Снял нижнюю тунику, заменяющую трусы, выжал прямо в бассейн, неспешно бросил на бортик и медленно оделся.
Гелиния с довольной улыбкой не отворачивалась, хотя Рус добивался именно этого. Тиренцы очень просто относились к мужской наготе, приблизительно как жители центральных земель к женской. У кочевников даже национальная борьба – талабал проводилась между обнаженными соперниками, и на это зрелище охотно пускали женщин. Зато в плане сексуальной жизни порядки установились очень строгие. Недаром в Эолгуле отсутствовал дом терпимости.
– Ну… – Рус повернулся к Гелинии. – Просто не хотел тебя пугать. Ты бы не отстала, выпытывала подробности и все ахала да охала. Такой ответ тебя устроит?
Гелиния, продолжая улыбаться, кивнула и снова спросила:
– Ты меня боишься?
– Да пошла ты!.. – Рус возмущенно отвернулся.
– Куда? – удивилась девушка, не поняв оскорбления. Здесь не посылали на три русские буквы. По-гелински говорили: «Иди ты к даркам» или «Чтоб провалился к Тартару», загоняли «борку под хвост» и так далее. Это только ругательства. Проклятия совершенно другие, и их не часто услышишь, за словами старались следить.
– Да никуда! Не могла сплетен послушать? Живешь во дворце, как в другом мире! Да в той же школе второй день об этом болтают.
– Первый! – не согласилась девушка. – Вчера таких речей не было… А почему ты на меня голос повышаешь! – опомнилась княжна.
– Потому что заслужила! Врываешься в мой дом и метешь языком!
– Я?! Ворвалась?! Мету?! – и снова девица задыхалась от возмущения, чего и требовалось хитрому Русу.
– Да чтоб ты прова… – Гелиния не закончила ругательства, развернулась и побежала в дом.
Но недолго Рус радовался. Буквально через два удара сердца она вышла и холодным тоном произнесла:
– Я голодна. Надеюсь, накормишь? – На щеках горел румянец, в глазах цвета морской лазури сверкали молнии, от которых дымилась одежда. В фигуральном смысле. Хвала богам, не маг-Пылающий. Рус невольно залюбовался. Удивительно красивая, краше всех лоосок, вместе взятых.
– Идем в столовую, – сказал неожиданно мягко. А ведь только что думал еще как-нибудь оскорбить.
Гелиния врожденной женской интуицией и парадоксальной женской логикой поняла: «Он ругается со мной, как с женой! Спасибо, Величайшая!» – и сразу вернулась.
За столом Рус первым делом задал вопрос:
– Тебя папа не потеряет?
– Нет. Один из них, – мотнула головой в сторону телохранителей, – обо всем по амулету астральной связи докладывает. Никакой свободы. Так расскажи все-таки, что с тобой случилось. Слухов наслушалась, хочу правды.
– Да ерунда! – отмахнулся Рус. – Встретил земляка из Этрусии, а другие земляки напали. Повеселились. Неохота было пересекаться со стражей, я создал тропу… обычную. Знаешь ведь, что я у магистра отдельно занимаюсь? Притащил его сюда, он раненый.
– Ух ты! – воскликнула и прикусила язык, вспомнив слова Руса: «Будешь охать и ахать». – Целителя вызывал? – а сама до ужаса захотела поближе посмотреть на загадочного этруска.
– Не, ему не надо, сам лечится. Хочешь посмотреть?
Девушка безразлично пожала плечами.
– И правильно. Здоровый детина, а лицом на меня похож. Никто не верит, что я – этруск, а это правда.
Глаза Гелинии от удивления расширились, но попросила спокойно, без оханий:
– И я бы не поверила. А скажи что-нибудь по-вашему.
– Не могу. Не знаю я языка, вдали от Этрусии с малолетства рос, и воспитывали меня чужие люди. У меня, видишь, даже склонность к Силе Геи, а не Френома.
– Но Духи Великих Шаманов именно из-за него тебя уважают, я уверена!
– Не-э-эт, – усмехнулся Рус. – Это разные вещи. Удивительно, ты же в Альдинополе училась, неужели не знаешь?
– Да не интересовали меня эти ваши этруски! До сегодняшнего дня. Тебе что, трудно объяснить? – возмутилась девушка. Не выдержала. Даже у Хранящих есть предел подавления любопытства.
– Хорошо, успокойся. Мм… Духи Предков – это души когда-то живших кочевников. После смерти они обрели в своем загробном мире большую Силу, схожую с разными стихиями. Примерно так. – Внимательно слушающая Гелиния согласно кивнула. – А Духи Френома были Духами изначально и имеют Силу разных стихий и эту Силу получают от бога, Френома. Разницу улавливаешь? – Девушка, подумав, медленно согласилась, но задала совершенно другой вопрос:
– А что от тебя-то было нужно? – Вкусная еда и вино стояли почти нетронутыми, голодная княжна забыла об обеде.
