Я послушно раздвинула губы в улыбке. Правда, вряд ли она получилась искренней, скорее, напоминала нервный оскал. Но проходящие мимо приветливо кивали мне. Должно быть, мой спутник придавал мне значимости в глазах высшего света.
Между тем мы со всей возможной скоростью спустились с лестницы в прихожую. То и дело я порывалась перейти на бег, но Кеймон придерживал меня. Конечно, умом я понимала, что излишняя спешка будет выглядеть слишком подозрительной, но сердце, мое глупое сердце разрывалось от тревоги за брата!
Через арку, отделяющую прихожую от гостиной, где сейчас царило шумное веселье, я увидела Фелана. Он стоял и задумчиво крутил в руках бокал с вином. Наверное, мне показалось, но при виде меня блондин с явным облегчением вздохнул. И тут же отвернулся, заведя разговор с ближайшей к нему девицей.
Я чуть слышно хмыкнула. Чудный этот блондин все-таки. Я бы могла поклясться, что он специально высматривал меня на лестнице. Почему тогда поспешно сделал вид, будто ему все равно?
Впрочем, я не стала углубляться в размышления по этому поводу. Сейчас у меня хватало более серьезных проблем, чем желание порассуждать о характере почти незнакомого типа, прибывшего в Хельон из Гроштера.
Кеймон вывел меня на крыльцо. Быстро огляделся и с заметным облегчением вздохнул.
– Хвала небесам, Норберга нет, – пробурчал он. – Вот ведь проныра! Принесла его нелегкая из столицы в самый неудобный момент. Ну ничего, дядя словно предчувствовал подобную проблему. Вряд ли этому менталисту удалось прочитать мои мысли!
И королевский наместник словно невзначай погладил невзрачный серебряный кулон, висящий на его шее. Он был настолько крохотным, что терялся на фоне роскошного искусного шитья.
Менталист? Я нахмурилась было, не совсем понимая значение неизвестного прежде слова. Норберг способен читать мысли? О небо, надеюсь, его брат не владеет этим же даром!
И мои щеки залила краска стыда, когда я вспомнила, о чем именно думала в присутствии Фелана. Демоны, да обо всем на свете! Обо всех тех унижениях, через которые мне пришлось пройти за последние полгода! И даже о том, как Кеймон едва не изнасиловал меня по пути сюда!
Кстати, а ведь нам предстоит еще и обратный путь. Вдруг королевский наместник потребует, чтобы я делом подтвердила готовность принадлежать ему всецело?!
Но развить эту мысль я не успела. Кеймон вновь бережно накинул на мои обнаженные плечи пальто с пушистым меховым воротником, затем ловко и без малейшего усилия подхватил меня на руки и сбежал по ступенькам крыльца к саням, темный силуэт которых едва угадывался за белой мглой продолжающегося снегопада.
Минута-другая – и я уже сидела в прохладной тьме крытой повозки. Спустя несколько секунд Кеймон тяжело опустился на лавочку рядом со мной и совсем по-хозяйски обнял меня за плечи. А под низким потолком повозки затеплилась слабая искорка, разгоняющая мрак.
Я услышала, как кучер прищелкнул языком, и сани мягко тронулись с места.
Некоторое время было тихо. Повозка опять плыла сквозь белую мглу. Плотная стена снегопада глушила любые звуки спящего города, что придавало нереальности происходящему. Поэтому казалось, будто я угодила в какой-то затянувшийся кошмар.
Мыслями я невольно обратилась к тем страшным откровениям, что вывалили на мою голову Абальд и Хельга. Не могу поверить, что весь этот кошмар устроила моя родная сестра! А все из-за зависти ко мне и ненависти к матери! Нет, я согласна, что Ардали Артьян поступила очень несправедливо по отношению к своей старшей дочери. Наверное, она боялась держать девочку в доме, поскольку рано или поздно, но кто-нибудь из слуг обязательно бы заметил ее удивительное сходство со мной. И все-таки Ардали обязана была придумать какой-нибудь выход. Нельзя было выгонять Хельгу прочь!
– По всей видимости, у бога-пасынка свое мнение на этот счет, – вдруг проговорил Кеймон, явно тем самым завершив какое-то свое внутреннее рассуждение.
Я удивленно взглянула на него. О чем это он?
– Помнишь, что случилось с телами Хельги и Абальда? – пояснил он, заметив недоумение на моем лице.
Я выразительно поморщилась. По-моему, забыть такое просто невозможно! Они же разлагались на глазах! Такое чувство, будто мрак пожирал их, слизывал плоть, оставляя после себя лишь кости.
