Андрей Егоров
Меня уже нет
— Что с тобой стало?! — Лидия попятилась, закрываясь от меня ладонью, словно от этого пустого жеста я мог исчезнуть. — Что с тобой стало? Посмотри… на себя… Тебя уже нет…
— Что со мной стало… — проговорил я и уставился на свои руки. Они дрожали перед помутневшим взором, паутинная пелена мешала мне их видеть. Ясности не было теперь ни в чем — ни во взгляде, ни в мыслях. И даже чувства мои терялись в бешеной амплитуде переживаний — от накатывающей внезапно тоски до безудержного восторга.
В открытых ладонях стали собираться тени, сползаться от большого пальца к запястью. В темных линиях жизни, которыми они стали, читалось что-то странное. Я напряг зрение. Узор составил пентаграмму, и распался. Ладони сделались гладкими, словно я никогда не жил.
— Что со мной?! — повторил я и шагнул к Лидии. — Мне кажется… я… я… что со мной…
Краем глаза я различил какое-то движение, резко повернул голову и увидел в старом, сверкающем серебром зеркале себя. Я стоял там с опущенной головой — подбородок упирается в грудь, и прядь сырых волос, запачканных чем-то густым и темным, липнет к высокому лбу.
Я посмотрел на Лидию. Ее черты оплывали подобно воску. Нижние веки тянулись вниз, обнажая красную изнанку и белые глазные яблоки.
Меня охватил страх. Мысли путались, терялись…
Тихий шелест, похожий на шепот прервал тишину. Вкрадчивый, волнующий шепот, будто кто-то проговаривал слова, дышал мне в ухо. Шепот нарастал, обретая ясное, громовое звучание. Целый шквал чувств и образов обрушился на меня, и я вдруг вспомнил, что произошло. И пробудился от болезненного сна…
Машину занесло на повороте. То ли покрытие дороги оказалось слишком скользким, то ли я уже так накачался спиртным, что просто не справился с управлением. До этого момента Лидия кричала на меня, называла мстительным идиотом и неврастеником, а тут вдруг разом замолчала, словно невидимая рука заткнула ей рот. Она всегда отличалась повышенной чувствительностью к неприятностям. В следующее мгновение мы протаранили полосатое заграждение моста, и синее небо внезапно переместилось вниз, заполнив собою лобовое стекло. «Мамочка», — проговорила Лидия совсем по-детски. Ее слова оказались последним, что я услышал.
На меня обрушилась свинцовая тяжесть, и в голове взорвалась хлопушка, рассыпалась перед моим мысленным взором россыпью цветного серпантина.
За кратким мгновением боли наступило резкое облегчение. Я вытянулся во весь рост, испытывая что-то похожее на наслаждение, и открыл глаза.
Надо мной клубился сумрак. У черного цвета, как известно, множество оттенков. Этот сумрак имел не меньше тысячи. Он обволакивал мое тело иссиня — черным, лиловел у лица, зеленоватый вдалеке, наползал на меня, и с каждым вдохом я вбирал в себя все больше холодной серой мглы.
Затем тело мое свело судорогой, я весь затрясся и почувствовал сильные удары в грудь. Мне показалось, словно сквозь толщу воды ко мне пробивается голос: «Да дыши же ты! Дыши!». Затем все стихло.
Мне показалось вдруг, что я стою один на пустынной, запорошенной снегом улице. В отдалении светится желтым фонарь, а черные дома, лишенные окон, возвышаются по правую и левую руку от меня. Я сделал шаг, ожидая услышать, как захрустит под каблуком снег, но вместо этого провалился в иную реальность.
Я все падал и падал, меня тряс озноб, мучительно болело все тело, особенно грудь и ребра. Мне казалось, что мои руки и ноги вырваны из суставов и болтаются, словно тощие конечности марионетки.
Я нашел себя среди бурых водорослей, покачивающихся вместе с течением реки. Я лежал в густой, ледяной воде и глядел сквозь нее на желтый песчаник, мелкие камушки, старую покрышку и почти живые стебельки водорослей.
Я испугался, что утону, и принялся сучить руками и ногами. Глянув мимолетно вверх, я не увидел солнца — один только черный мрак. Словно небеса разверзлись бездной, падать в которую целую вечность.
Не помню как именно, но я оказался на поверхности, совсем недалеко от берега. Должно быть, я много времени провел в воде, в глазах у меня совсем потемнело, руки свело судорогой. Странное дело, при этом я совсем не ощущал боли. Только действительность я почему-то чувствовал совсем иначе, чем прежде. Я очень странно ощущал действительность.
Некоторое время я нырял, пытаясь обнаружить машину, но не нашел даже обломков. Тогда я поплыл к берегу. Посмотрел вверх и увидел сломанное ограждение моста — пробитую бампером брешь, выгнутые металлические балки. Мы пролетели не меньше двухсот метров, прежде чем упали в воду. Наверное, меня вышвырнуло через выбитое лобовое стекло, благодаря чему я и остался жив, а джип вместе с Лидией оттащило дальше по течению.
Защемило сердце.
Чудес не бывает. Если она осталась в автомобиле, то ее больше нет… И все же я надеялся на чудо. Я побрел вдоль берега, изучая следы, затем, подчинившись внезапному порыву, сбросил насквозь промокшую рубашку и снова полез в воду.
Я нырял не меньше двух часов, пока окончательно не выбился из сил и не убедился, что поиски ничего не дадут.
Сидя на прибрежном песке, я смотрел на темную воду. Меня немного волновало, как странно выглядят окрестности. В глазах у меня так и не прояснилось. Краски реальности оставались темными, и чересчур контрастными. Наверное, у меня случилось что-то вроде кровоизлияния, решил я. Или что-нибудь в этом роде. Что еще могло вызвать такой странный эффект?!
Шоссе тянулось вдаль широкой асфальтовой полосой, скрывалось за черным, грозовым горизонтом. По правую руку темнел кустарник опушки леса, левее начинались серо-зеленые поля. За ними, на склоне холма, стояли белые домики деревушки.
Пустая дорога — более чем странно. Обычно по этой трассе нескончаемым потоком мчался автотранспорт — легковые машины, грузовики.
Время суток я определить так и не смог. Но, судя по царившему вокруг полумраку, был вечер. А может, раннее утро. Часы остановились в шестнадцать сорок — время, когда джип протаранил ограждение моста.
Мне вдруг стало жутко одиноко. Так бывает в детстве, когда время, проведенное в пустой квартире, растягивается на долгие часы, а мама все не идет, задерживается на работе.
Я хотел было направиться к деревне, но потом подумал, что логичнее дождаться, пока кто-нибудь проедет по шоссе, остановить его и попросить о помощи. Я ждал около часа, но никто так и не появился, и я побрел по пустынной дороге. В царившей вокруг тишине так странно было слышать, как шелестят мои шаги на гладком асфальте.
Я вдруг отчетливо понял, что должен во что бы то ни стало найти Лидию. Что я не согласен существовать без нее где бы то ни было. И даже в этом мрачном, пустынном мире, похожем не на привычную реальность, а на сырое подземелье, я хочу быть рядом с нею.
