– Но…
– Послушай меня, Бартоломью! – с нажимом перебил его маг. – Да, жаль погибших. Но есть вещи, которые важнее всего остального. Порой важнее, чем чьи-то жизни. Чем твоя жизнь, чем моя…
– Значит, если понадобится, вы и меня в расход пустите ради своих великих целей? – съязвил Барт.
И вдруг замер, пораженный внезапной догадкой.
– Погодите-ка… А ведь это вы настояли на том, чтобы именно я пошел доложить Эстерано о скуме. Вы наверняка догадывались, что меня не отпустят просто так…
– Да о чем ты болтаешь, Бартоломью! Наоборот, задание было самое безопасное – передать послание и убраться подальше, пока не началась заваруха…
– Ну да, конечно…
– Да послушай ты! – разгорячившись, маг снова приподнялся на лежанке, но опять рухнул на нее. Зашипел от боли, и на некоторое время затих.
Молчал и Барт.
– Знаешь, Бартоломью… – наконец, подал голос Серый. – Я действительно тебя не держу. И никогда не держал… Я уже много лет скитаюсь в одиночку. Это меня вполне устраивает. Сказать честно – я не очень люблю людей. По большей части это довольно мерзкие создания. Даже с виду вполне благообразный человечек, стоит копнуть поглубже, оказывается редкостной гнидой.
– А вы, как я погляжу, чистый и сияющий, как Дева Кибия! – фыркнул Барт.
– В моей жизни по крайней мере есть цель, и эта цель – не заграбастать побольше денег или перетискать побольше баб.
– О, да, опять эти ваши таинственные цели, – издевательски воздел руки юноша. – Чего вы добиваетесь-то? Свержения императора?
– В том числе. И, кстати, сегодня мы нанесли ему неплохой укол. Этот отряд сборщиков налогов, судя по всему, шел с самого восточного побережья. Наверняка собрали немало. Сотни тысяч лир…
– Достанутся Марко и прочим скотам!
– Плевать! Лишь бы не достались Валору.
Барт покачал головой:
– Карл был прав. Эта ненависть пожирает вас изнутри. И ради нее вы готовы отправлять людей на смерть.
Серый усмехнулся:
– Что ты знаешь о ненависти, парень? И что ты знаешь о смерти?
– Да уж наверняка поменьше вашего, – согласился Барт.
Маг вздохнул, и они надолго замолчали.
– Ты не представляешь, как я устал, Бартоломью… – наконец, негромко произнес Серый.
– Да я тоже, – смягчился юноша. – Те еще денечки выдались…
– Ты не представляешь, как я устал… – повторил Серый. – Уже много лет вся моя жизнь – это бесконечные поиски. И иногда мне действительно кажется, что я гоняюсь за призраками…
– Может, расскажете, наконец? – предложил Барт. – Или вы мне по-прежнему не доверяете?
Серый с усмешкой взглянул на него:
– Знаешь, если бы я чувствовал себя получше, я бы все-таки выкинул тебя из фургона. Уж больно ты дотошный.
– Ага, как же…
– Но, думаю, у меня и выбора-то особого нет. Если я не дотяну до Дрезенборга, то по крайней мере останется еще один человек, знающий то, что знаю я. И, возможно, когда-нибудь ты продолжишь то, что я начал.
– Все-таки хотите взять меня в ученики? – осторожно спросил Барт.
– Да почему бы и нет, Хорм меня раздери? – хохотнул маг. – Только удовольствие это сомнительное, и не говори, что я тебя не предупреждал…
– Ладно, ладно, пропустим эту часть, – нетерпеливо поерзал Барт. – Выкладывайте уже. Кто вы?
– Я – Серый пилигрим. Пожалуй, последний. Или, наоборот, первый. Это уж как посмотреть…
– Знаете, скума, похоже, не очень-то помогает вам излагать мысли. Я что-то ничего не понимаю, – помотал головой Барт. – А ведь вы только начали.
– Давай ты не будешь меня перебивать, Бартоломью? Эта долгая история, я думаю, может занять всю дорогу до Дрезенборга. Запахни-ка поплотнее полог, да придвинься поближе. Не хватало еще, чтобы этот твой приятель нас подслушал.
Барт выполнил указания и устроился поудобнее рядом с Серым, ловя себя на мысли, что чувствует себя прямо как в детстве, когда Мэм укладывала их с Бонацио в кроватки и готовилась рассказывать какую-нибудь из своих многочисленных волшебных историй. Оставалось только надеяться, что Серый хотя бы вполовину владеет тем искусством интересного рассказа, каким могла похвастаться старая нянька.
