очень сведущ в подобных материях…
– Такое чрезвычайно редкое магическое заболевание.
– Наверняка, сэр, однако…
– Теперь, когда я об этом думаю, то припоминаю, что все члены тогдашней экспедиции в течение нескольких последующих месяцев серьезно заболели чем-нибудь магическим, – продолжал Чудакулли.
– Похоже, что так, сэр. Ходили слухи о каком-то проклятии. Смешно.
– Я вот что хочу спросить, мистер Тупс… Какова вероятность того, что эта штука взорвется и разнесет наш университет?
Душа у Думминга ушла в пятки. Обдумав вопрос, он решил сказать чистую правду:
– Ни малейшей, сэр.
– А если честно, Тупс?
В этом-то и заключалась главная проблема с Аркканцлером. В основном он занимался тем, что расхаживал тут и там и орал на людей, но если уж он напрягал свои серые клеточки, то безошибочно находил твое самое слабое место.
– Нуу… В том невероятном случае, если что-то пойдет не так… В общем, пострадает не только университет, сэр.
– А что еще, скажи на милость?
– Эээ… Все, сэр.
– Ты имеешь в виду вообще все, что ли?
– В радиусе пятидесяти тысяч миль, сэр. Согласно расчетам ГЕКСа, аннигиляция произойдет мгновенно. Мы даже не успеем ничего почувствовать.
– И какова же вероятность?
– Примерно пятьдесят к одному, сэр.
Волшебники облегченно расслабились.
– Ну, выглядит действительно довольно безопасно. По крайней мере на лошадь я бы при таких шансах не поставил, – сказал Главный Философ.
Когда ты обнаруживаешь два дюйма льда на внутренней поверхности стекол в своей спальне, у тебя формируется совсем новый взгляд на риск.
Глава 2
Наука на площадке для сквоша
ПЛОЩАДКУ ДЛЯ СКВОША МОЖНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ ДЛЯ ТОГО, чтобы заставить вещи двигаться куда быстрее, чем маленький резиновый мячик…
2 декабря 1942 года на площадке для игры в сквош, расположенной под трибунами футбольного стадиона Стэгг-Филд Чикагского университета, началась новая технологическая эра. Эта технология была дочерью войны, однако ее результатом мало-помалу стала практическая невозможность новых мировых войн[5]. В Стэгг-Филде группа ученых под руководством итальянского физика Энрико Ферми впервые провела самоподдерживающуюся цепную ядерную реакцию. Так родилась атомная бомба, но не только, еще началось использование атомной энергии в мирных целях. Впрочем, были и другие последствия: произошел расцвет Большой Науки и возник новый технологический стиль.
Конечно, пока на стадионе Стэгг-Филд работал реактор, никто там в сквош не играл. Люди, работавшие на площадке, очень напоминали Думминга Тупса: ими двигало ненасытное любопытство, перемежающееся мучительными сомнениями, окрашенными ужасом. В общем, все началось с любопытства, а закончилось ужасом.
В 1934 году, после череды физических открытий, связанных с феноменом радиоактивности, Ферми обнаружил, что происходит интересная вещь, если бомбардировать различные субстанции так называемыми медленными нейтронами, то есть субатомными частицами, производимыми радиоактивным бериллием и пропущенными через парафин, чтобы их замедлить. Оказалось, что медленные нейтроны заставляют эти субстанции излучать собственные радиоактивные частицы. Это выглядело любопытно, и Ферми принялся облучать потоком медленных нейтронов все, что только приходило ему в голову. В том числе и весьма таинственный в ту пору химический элемент уран, использовавшийся в основном для получения желтого красителя. Внезапно, словно благодаря алхимической реакции, облученный медленными нейтронами уран превратился во что-то совершенно новое. Только Ферми никак не мог понять во что.
