Последняя антиутопия
Глава 1
Cogito, ergo sum
Я мыслю, следовательно, существую
Рене Декарт
— Андрюха, просыпайся, материалы подвезли.
Андрей очнулся от мимолетного дневного сна, протер глаза, после чего проверил пульверизатор, встал и пошел в сторону разбудившего его голоса. Голос принадлежал его напарнику, инженеру-художнику Алексу.
— Ну наконец-то, — промолвил Андрей, — стоило ехать сюда в такую рань, если материалы привезли только сейчас, я бы лучше в своей кровати поспал, а не на куче строительного мусора.
— Ладно тебе, — сказал Алекс, — нам еще повезло. Вон Михалычу из пятой бригады пришлось на объекте неделю куковать, пока он ждал проводящий клей. Ладно бы кратальные элементы задержали или эластик, а без клея никуда, сам знаешь. А нам за пару часов весь набор предоставили, вон, даже солнечные панели есть, хотя из-за небоскребов вокруг солнце здесь бывает, дай боже, пару часов в день.
Напарники принадлежали к касте инженеров, небольшому проценту среднего класса, и хотя их жизнь сильно отличалась от касты правителей, но в отличие от нижних каст, они умели читать и писать, имели отдельные квартиры и даже могли позволить себе раз в три года отпуск у моря — роскошь, недоступная подавляющему большинству населения Гарграда.
Разгрузив корпоративный грузовик и расписавшись в сопроводительных документах водителя, напарники оценили объем предстоящих работ.
— Ну что ж, приступим, — Андрей заправил в пульверизатор проводящий клей и принялся выводить на голой стене только что построенного дома схему будущих коммуникаций. Инженеры-художники подключались к строительству домов на последнем этапе, когда местность была уже подготовлена, убрана под купол, а стены будущего здания возведены и протестированы. Тогда коллеги Андрея «оживляли» здание — на их плечах лежала проводка всех коммуникаций и подключение дома к сети. Говорят, раньше в домах клеили обои, вешали ковры и картины, ставили мебель и технику, но технологии росли, усложнялась инфраструктура и электронные компоненты стали заменять собой привычные вещи. Вместо проводов и микросхем стали использовать проводящие, полупроводящие и другие клеи и краски, и дом становился «живым» — нанесенные инженерами электронные рисунки переливались красками, заменяя собой и обои, и картины, и освещение, и телевизоры, эластичные элементы создавали различные мебельные и технические конструкты, следуя за желаниями владельцев дома, как явными, так и неявными. Это была тонкая кропотливая работа, требующая и технических, и художественных навыков.
Закончив выводить электрическую схему на южной стене холла, Андрей принялся рисовать первичный слой полискрина, отвечающий за подсветку будущего жилища. Сначала он нанес зеленый тон в виде уходящих вверх сужающихся спиралей, затем стал добавлять на концах спиралей красные всполохи, а когда собрался намечать синий орнамент, то вовремя заметил в синей субстанции небольших рыжеватых червячков.
— Ну все, приплыли, — окликнул он Алекса, — бета-полискрин нам испорченный привезли. С какими-то рыжими червями — видел что-то подобное? — И где они их только взяли.
— Первый раз такую порчу вижу, — подошел Алекс. — Слушай, а может это диверсия, может нам этот полискрин шпионы из Лазгора подбросили? Черви-то, похоже, не местные.
— Не выдумывай, — парировал Андрей, — ты хоть и хитрый лис, а и ум тоже нужно развивать — в таком месте не поселится даже самый мелкий правитель, этот дом явно строят для инженеров. А наш брат никакому шпиону не нужен. Да и что толку-то с такой диверсии? Дом позже сдадим, и жилец умрет от ожидания? Да все уже привыкли к опозданиям — сам же про Михалыча рассказывал.
— А если бы червяков добавили в дельта-полискрин, ты бы их не заметил, — не сдавался Алекс. — И может здесь какой-нибудь наш разведчик поселится — вон как быстро нам полный набор материалов прислали, когда такое было? Да и водитель грузовика мне, честно говоря, показался не знакомым. Как тебе такое, умный кролик?
