Чарльз Стросс
Медвежий капкан[1]
До посадки в Бургундии оставались какие-то шесть часов, когда мой паевой портфель попытался меня убить. Я сидел в одном из главных обзорных салонов, с ногами, по щиколотку погруженными в мягко дышащий мех, посасывая ручной кальян и вполглаза следя за турниром. Моими соседями по салону были чрезмерно услужливый бар, несколько других пассажиров и, конечно же, смотровая стена. Она изгибалась рядом со мной, припорошенная золотом звезд, на их фоне массивно пучился сине-белый шар, планета. Я попытался всмотреться в далекие материки. «Шесть часов до безопасности», — подумалось мне. По позвоночнику пробежал холодок. Еще шесть часов, и я буду вне досягаемости, под защитой мощного файрвола Бургундии. Побыть мишенью еще шесть часов, и тогда…
— Мне кажется, что трубка уважаемого сэра потухла, — сказал бесшумно подъехавший бар. — Не желает ли сэр, чтобы я ее набил?
— Нет, сэр не желает, — ответил я, смутно приняв во внимание, что пульс тут же начал отбивать по внутренней поверхности моего черепа барабанную дробь.
Мой рот был наполнен горечью с привкусом дыма, в голове стояла непривычная тишина. Результат принятых пилюль и временной задержки между моими агентами, удаленными на световые годы, втиснутыми, как в горлышко бутылки, в узкую пропускную полосу причинно-следственных каналов между мозгом и серверами, в которых обитала большая часть моей публичной личности.
— По правде говоря, — сказал я, — мне не помешал бы глоток отрезвителя. Через сколько времени мы прибываем и куда?
Бар тут же вручил мне маленькую рюмку и слегка поклонился, демонстрируя тем почтительность, заложенную создателями в его программу.
— В настоящий момент это судно находится в четырехстах тысячах километров от причала номер семь на бургундском бобовом стебле.[2] Ваше прибытие намечено через иммиграционный сектор Монтро, затем на метро до вокзала Кастилия. Примите, пожалуйста, во внимание полученный вами инструктаж по таможенным правилам и не забудьте освободиться от всех неположенных предметов или мыслей, могущих находиться в вашем распоряжении перед выходом из корабля. Старший стюард с радостью организует их хранение вплоть до момента вашего отбытия, каковое неизбежно последует в будущем. Поступило и зарегистрировано три запроса на личный контакт…
— Достаточно.
Отрезвитель встряхнул меня, и все стало значительно яснее. Я огляделся по сторонам. Нам оставалось до места какие-то три с половиной световые секунды, вся исходящая и входящая информация уже направлялась через внутрисистемные передатчики и безусловные рефлексы цензуры ее величества, а потому любой желающий послать сетевых агентов должен будет преодолеть для начала ее файрвол. Именно поэтому в первую очередь я и согласился заключить этот малопривлекательный контракт. Я пытался расслабиться, но без особого успеха, тугой комок, свившийся где-то под ребрами, не желал никуда уходить.
— Я хочу… — начал я.
— Ален!
Из дальнего конца салона ко мне направлялась одна из пассажирок. Было похоже, что она меня знает, но я-то ее не знал и в своем теперешнем состоянии только и мог, что не позволить себе выругаться вслух. Кредитор? Ликвидатор? После недавнего падения биржи я мог ожидать и того и другого. В сотый раз я клял свою невезучесть, это ж надо было — остаться без покрытия, и в самый неподходящий момент.
— Так вот где ты прячешься!
Лысая, по обычной бургундской моде, она оживила свои веки сочными мазками черной краски. Ее костюм был весьма замысловат и ярко расцвечен. Некое месиво из мертвоживотных изделий и кружев, оставлявшее оголенными только плечи и лодыжки; она была явно одета для бала. Мало-помалу мной овладевало смущение.
— Сдаюсь, мадам, — промямлил я, неуверенно вставая. — Не знаю даже, что вам и сказать.
— Не знаешь? — В ее взгляде сквозило неодобрение. — А знаешь ли ты, что через шесть часов мы покидаем корабль — после, конечно же, прощального бала? Или ты думаешь проспать капитанский бал?
Мое знание было доступно, хоть и весьма медлительно. Кто это такая, спросил я. Ответ был настолько неожидан, что я чуть снова от удивления не сел. Арианна Бломенфельд. Твоя жена. В тщетной попытке избавиться от наваждения я встряхнул головой.
— Прости, но я немного не в своей тарелке, — сказал я, роняя кальян на стойку. — Прекрасное, кстати, курево.
Моя глуповатая ухмылка должна была скрыть бешеную работу мгновенно протрезвевшего мозга. Знание, проведи, пожалуйста, проверку личности на цельность.
Уголки ее рта недовольно приспустились.
— Ты опять перебрал? — вопросила она.
Нет, я просто нагаллюцинировал твое существование, хрен уж знает зачем.
— Конечно же, нет, — обиделся я со всей доступной мне естественностью. — Я лишь побаловал себя трубочкой. В этом же нет ничего дурного, или ты не согласна?
Деталей, побольше деталей. Кто-то или что-то докопалось своими ручонками до моей внешней памяти; мне срочно требовалось определить, что они там нахимичили.
— Бал начнется с минуты на минуту, внизу, в Закатном зале, — сказала она, подавая мне руку, затянутую кружевной перчаткой без кончиков пальцев. — И тебе, конечно же, нужно сперва одеться.
Знание хоть и со скрипом, но расшевелилось, завалив мою мнемоническую систему целой вьюгой нежданных образов — воспоминаний обо мне и об этой женщине, этой Арианне Бломенфельд. Воспоминаний о том, чего не было в моей жизни. Свадебный ужин в каком-то роскошном Авернском поместье, невеста и жених в ярко-красных костюмах: я узнал самого себя, мирно улыбавшегося в центре событий. Сцены более приватные, ночи медового месяца, которых не было, а жаль. Безупречное порождение богатого купеческо-шпионского клана, она была, по всей видимости, наследницей их фамильного знания, еще до рождения предназначенной для заключения крепкого союза. Изображения не приватные: мы на скоростной паук-яхте, бороздящей бескрайние просторы южного океана напрочь чуждой мне планеты. Затем куски общедоступных новостей: я (вместе с ней, конечно же) присутствую в столице на каком-то мероприятии, где было полным-полно самодовольных экспортных брокеров. Торговля опциями с привлечением кредитов по преимущественным правам на СС/ДС[3] коммуникации, часть моих повседневных арбитражных операций.
Рука Арианны казалась сквозь перчатку хрупкой и почти невесомой. Какая жалость, подумалось мне, что я не то что не бывал на Аверни, но даже никогда к ней не приближался на расстояние меньше двух десятков световых лет.
