Кларжес, последний город планеты, растянулся на 30 миль вдоль северного берега реки Шант, неподалеку от места ее впадения в Океан.
Кларжес — древний город. Памятники, дома, таверны возрастом от двух до трех тысяч лет встречались на каждом шагу. Жители города обожали эти связи с прошлым, создававшие у них мистическое ощущение бесконечности жизни. В то же время существование в обществе свободного предпринимательства заставляло их постоянно вводить новшества. В результате Кларжес стал причудливой смесью древности и модерна.
Еще никогда не существовало города, который мог бы сравниться с Кларжесом по величественности и мрачному великолепию. В районе Мерсер горделивые башни возносили стройные шпили к самым облакам, а вокруг них теснились роскошные магазины, театры, великолепные дома. Дальше начинались предместья, производственные районы, которые уходили далеко за горизонт. Красивейшие районы — Балиас, Эрдистон, Вандун, Подоблачный Замок — находились на северных склонах холмов, с юга их омывала река. Все тут кипело жизнью, движением. Миллионы окон отражали солнечный свет, по бульвару мчались машины, в воздухе то и дело проносились аэрокары, авиетки. Мужчины и женщины проходили по улицам с деловым видом, не теряя времени понапрасну.
За рекой лежала Глэйд Каунти — обширная территория, непригодная для жизни. Там не росло ничего, кроме приземистых ив и колючих кустов. Глэйд Каунти не имела никакого права на существование. Однако в нее входили 600 акров, которые занимал Карневаль.
Карневаль! Это поистине драгоценность, пышный цветок на сером, безжизненном фоне Глэйд Каунти. Все 600 акров его территории искрятся жизнью, переливаются яркими красками. В Карневале можно найти всевозможные средства развлечения и увеселения.
Жизнь в Кларжесе определялась деловой активностью людей. Карневаль жил своей собственной жизнью. По утрам там царила тишина. К полудню начинали работать машины по уборке улиц, появлялись редкие прохожие. А вечером Карневаль оживал, трепеща разноцветными крыльями, как только что появившаяся на свет бабочка. К Заходу солнца весь Карневаль был полон жизни, веселья, эмоций.
Вокруг Карневаля проносились кометы-автомобили: Сангрил, Рублон, Голд Глориана, Мистик Эмеральд, Мелантон Ультра-Лазурь, распуская на ходу радужно переливающиеся хвосты яркого света.
В зеркальных окнах павильонов Карневаля вспыхивали мириады разноцветных огней. На улицах, аллеях, бульварах появлялись праздничные толпы веселых людей. Звуки музыки, песен, рулеток, шипенье проносившихся автомобилей-комет, крики зазывал сливались в неумолчный веселый гул.
Ночь шла, и общее опьянение усиливалось. Люди в карнавальных костюмах, масках и полумасках пели, плясали, играли, веселились, забыв обо всем. Празднество близилось к своему пику. Все моральные заслоны и запреты переставали существовать. Веселый смех переходил в истерический хохот, беззаботное пение — в дикий вой. Ночь шла, и люди уставали, костюмы теряли праздничное великолепие, маски открывали потные лица с воспаленными глазами. Мужчины и женщины, сонные, измученные, отправлялись по домам. Обитатели фешенебельных районов и рабочих окраин смешивались в вагонах подземки без всякой зависти друг к другу. Ведь все они приезжали в Карневаль, чтобы забыть о тяготах и заботах обыденной жизни, они приходили сюда тратить деньги, и больше, чем деньги, — они тратили здесь свою жизнь.
Человек в медной маске стоял возле Дома Жизни и созывал посетителей. Вокруг его головы светился ореол из символов бесконечности, а на фасаде здания сияло изображение человеческой ладони. Блестящая линия жизни проходила по ней правильной параболой.
Человек в маске кричал:
— Друзья, выслушайте меня! Неужели вам жалко флорина за свою жизнь? Заходите в Дом Жизни! Вы встретитесь с дидактором Монкуром и познакомитесь с его замечательными методами!
Он дотронулся до кнопки, и низкий рокочущий звук заполнил воздух. Его высота и громкость постепенно нарастали.
— Слоп! Слоп! Приходите в Дом Жизни! Предоставьте возможность дидактору Монкуру проанализировать ваше будущее! Ознакомьтесь с его методами! Только один флорин за вход в Дом Жизни!
Высота звука все увеличивалась, переходя в вой, пронзительный свист, и, наконец, звук перешел предел слышимости, оставив после себя ощущение неуверенности, нестабильности. Зато голос человека в медной маске вселял уверенность и спокойствие.
— У каждого человека есть мозг, у всех людей он устроен одинаково. Почему же мы делимся на Брудов, Веджей, Сердов, Вержей и Амарантов?
Он наклонился вперед и заговорил тихо, доверительно:
— Секрет жизни — техника. Дидактор Монкур обучает технике жизни. Разве бесконечность не стоит флорина?
Некоторые прохожие отдавали свои флорины и заходили в Дом. Наконец он наполнился посетителями.
Человек в медной маске сошел с возвышения. Кто-то схватил его за руку. Человек резко повернулся, и схвативший испуганно отскочил.
— Вэйлок! Ты испугал меня. Это я, Бэзил.
— Вижу, — коротко ответил Гэвин Вэйлок.
Бэзил Тинкоп, коротенький, толстый, разодет, как сказочная птица: ярко-желтый пиджак отделан зелеными металлическими полосами, красно-серые платины закрывают ноги, черные перья колышутся вокруг лица, как лепестки. Если Бэзил и заметил недружелюбие Вэйлока, то он начисто игнорирует его.
— Я ждал от тебя известий, — сказал Бэзил. — Я был уверен, что наша последняя беседа…
Вэйлок покачал головой.
— Я не хочу быть замешанным в такое дело.
— Но твое будущее! — запротестовал Бэзил. — Это же парадокс, что ты уговариваешь других позаботиться о своем будущем, а сам остаешься Гларком.
Вэйлок пожал плечами.
— Всему свое время.
— Всему свое время! Проходят драгоценные годы, а твой слоп остается плоским.
— У меня свои планы. Я пока готовлюсь.
— А другие уходят вперед! Плохая политика.
— Хочешь, я открою тебе свою тайну? Ты никому не скажешь ни слова?
Бэзил обиделся.
— Разве я когда-нибудь давал повод сомневаться? За семь лет…
— Один месяц короче семи лет… Через месяц я буду регистрироваться в Бруды.
— Я рад слышать это. Идем, выпьем по стакану вина за твое решение.
— Я не могу сейчас уйти.