– Понимаешь… – Рус побарабанил пальцами по столу, – ты кушай, на меня не смотри, я сыт… – и заговорил только после того, как девушка неохотно откусила кусочек жареного рубленого мяса на палочке, что-то наподобие люля-кебаба, и запила вином, – он пришел за мной. Я, оказывается, сын их старого убиенного царя.
Гелиния поперхнулась вином и закашлялась.
– Сам удивился, – согласился с ней Рус. – А твой отец в этом уверился. Лети, говорит, как ветер, бей врагов, завоевывай венец! Только я вот сомневаюсь… – Ему стало интересно послушать мнение Гелинии.
– Конечно, Рус! Я с тобой! – Эти слова она восторженно выкрикнула и даже вскочила.
Телохранители сидели в удалении и не могли слышать всего разговора, но этот выкрик разобрали и уставились на охраняемый объект очень удивленно, а на собеседника – подозрительно.
– Тише, вон твои орлы косятся. Да какой толк? Там посвящение надо принимать, а я уже посвящен… – Девушка разочарованно опустилась на стул. – Но твой папа советует мне жениться, родить законного наследника и стать при нем опекуном. Только и всего. Но мне власть не нужна, и жениться я не хочу…
– Как не хочешь, а я?! – Весь план «мудрой» Грации полетел к Тартару, Гелиния в данный момент забыла все «дельные» советы.
– А что ты… – Рус сначала удивился, но постепенно до него дошло…
«Пиренгул! Хитрый лис! Отправлял меня завоевывать корону для дочери! Да с чего он взял, что она, такая своенравная, пойдет за меня и что я на ней женюсь? Не-э-эт. – Сердце остановилось и провалилось куда-то в область пяток. – Она точно пойдет… И я…» – и внезапно почувствовал во рту противный вкус птичьих перьев…
Вспомнилась армия, письмо Джулии, дикая тоска, нежелание жить. Тогда он всю ночь грыз подушку, исколол перьями рот, и вкус пуха въелся в печенку. После этого стал зверем, чующим опасность, и забыл свою первую и единственную любовь. Вернее, хотел забыть, а на самом деле помнил до сих пор. Иногда вспоминал вполне осознанно, но всегда как бы со стороны. Как во сне Гелинии, когда спокойно сравнивал прошлую любовь с чувством к дочери вождя и не находил общих черт. А сейчас, в один момент понял – пришло настоящее взрослое чувство, без переизбытка страсти. Ровное, долгое, заботливое. Надеялся, что долгое… а сердце, зараза, предательски ныло, почти как тогда, в казарме… разве только без желания покончить с жизнью.
А вот душа Гелинии, наоборот, пела от счастья.
«Он меня любит, любит! И я его люблю! Только… почему он загрустил? Ерунда, пройдет! Любовь все лечит!.. – Она уже мысленно кружилась в свадебном танце. – Не сказал вслух? Пусть! В пророческом сне признался – достаточно. Нет, пусть еще и еще!»
– Ты меня любишь? – спросила, затаив дыхание.
– А ты? – Рус почему-то скривился.
– Люблю! С того дня, когда ты оказался во дворе моего дома.
– Ну… люблю… – выдавил из себя, и в нос шибанул запах перьев. – Извини, Гелиния, – сказал, вставая со стула, – мне пора. Дела, дарки бы их побрали, – и быстро пошел прочь из столовой.
– Рус! – удивленно крикнула она вслед, но он не обернулся.
«Неужели все мужчины такие? – обиженно подумала неопытная девушка. – Особенно воины. В сражении ничего не боятся, а когда доходит до настоящих дел – теряются», – думала больше с чужих слов, вспоминая запрещенные вульгарные наставления для озабоченных девиц. Да и в бродячих балаганах такое неоднократно обыгрывалось.
«Ничего, главное, он признался! Спасибо, Величайшая!» – с этой мыслью на крыльях любви полетела домой. Ужасно захотелось поделиться радостью и утереть нос Грации. О том, что та не рассказала о нападении на Руса, уже и думать забыла.
И это Хранящая? Надменная, своенравная, независимая Гелингин? М-да… вот и не верь после этого дамским романам.
Рус отклонил предложение Леона поговорить с очнувшимся этруском.
– Предупреди его, что я приказал подождать и не рыпаться. Можешь поклясться, он послушает. У меня сил нет, я спать, – говорил, направляясь в спальню.
– Но еще только вторая вечерняя четверть! – удивился друг.
Рус не ответил. Хотел одного – никого не видеть и поглубже уснуть.
«Слава богу, завтра целый день с магистром, не увижу Гелинию», – этой мыслью, как мог, успокоил себя и еле-еле заставил уснуть. В голове все смешивалось, наползало друг на друга, в носу противно шевелился мерзкий куриный пух.
В этот раз богиня удачи от него отвернулась. Выспаться не получилось. Разбудил долгий звон колокольчика. Пока в потемках хлопал по прикроватному бюро, пока соображал, откуда звон, успел проснуться и чуть не в голос заматерился.
