Владимир Фалеев - Женщина в зеленом дождевике

Владимир Фалеев

Женщина в зеленом дождевике

Привычка свыше нам дана:

Замена счастию она.

А.С.Пушкин

ДИАЛОГ В ТРЕТЬЯКОВКЕ

Недавно в зале Третьяковской галереи мы с приятелем остановились возле знаменитого полотна К.Д.Флавицкого "Княжна Тараканова в Петропавловской крепости во время наводнения". Княжна находится в каземате, стоит на постели, с выражением муки на лице прислонилась к стене: мутная вода хлещет через окно, уровень ее поднялся уже почти до самой постели, мыши бегут по подушке. Приятель, заговорив о впечатлении, которое производит картина, упрекнул художника, что он изобразил ситуацию ради драматизма: Тараканова умерла за два года до петербургского наводнения 1777 года.

- Флавицкий был историческим живописцем, - возразил я. - Вряд ли он мог довериться только легендам о гибели княжны... Картину он выставил в Академии художеств в 1864 году, к тому времени о Елизавете Таракановой появилось несколько публикаций.

За границей, в Париже и в Лондоне, о "русской принцессе" были книги раньше. Но имя Таракановой в России было окутано тайной. Следствие по ее делу вел петербургский генерал-губернатор князь Александр Михайлович Голицын, наставления ему давала сама Екатерина II. При всем усердии князя, при всех жестоких приемах допроса добиться, чтобы Тараканова "открыла" свое происхождение иначе, чем она рассказывала о себе в Европе, не удалось. Удивительный интерес к делу Таракановой проявил Александр I, затем, после его смерти, то есть после восстания декабристов, документы о Таракановой читал Николай I. И архив опять засекретили. Страсти вокруг картины Флавицкого разгорелись в очень неудобное для царского правительства время, сразу после отмены крепостного права, 4 апреля 1866 года, в царя Александра II у ворот Летнего сада в Петербурге стрелял Дмитрий Каракозов. Главноуправляющий вторым отделением императорской канцелярии граф Виктор Никитич Панин поспешил разъяснить публике: самозванка "не погибла во время наводнения, но скончалась от болезни в Петропавловской крепости 4-го декабря 1775 года". Историческая достоверность картины ловко ставилась под сомнение, живописец, мол, ошибался. Тем более что художник умер в сентябре 1866 года, за год до публикации доклада.

- Ты изучал биографию Флавицкого?.. - удивился приятель.

- Да нет, есть у меня знакомая по фамилии Тараканова, которая убеждена, что является праправнучкой княжны.

- Ну, знаешь ли! - приятель с возмущением отвернулся от меня. - Я историк и кое-что читал о самозваной дочери императрицы Елизаветы Петровны. У нее не было детей!

- Есть свидетельства, что Елизавета Петровна родила двух дочерей, возразил я. - Одну - от графа Разумовского, другую - от Ивана Шувалова. И если Тараканова, воспитанная за границей, объявила себя претенденткой на русский престол, то это не могло не возмутить Екатерину II, незаконно захватившую власть. Тем более что в России как раз бунтовал Пугачев, князь Радзивилл хотел силой оружия воссоединить Польщу. Естественно, Екатерина II дала указание командующему русским военным флотом, который находился в Ливорно, в Италии, схватить "самозванку" и привезти в Кронштадт. Орлову-Чесменскому это удалось. Он сумел обольстить девушку. В Петропавловском равелине она родила от него сына.

- Знаю, знаю это предание, - усмехнулся приятель.

- Да ведь и противникам преданий трудно верить. Их опровержения составлены в угоду самодержцам. А моя знакомая Тараканова гордится своими предками. Вообще-то она любопытнейший человек! Удочеренная в раннем возрасте, в двенадцать лет вдруг вспомнила имя-отчество родной матери и фамилию отца, о которых отчим и мачеха ей никогда не рассказывали.

- Да не пригрезилась ли ей вся родословная до колена Петра Великого? съехидничал приятель.

- Представь себе! - шутливо ответил я. - Ты же не отрицаешь врожденные идеи?

- Счастливое сочетание генов?

- Называй, как нравится. У обезьян не рождаются детеныши с даром к математике или физике. Только потребность общества в каких-либо талантах отыскивает в жизни вундеркиндов.

- Погоди, о чем ты? - посерьезнел приятель. - Не обучай младенца, он даже не залепечет. Сейчас пишут всякую всячину об экстрасенсах. Девочка видит внутренние органы любого человека лучше, чем рентгенолог с помощью аппаратуры, женщина читает печатный текст пальцами... Это еще куда ни шло! Но в то, что кто-то воспоминаниями выудил из глубин истории всех своих прародителей, верить отказываюсь!

- Фантазия, озарение, интуиция, - примиряюще засмеялся я. Воспоминания о предках пробудились в девочке, когда ей было двенадцать лет. Она уже имела запас знаний и опыта, в ней проснулось любопытство. Вообще рассказ некороткий.

СОН

Все началось с того, что однажды девочке приснился сои, будто у нее мать молодая, высокая, с длинными волосами. Утром, уже одетая в коричневое школьное платьице, причесанная, сидела Лена за столом на лавке, а Анна Ивановна подносила ей от печки горячие блины.

- Ты не моя мама, - фыркнула Лена.

- Господь с тобой! Чего ты мелешь? - набожно перекрестилась Анна Ивановна.

- У меня другая мама, я ее во сне видела, - внимательно наблюдала Лена за неповоротливой, тяжелой матерью, а та даже блин со сковородки обронила мимо стола на половик.

На растерянные причитания матери Лена только ухмыльнулась, мотнула головой, так мотнула, что тугая каштановая коса мазнула красным бантом сметану в тарелке. Видела Лена, что очень обидела мать своим сном, но не пожалела ее. Резко сорвалась с лавки, сунула руки в рукава беличьей шубки, нахлобучила на голову шапку, схватила портфель и побежала к двери, оставив мать плачущей у печи.

Поделилась Лена своей догадкой с одноклассницами, те, в свою очередь, ее домыслы разнесли из школы по домам. С того утра пошли гулять пересуды о непонятном происхождении Лены Култуковой.

Но это было только начало беды, всяких невероятных злоключений в семье Култуковых и в судьбе Лены.

Много раз убеждала Анна Ивановна дочь не распространять среди ребятишек свои выдумки: пересудов не оберешься.

- Сон и есть сон, - урезонивала она Лену. - Я видела себя начальником депо, а пробудилась - опять же посудомойка. Да и чем же тебе худо в своем доме?

- А кто у меня бабушка и дедушка? - спрашивала девочка.

Анна Ивановна расхваливала ей своего красивого, бравого отца, который носил на груди кресты за войну с японцами, и веселую мать, которая жила в деревне Тамбовской области, но уже померла, описала своих сладкоголосых сестер, перечислила родню Григория Ефимовича, живущую в горном поселке Бодайбо.