В глубине кладовки послышался шорох – как будто кто-то пытался отодвинуть мешки.
Крыса? Или кто-то пострашнее! Девочка вскочила и прижалась к стене, выставив руки вперед.
– Кто тут?
Шорох прекратился и послышался противный скрип.
– Кто здесь?
Скрип сменился натужным визгом. Куча мешков в дальнем углу дрогнула. Тот, что лежал наверху, зашевелился, медленно, как живой, принимая вертикальное положение. В темноте было трудно рассмотреть, но Анне показалось, что у него снизу вдруг начали расти две длинные суставчатые конечности, а сверху появилось что-то вроде хобота…
– Кричи!
Послушавшись голоса, Анна завопила во все горло, и орала до тех пор, пока до нее не дошло, что этот голос она где-то уже слышала.
– П-призрак? Т-ты?
– Я.
– Аа-а-аа? – дрожащей рукой девочка показала на мешок.
– Я…
– Тоже ты? – осенило ее. – Ты хочешь сказать, что сделал это нарочно?
Ответом был тихий вздох, такой тоскливый, что Анна все поняла:
– Это тетя приказала тебе меня напугать?
На сей раз ей ответили молчанием, но столь красноречивым, что слов не требовалось.
– Но почему? – ответом было молчание. – В воспитательных целях?
Призрак рядом вздыхал и сопел так печально, что у Анны при всем желании не получалось на него сердиться. Успокоившись, девочка по стеночке добралась до сваленных в углу мешков и присела там. Запах пыли, мышей, шерсти и старой ветоши стал сильнее. От пыли засвербело в носу. В дверную щель проникали тоненькие лучики света и, присмотревшись, можно было различить танцующие в них пылинки.
– Как думаешь, – помолчав, поинтересовалась Анна, – долго мне тут сидеть?
Призрак вздохнул. Этот вздох очень походил на растерянное пожимание плечами.
– А то я есть очень хочу, – пожаловалась девочка. – И… ну… мне в уборную надо. Очень-очень надо. Нет, я немножко могу потерпеть, но не знаю сколько. Может, ты мог бы… ну… попросить тетю?
Призрак ответил ей глубоким молчанием. Просто не знал, что сказать или как вздохнуть или исчез? Анна терялась в догадках, не зная, обижаться ей или нет, но внезапно рядом раздался прерывистый шепот, сразу все ей объяснивший:
– Нет…
– Это тетя так сказала? – попробовала угадать девочка и не удивилась новому вздоху. – Что же мне делать? Я правда в уборную очень хочу и… И вообще я хочу отсюда убежать! – вырвалось у нее.
Тишина отозвалась вздохом, таким тоскливым, что и без слов было понятно – призраку, кем бы он ни был, тоже очень этого хотелось. И, может быть, даже больше, чем ей.
– Я бы тебе помогла, – промолвила девочка. – Правда-правда… Я ведьма. Будущая, но все равно… Я бы постаралась что-нибудь сделать, но не сейчас. Я сама сижу тут взаперти… И если тетя меня отсюда не выпустит, так тут и умру. И тоже буду призраком… Хм…
В носу защипало. Она и раньше еле сдерживалась, а теперь слезы полились сами. Анна уткнулась носом в ладони, наклоняясь вперед и давая волю слезам.
Впрочем, лились они недолго – глупо плакать, когда никто не утешает. Призрак не в счет – ему не уткнешься носом в коленки, он не погладит по голове, не обнимет… Наревевшись вдоволь, Анна скорчилась на мешках и, обхватив себя руками, сама не заметила, как уснула.
Когда она проснулась, живот болел еще сильнее. Есть, пить и в туалет хотелось неимоверно. Но сон успокоил узницу. Вытерев лицо, девочка выпрямилась, по-новому оглядывая кладовку. Ничего интересного. Тесно. Душно. Пыльно. Плохо пахнет. Живот болит. Слишком сильно болит, чтобы терпеть. А что, если… Дальний угол показался ей вполне подходящим для этой цели. Все равно она собирается отсюда сбежать как можно скорее.
Шорох. Анна, уже присевшая на корточки за мешками, вскинула голову, прислушиваясь. Да, где-то что-то шуршит. Не мышка и не крыса, а как будто тихо-тихо тонкой струйкой журчит, пересыпаясь, песок. Если бы не полная тишина в кладовой, нипочем нельзя догадаться.
– Что это? Призрак, твои штучки?
Тишина. Только шорох и шуршание стали громче, как будто дырочка, через которую сыплется песок, кто-то немного расширил. Девочка выпрямилась, прислушалась. Звук доносился из противоположного, дальнего от двери, угла, где, как назло, было темнее всего.
– Призрак?
– Шш-ш-ш…
– Это ты? Что там такое?
