Роберт Шекли
Вы что-нибудь чувствуете, когда я прикасаюсь?
Квартира на Форест Хиллз была не из фешенебельных. Как и все квартиры среднего разряда, она была набита всяким хламом, без которого, по представлениям обитателей подобных жилищ она теряла свой имидж: кушетка в стиле леди Йогины, с замысловато изогнутым изголовьем и резными ножками из натуральной сосны; стробоскопическая лампочка над большим и неудобным креслом, изобретенная Шри Как-там-его… ротером; «волшебный» фонарь от доктора Молидорфа и Джули, глухо наигрывающий «Ритмы потока крови». Там был еще обычный пульт для приготовления микробионической пищи. Сейчас он установлен в «Образцовой Пище» черного толстяка Энди, в композиции номер три — свиные грудинки с горохом. А еще там была славная кровать, гостеприимно приглашающая вас в объятия Морфея, вся утыканная гвоздями — опытная модель для приятного отдыха аскета с двумя тысячами хромированных самозатачивающихся гвоздей номер четыре. Короче, один вид этого жилища, обставленного в moderne spirituel[1] стиле прошлого сезона, вызывало умиление.
Мелисанда Дарр, хозяйка квартиры, бездумно скользила взглядом по окружающим ее предметам. Она только что вышла из сладострастиума — большой комнаты, где находился внушительных размеров комод, а на стене красовались нелепые лингам и иони из потускневшей бронзы.
Мелисанда была в том возрасте, когда молодость плавно переходит в зрелость. Тем не менее она была прехорошенькой: стройные красивые ноги, аппетитные бедра, высокая упругая грудь, мягкие и блестящие волосы, нежное личико. Одним словом, красивая, очень красивая девушка! Любой мужчина был бы не прочь сжать такую в своих объятиях. Всего один раз. Ну, может, два. Во всяком случае, он не стал бы настаивать на повторении.
Почему нет? Да взять хотя бы свежий пример.
— Сэнди, милая, что-нибудь не так?
— О нет, Фрэнк, все было изумительно — с чего ты взял?
— Знаешь, ты так странно смотрела на меня, каким-то отсутствующим взглядом, почти хмурилась, и я предположил…
— Правда? Ах да, я и забыла, Я все ломала себе голову, не купить ли к нашему потолку одну из тех милых trompe l'oeil[2] вещиц, которые только что доставили к Саксу.
— Ты об этом думала? В такой момент?
— О, Фрэнк, не стоит беспокоиться, все было замечательно. Фрэнк, ты был великолепен, я просто в восторге — мне действительно понравилось.
Фрэнк был мужем Мелисанды. В этой истории он не играет никакой роли, как, впрочем, и в ее жизни — ну, разве самую малость.
Итак, она стояла в своей шикарной квартире, красивая, словно весенний цветок в полной его красе, но внутри она была еще бутоном — прекрасная, пока не проявившая себя возможность, настоящая американская недотрога… как вдруг раздался звонок в дверь.
Мелисанда от неожиданности вздрогнула. Застыв в недоумении, она ждала — не повторится ли звонок. В дверь позвонили еще раз, и она решила: кто-то ошибся квартирой.
Тем не менее она подошла к двери и привела в состояние готовности Дверного Сторожа, чтобы застраховать себя от посягательств любого насильника или грабителя, а то и просто от шустрых ребят, которые могли попытаться ворваться в ее квартиру, Затем она приоткрыла дверь и вежливо спросила сквозь узкую щель:
— Кто там?
— Служба Доставки по Высшему Разряду, — откликнулся мужской голос, — для миссис Бу-бу-бу-бу доставлен бу-бу-бу.
— Ничего не поняла, говорите громче!
— Доставка по Высшему Разряду, для бу-бу-бу-бу доставлен бу-бу-бу, и я не могу торчать здесь целую бу-бу-бу.
— Не понимаю вас!
— Я СКАЗАЛ, ЧТО ДЛЯ МИССИС МЕЛИСАНДЫ ДАРР ДОСТАВЛЕН ПАКЕТ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
Мелисанда широко распахнула дверь. На пороге стоял посыльный, а рядом с ним высился огромный ящик, почти в рост самого посыльного — скажем, пять футов и девять дюймов. На ящике она прочитала свое имя и адрес. Она расписалась за доставку, и посыльный, протолкнув ящик в дверь, удалился, продолжая что-то бормотать себе под нос. Мелисанда осталась в гостиной наедине с таинственным ящиком, молча глядя на него.
«Кто бы мог прислать мне этот подарок ни с того ни с сего? — думала она. Ясно, что ни Фрэнк, ни Гарри, ни тетя Эмми — или Элли, — ни мама, ни папа (глупая, конечно же, нет, он ведь пять лет как умер, бедняга сукин сын), ни кто-либо из знакомых не разорились бы на подарок. А может, это вовсе и не подарок, а чья-то глупая шутка или бомба, которую предназначали для кого-то другого, но послали по неверному адресу (или предназначали для меня и послали как раз по нужному адресу). А может, это просто ошибка».
Она внимательно перечитала все ярлыки и этикетки, наклеенные на ящик. Товар был доставлен из универсального магазина Стерна. Мелисанда наклонилась и, обломив при этом кончик ногтя, выдернула чеку из скобы, которая удерживала рычаг, убрала скобу и переместила рычаг в положение «ОТКРЫТО».
Ящик, словно распускающийся цветок, разделился на двенадцать равных сегментов, каждый из которых сразу начал отгибаться по краям.
— Вот это да! — произнесла Мелисанда. Ящик полностью раскрылся, и отогнутые сегменты стали скручиваться вовнутрь, «съедая» самих себя. Вскоре от упаковки остались пригоршни две холодного и мелкого серого пепла.
— Похоже, им так и не удалось решить проблему упаковки без пепла, пробормотала Мелисанда. — Однако!
Она с любопытством смотрела на предмет, который больше не прятался за стенками самоуничтожившегося ящика. На первый взгляд, ничего примечательного: заурядный металлический цилиндр, окрашенный в оранжевые и красные цвета. Машина, что ли? Действительно — она самая. В ее основании — там, где обычно располагается мотор — виднелись воздушные клапаны; а еще Мелисанда заметила четыре одетых в резину колеса и всякие приспособления: продольные разгибатели, выдвигающиеся хвататели и уйму подобных устройств. Чтобы обеспечить выполнение разного рода операций, на машине было множестве гнезд для подсоединения различных механизмов, а на конце силового кабеля; несущего энергию от источника индукционного переменного тока, был стандартный штепсель для домашнего пользования. У штепсельного разъема она увидела табличку, которая гласила: «ПОДКЛЮЧАТЬ К НАСТЕННОЙ РОЗЕТКЕ С ВЫХОДНЫМ НАПРЯЖЕНИЕМ 110–115 ВОЛЬТ».
— Опять этот чертов пылесос! — разгневанная Мелисанда сжала губы и нахмурилась. — О Господи, но ведь у меня уже есть пылесос. Какого черта мне прислали еще один? Кто мог додуматься до такого?
Она в раздражении зашагала взад и вперед по комнате — проворные ножки так и мелькали, ее сердечком вырезанное личико застыло в гневном напряжении.