– Без магии в этом деле точно не обошлось, – продолжил Кеймон. – Когда мой дядя убеждал меня примкнуть к ним, то уверял, будто эти обряды не имеют никакого отношения к служению богу-пасынку. Мол, наши души останутся при нас, ни о каких сделках с демонами и речи не идет, поэтому ничего бояться не стоит. Я сомневался – как это? Убийства мы будем совершать во славу тьмы, но нам за это ничего не будет? Как-то с трудом верится, согласись. А как же принцип высшей справедливости? Но дядя лишь смеялся над моими опасениями. Хотел бы я, чтобы он присутствовал в момент смерти Абальда и этой нервной истерички! Какой небылицей мой дядя бы попытался объяснить то, чему мы стали свидетелями?
Я невольно посмотрела в противоположную стену повозки, за которой на облучке располагался кучер. Тишина вокруг царила такая, что я слышала, как падал снег. Наверняка кучер слышит наши разговоры, как прежде он слышал мои крики о помощи. Наверное, Кеймон всецело доверяет ему!
– Не беспокойся о кучере. – Кеймон усмехнулся, без особых проблем догадавшись, о чем я сейчас задумалась. – Он слабоумный, к тому же немой. Экипажем правит исправно, лошадей обожает. Но говорить не умеет, только мычит и слюной брызгает. Тупое бессловесное животное, правда, всецело преданное мне.
И опять я поморщилась, покоробленная развязным тоном королевского наместника. Но он не заметил моей реакции на свои слова. Вместо этого он обратил задумчивый взор в окно, за которым танцевали крупные пушистые хлопья непогоды.
– Почему Хельга и Абальд называли твоего дядю Вейром, а не Аргасом? – немного осмелев, задала я вопрос.
– Вейр в переводе с какого-то древнего языка означает «Породитель тьмы», – отозвался тот. – Им это показалось забавным. К тому же в Хельоне не так много Аргасов. Случайно вырвавшееся имя могло породить ненужные подозрения. Эта троица неплохо спелась за долгие годы совместного существования.
– Да уж, – пробормотала я, вспомнив жуткий рассказ Абальда и Хельги про их преступления.
– Если тебе интересно, то я не имел никакого отношения к убийству твоих родителей, – проговорил Кеймон, кинув на меня быстрый внимательный взгляд. Криво ухмыльнулся. – По правде говоря, я действительно верил, что твой отец – государственный изменник. Уж больно убедительные доказательства состряпал мой дядюшка. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, если учесть его более чем близкие отношения с твоей матерью.
Я болезненно скривилась. О да, очень нелегко смириться с такой правдой о моей матери! Подумать только, я ничего о ней не знала! Даже ее истинный возраст оказался сюрпризом для меня, что уж говорить о наличии у меня старшей сестры!
– Уже позже, когда твоих родителей похоронили и немного схлынул азарт удачного расследования, я принялся задаваться вопросами, – продолжил Кеймон. – Как ни старался дядя, но он все-таки оставил несоответствия. Да, они были крошечными, почти незаметными, но все же в совокупности рождали чувство, будто что-то не так. Общественное мнение гласило, что твой отец передавал государственные тайны на сторону, потому что желал отомстить королевскому наместнику за то, что тот забавлялся с его женой. Но Ардали, уж прости за откровенность, всегда вела свободный образ жизни. И граф Грегс Артьян всегда смотрел сквозь пальцы на ее измены. Думаю, что он испытывал своего рода болезненное наслаждение, представляя свою жену в объятиях других. В мою бытность следователем я порой встречался с такими извращенцами, которые сами подкладывали своих жен и дочерей в постели друзей, а потом украдкой наблюдали за их развлечениями.
Наверное, стоило возмутиться таким предположением. Как-никак речь шла о моем отце! Но я так устала за этот бесконечно долгий вечер, наполненный всевозможными ужасами и омерзительными тайнами, что продолжала спокойно смотреть на Кеймона. Ему придется очень потрудиться, чтобы заставить меня бурно выразить эмоции.
– В общем, я начал рыть дальше, – сухо сказал Кеймон, искоса глянув на меня и вновь отвернувшись к окну. – И об этом достаточно скоро стало известно дяде. К тому времени он был уже очень болен. Сила, полученная от убийства невесты Абальда, заканчивалась, а для нового ритуала было еще слишком рано. Хельга, как ты сама слышала, мечтала провести тебя через все круги отчаяния и нужды, поэтому необходимо было дождаться февраля, как самого сурового месяца в Хельоне. Понятное дело, дядя уже не мог полноценно справляться с возложенными на него обязанностями. Тогда он вызвал меня к себе и предложил занять его кресло. Он уверил меня, что без проблем добьется для меня нового назначения, поскольку имеет нужные связи в столице. Все, что от меня требовалось: отступить. Я должен был оказать максимум содействия следователю, прибывшему из Гроштера. Естественно, и речи не могло идти о том, чтобы поделиться с ним своими сомнениями.