Маг долго собирался с мыслями, так что юный Твинклдот снова дотянулся до лютни и принялся наигрывать какой-то незамысловатый мотив. Наконец, когда Барт уже начал подумывать, что Серый заснул, и собрался растолкать его, маг произнес:
– Иногда по молодости можно совершить глупость, за которую будешь расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Впрочем, кому я рассказываю…
Барт невесело усмехнулся. Пилигрим продолжил:
– Все это началось очень давно и как раз в этих краях, в Дрезенборге. Тогда я был чуть старше тебя…
Это утро было из тех, в которые просыпаться так приятно, хотя и так нелегко. Леонард, с трудом разлепив веки, потянулся и потихоньку высвободил занемевшую руку из-под белокурой девичьей головки, что покоилась у него на плече. Девица, не просыпаясь, трогательно почмокала губками и перевернулась на другой бок, подтягивая обширное атласное одеяло повыше.
Необъятное ложе в фешенебельном номере «Благословения Кибии» – самого дорогого отеля Дрезенборга – было обильно усыпано лепестками роз. Их аромат перебивался кисловатым запахом пролитого на пол вина и порезанных фруктов, когда-то выложенных на огромном подносе в живописную композицию, а теперь в таком же живописном беспорядке валяющихся по всей комнате.
Леонард поморщился от солнечного луча, пробившегося в щель между тяжелыми шторами, казалось, с единственной целью – устремиться молодому повесе прямо в глаз. На ощупь нашарил рядом с кроватью початую бутылку вина. Понюхав содержимое, сморщился еще сильнее. Как он вчера мог это пить? Тем более в таких количествах…
Блондинка рядом с ним зашевелилась, потерлась о него упругим бедром, и настроение тут же улучшилось. Леонард снова привлек ее к себе, зарылся лицом в невесомое облако ее растрепанных волос и с наслаждением вдохнул нежный цветочный запах ее духов. Потянуло в сон, но с дремой тут же начало соперничать другое желание, растекающееся по телу приятной истомой. Рука Леонарда скользнула под одеяло, он самыми кончиками пальцев прошелся по спине девушки. Кожа ее гладкостью могла соперничать с атласом простыней, но, в отличие от прохладной скользкой ткани, была теплой, почти горячей. От щекотки красавица смешно поежилась и, хихикнув, нырнула под одеяло с головой. Леонард, нетерпеливо поерзав, приготовился отправиться за ней.
И именно в этот момент их очень грубо прервали.
Бабах!! Дверь комнаты будто вышибло снаружи пушечным ядром. В номер ввалились двое растрепанных молодчиков – один приземистый и пузатый, как бочонок, с вислыми моржовыми усами и обширной лысиной, второй – еще совсем сопляк со смешно торчащими из-под нарядного берета ушами. Оба – в вычурных, расшитых золотыми нитями дублетах и зауженных книзу штанах в тонкую полоску. Следом за ними, на ходу вырывая шпагу из ножен, залетел тип в блестящей выпуклой кирасе поверх дорожной одежды.
– Вот он где! – взревел тип, поправляя съехавший на ухо берет с длинным ярко раскрашенным пером. – Я сейчас разорву этого негодяя на куски!
Острие его шпаги недвусмысленно указывало прямо на Леонарда, так что в том, на кого именно направлен гнев незнакомца, не осталось никаких сомнений.
Молодой Кроу выскользнул из-под атласного одеяла и, ловко перепрыгнув через валяющийся кверху ножками стул, метнулся к своему мечу, лежащему на комоде, среди небрежно разбросанных деталей женского туалета. Не успела троица незваных гостей и шевельнуться, как он уже встал между ними и кроватью в боевой стойке, высоко подняв клинок и направив его острие в грудь толстопузому, что имел неосторожность выдвинуться чуть дальше остальных. Несмотря на возраст, Леонард успел прослыть отличным фехтовальщиком, и сейчас смотрелся вполне грозно, хотя из одежды на нем была только легкая рубаха, к тому же настолько короткая, что едва прикрывала стратегически важные места.
– Извольте представиться и объясниться, господа! – вскинув подбородок, потребовал он. – Иначе я сочту вас обычными грабителями и расправлюсь так, как подобает благородному дону расправляться с негодяями!
– Этот щенок еще имеет наглость тявкать на меня! – Усы у типа в кирасе встопорщились так, что стали похожи на изрядно потрепанную обувную щетку.
– Успокойтесь, успокойтесь, барон! – умоляюще пролепетал толстяк, хватая его за локоть. – Помните – нам не нужен скандал!
– Отцепись, Тулио! – рявкнул тот, вырывая руку. – Плевать мне на его титулы и на его папашу! Я его по стенке размажу! Защищайся, щенок!
Усатый сделал выпад, Леонард парировал. В замкнутом пространстве комнаты звон скрестившихся клинков показался оглушительным.
– Умоляю вас, барон! – едва на колени не падая, воскликнул толстяк. – Густав, да скажите же ему!
