Полдень, XXI век, 2008 № 12 - Николай Михайлович Романецкий

ПОЛДЕНЬ, XXI век

Декабрь (48) 2008

СКЛАДКА

КОЛОНКА ДЕЖУРНОГО ПО НОМЕРУ.

Николай Романецкий.

ИСТОРИИ, ОБРАЗЫ, ФАНТАЗИИ

Дмитрий Смоленский «СКЛАДКА». Повесть

Юлия Фурзикова «ВЕСНА». Рассказ

Майк Гелприн «ДИНОЗАВР ДИНОЗАВРОМ». Рассказ

Сергей Карлик «ПОКА ЛЕЖАТ МЕРТВЕЦЫ». Рассказ

Дмитрий Лященко «ОФИСНЫЙ РОБОТ». Рассказ

Владимир Гугнин «МАСКИ». Рассказ

Елена Кушнир «ТАКАЯ РАБОТА». Рассказ

Николай Средин «КРАСАВИЦА И КРАСАВЕЦ». Рассказ

Сергей Криворотов «МОЙ ПАПА». Рассказ

ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МИРЫ

Сергей Бережной «РЕЗИНОВАЯ ЭВОЛЮЦИЯ И ЧЕЛОВЕК».

Эссе

ЛИЧНОСТИ, ИДЕИ, МЫСЛИ

Сергей Переслегин «ПОДВОДНАЯ ЧАСТЬ АЙСБЕРГА».

Эссе

ИНФОРМАТОРИЙ

Умер Владимир Михайлов

«Созвездие Аю-Даг» — 2008

Наши авторы

Нас снова пугают финансовым кризисом. Говорят, господа инвесторы опасаются за свои бабки и усиленно уводят их с фондового рынка, вкладывая в золото и драгоценности.

Конечно, когда цель жизни — лозунг «Обогащайтесь!», удивляться тут нечему. Деньги превыше всего! Раз нельзя их преумножить в получении сверхприбылей, то хотя бы стоит омертвить и сохранить в брюликах и слитках.

Нам довелось пережить за последние двадцать лет, как и всей стране, два крупных кризиса. И, как и всей стране, — выжить.

Но что теперь делать писателям, у которых, в большинстве своем, нет (а главное, никогда и не будет) ни брюликов, ни слитков? Если следовать законам рынка, то надо срочно переквалифицироваться, менять, так сказать, поле деятельности…

При советской власти среди людей творческих профессий существовала традиция работать дворниками или кочегарами в котельных. И может быть, нам стоит отправиться вперед, в прошлое? Снова пойти в дворники и кочегары… или как они там сейчас называются?.. операторы газовых котельных, что ли? Правда, тогда это делалось ради обретения свободного времени и возможности сочинять, не числясь тунеядцем. А сейчас будет — ради гарантированного заработка, если дворники и операторы котельных войдут, конечно, в список тех, кто пользуется государственной поддержкой…

Впрочем, вышеупомянутая традиция существовала до «Обогащайтесь!».

А писатели, опять же в большинстве своем, никогда не следовали этому лозунгу.

Почему-то теперь в душах пробующих свои силы в сочинительстве царит вера в то, что можно жить припеваючи исключительно на литературные гонорары. Каждый надеется стать Лукьяненко или Донцовой. Особенно, те, чьи опусы представляют собой перепевы произведений господина Толкиена или госпожи Роулинг. В жирные времена эти опусы печатаются вовсю — издателю надо, чтобы конвейер потребления книжной продукции работал бесперебойно, выбрасывая на рынок очередной товар. Но когда приходят кризисы, издатель становится крайне разборчив. В результате обманутые в своих ожиданиях клоны Толкиена и Роулинг начинают искать иные сферы применения своих сил.

А в литературе остаются не рвущиеся обогащаться, а лишь те, кто не писать не может. Они-то как раз, в массе своей, — бессребреники.

И может, для литературы финансовый кризис — благо?

1

ИСТОРИИ

ОБРАЗЫ

ФАНТАЗИИ

Умберто чуть не погиб, когда до деревни было уже рукой подать.

Автобус ходил только до Сан-Себастьяно, и он выбрался из него на маленькой площади уже под вечер. Здесь у него была последняя возможность запастись продуктами — в первую очередь Умберто почему-то интересовал сахар, — но сегодняшних денег у него не было, а лавка комиссионера оказалась закрытой.

Ночь он провел под рыночным прилавком на разорванных картонных коробках, накрывшись газетами. Больше всего он опасался за свой тяжелый мешок, гремевший железом, поэтому пришлось положить его под голову и мучиться от неудобной позы все оставшиеся до рассвета часы.

В шесть утра от болезненной рваной дремоты его избавил полицейский, изгнав из убежища тычком сапога в подреберье и заставив прихватить с собой весь мусор. Газеты Умберто пожалел выбрасывать и неплохо скоротал время на ступеньках перед комиссионной лавкой за их чтением.

В восемь утра комиссионер, наконец, отпер свою лавку, и Умберто вступил в ее прохладный полумрак, сжимая в кулаке заранее приготовленную монету. Полчаса он спорил с одышливым толстяком о цене на динар-Султани, отчеканенный в Египте при Сулеймане Первом Великолепном [1]. Да, монета немало походила по рукам, и ребро ее в одном месте несло явный след напильника, но арабская вязь с обеих сторон на ней по-прежнему читалась, и золота в динаре оставалось не менее трех граммов.

Толстяк все косился на мятый и давно вышедший из моды костюм Умберто, на его разбитые башмаки, на культяпку правого мизинца и почему-то шепотом предлагал за динар смешные деньги, прекрасно зная, что гринго, не задавая лишних вопросов, отвалят за монету не меньше пятидесяти долларов.

Они ударили по рукам на двух сотнях новых крузейро [2]. Не торопись так Умберто, он мог бы выбить из скупщика на двадцатку больше, но времени как раз не было, а полученной суммы хватало и на сахар, и на две пары крепких башмаков.

Через час, с изрядно потяжелевшим мешком на плече, но испытывая прилив сил от выпитой кафезиньо [3] и съеденной на ходу теплой лепешки, он отсчитал двадцать крузейро водителю «форда» пятьдесят шестого года с ржавыми порогами и свежевыкрашенным капотом.

К несчастью, беспокойная ночь дала о себе знать, а на мягком диванчике машины оказалось так покойно, что он вздремнул. Спать да ехать — скверное сочетание, и расплата пришла немедленно. Казалось, лишь на несколько минут он прикрыл глаза, но за это время кончилось утро, прошло время сиесты, тени удлинились, и солнце лишь на ладонь вытянутой руки не дотянуло до горизонта.

Высадившись у магистрали, которой и в помине не было, когда он покидал деревню, Умберто не колебался. Ему стоило побыстрей уносить ноги, пока водитель удивленно крутил головой по сторонам, пытаясь понять, действительно ли он перенесся из утра в вечер или это ему только кажется.

До деревни можно было добраться старой