Снова вздох. На сей раз в нем явное нетерпение: «Ну, как же можно быть такой тупой?» В другое время девочка бы обиделась, но теперь ей было не до того. Что там шуршит? Ох, лучше посмотреть, чем сидеть на одном месте. Тем более в этом углу!
Все же в темноте кладовки она видела не так хорошо, как хотелось бы, так что пробираться на звук пришлось, ощупывая перед собой дорогу.
Струйка песка сочилась откуда-то с потолка. Встав на сваленные друг на друга мешки, Анна нащупала в досках щель. Более того, одна из досок держалась настолько неплотно, что, немного пошатав ее, Анна выломала деревяшку. В увеличившееся отверстие песок хлынул рекой, но быстро иссяк. А в потолке обнаружилась дыра достаточного размера, чтобы можно было пролезть ребенку. Вдобавок – в стене, как раз на нужном уровне, нашлись старые выбоины. Есть куда поставить ногу.
– Призрак, это же… Ой, только не говори, что это сделал ты!
Звук, который послышался в кладовой, больше всего напоминал смущенное хмыканье.
– Ты? – изумилась девочка. – Но ведь призраки не могут двигать предметы. Копать землю, выламывать доски… Или могут?
– Я… давно.
– Давно – что? Давно сделал? Но как же…
Внезапно Анну осенило. Девочка хлопнула себя ладонью по лбу. Она вспомнила разговор с Юлианом о том, что дух старого дома тоже раньше был человеком, но после смерти стал духом, забиравшим себе чужую жизненную силу, чтобы продолжать охранять Печать и после смерти, раз не смог сберечь ее при жизни. Он был обычным человеком. Человеком…
– Призрак, – прошептала она, замирая от собственной смелости, – ты… ты сделал это, когда был живым?
– Да, – скорее, не вздох, а стон.
Девочка прижала ладони к щекам.
– И… каким ты был? Или была? Кто ты?
Звук, который издал призрак, можно было истолковать как угодно.
– Ты не хочешь мне сказать? Или не можешь? Ты так давно был живым, что все забыл?
Призрак не ответил, но его молчание было достаточно красноречивым. Анна подумала, каким он мог бы быть. Наверное, мальчишкой. Любил шалости, часто попадался на разных проделках, за что его неоднократно сажали в эту кладовку в качестве наказания. Но призрак – интересно, как его звали в те годы? – не отличался послушанием. Это был настоящий бунтарь, раз ухитрился проделать запасной выход. Наверное, его сажали на сутки или двое, а он убегал и снова принимался за свои проделки. Потом, правда, возвращался под арест как ни в чем не бывало. Да, подумала Анна, ощупав крепившиеся доски и выбоины в стене, этому уже много лет. Человек, проделавший их, вырос, умер, стал призраком, а лаз, закрытый последний раз и не открывавшийся много лет, ждал своего часа. Постепенно тут все пришло в негодность и оказалось достаточно, наверное, всего одного легкого касания, чтобы обнаружился ход.
Теперь девочка не колебалась. Взгромоздив на мешки еще одну коробку и воспользовавшись выбитыми в стене «ступеньками», она подтянулась на руках, без труда протискиваясь в лаз.
Тут было много мусора, пыли и трухи. Столько, что беглянка чуть не расчихалась. Лаз оказался невелик – она могла передвигаться только на четвереньках. Эх, чулки после этого точно придется выкинуть!
– Гуда дадше? – прогнусавила она, зажав нос двумя пальцами, чтобы не расчихаться от пыли.
Впереди что-то зашуршало – словно змея ползла. Но шуршание удалялось, и Анна подумала, что призрак зовет ее за собой. Стараясь дышать ртом, девочка поползла по лазу.
Он оказался коротким – через три или четыре аршина Анна стукнулась лбом об стену. Села прямо на пол, стала исследовать тупик – и ветхая доска рассыпалась у нее под пальцами.
Девочка осторожно высунула нос наружу. Оказалось, она выбралась в камин одной из комнат на втором этаже. Видимо, это когда-то был рабочий кабинет – вдоль стен стояли шкафы, битком набитые старинными книгами. У окна высился массивный письменный стол, за которым, наверное, надо было стоять – такой он был огромный. Рядом стояли два пюпитра для книг – сейчас пустые. На столе царил идеальный порядок – то есть, кроме пыли, ничего не было. Второй стол, больше похожий на обычный, находился у другого окна. А рядом с камином стояли два кресла, аккуратно укрытые чехлами.
Анна выбралась из камина, отряхнулась от пыли. Огляделась повнимательнее и заметила, что в простенке висит портрет.
Большинство картин украшали собой галерею на втором этаже. Еще одна, напугавшая девочку в день приезда, сейчас находилась в подвале, за дверью с медным замком. А сейчас перед нею оказалась еще одна.