— В любом случае это не нашего ума дело, — решил не развивать дискуссию Андрей, — позвони на базу, пусть исправляют свои косяки, без бета-полискрина мы дальше ничего сделать не сможем.
Андрей вернулся к своему импровизированному месту отдыха и присел около рюкзака. Вскоре, после неудачного звонка, к нему присоединился и Алекс: — Опять завскладом куда-то делся, как найдут — мне сразу перезвонят, так что придется еще подождать.
— Этот старый боров — опять что-то химичит.
— Слушай, давно хотел тебя спросить, а почему ты всех людей с животными сравниваешь?
— Так проще понять, что это за человек и как себя с ним вести.
— Ну я хитрый лис, это понятно, завскладом — боров — тоже звучит логично, а себя почему ты кроликом считаешь?
— Я осторожный и не лезу на рожон.
— Ну да, осторожный, а по каналам лазаешь. Не похоже это на осторожность. Кстати, — вдруг вспомнил Алекс, — слышал, в северных каналах каких-то тварей обнаружили? Мне сам Петр Ильич рассказывал. А ему рассказывал дружинник, который по каналам ходит в патруль. Шли, говорит он, по каналу севернее Проспекта Триумфа Молодежи и услышали какие-то странные звуки — то ли шипение, то ли свист. А камыша там мало — местность хорошо просматривается — звук есть, а источника его не видно. Ну пошли они в направлении звука, шли, шли, километра два прошли, уже и заросли камышовые появились, а звук все громче не становится. Как будто кто-то направленно излучает звук в их сторону. Вот этот знакомый Петра Ильича и подумал, что это ловушка и вызвал подкрепление. А пока они подкрепление ждали, звук изменился, стал похож на зов, видать почуяла эта тварь, что дела у нее пойдут скоро плохо и пошла в атаку. А зов сладкий такой, никто противостоять ему не мог. Ну или почти никто. Все пошли на зов, а у одного охотника из патруля кровь пошла горлом. Он рванул в другую сторону, но пары шагов не сделал, как упал замертво.
— Да ну, от звука умер? Это же нереально. А кровь почему из горла пошла, а не из ушей? Привирает, небось, твой Петр Ильич, или его знакомый. А скорее всего — оба.
— Нет, Петр Ильич не такой. А если от голоса стекло бьется, то почему голова не может побиться? — Какие-нибудь ритмы головного мозга вошли в резонанс и перегрузили систему. А кровь из горла — так может он с утра съел что-то не то.
— Так вот, — продолжил Алекс, — это-то их и отрезвило, стали они стрелять в направлении звука и гранаты кидать — и все притихло, а один патрульный вроде как тварь эту увидел, да не одну, и как припустит в их сторону — только его и видели. «Вон они, держите!», кричит, и в камыши нырнул. Остальные пробовали его догнать, да не получилось у них ничего, как будто чемпион какой в него вселился. Они пытались, конечно, его по камышам выследить, до болот аж дошли, но дальше не рискнули заходить — так и вернулись ни с чем.
— Что, так и сгинул тот охотник?
— Да нет, говорят, через пару часов вернулся без оружия и весь в ссадинах. Стали его спрашивать — что там, да как? — а он не помнит ничего, даже имени своего. В лазарет его направили, может дознаватели что найдут.
— Прохладная история. Никаких тебе ни имен охотников, ни внятного описания тварей, один охотник умер от звука, другой с ума сошел. Пошутил над тобой Петр Ильич, а ты и уши развесил.
— Может и пошутил, — надулся Алекс, — а может и нет…
— А то, что имена неизвестны, так это от того что их засекретили, — после недолгого раздумья вновь стал спорить Алекс. — И описание тварей тоже засекретили. Вдруг это происки Лазгора? Тогда это военная тайна, а у Петра Ильича допуск есть. Так что я бы на твоем месте аккуратнее по каналам лазил, а лучше бы вообще перестал. Патрулю попадешься — назначат выговор с занесением, а на тварь нарвешься — так в лучшем случае память потеряешь, а то и жизнь. А мне придется к новому напарнику привыкать, не то что бы я расстроюсь, но вдруг новый хуже тебя окажется?
