Джеффри Лэндис
Дверь в любую сторону
Возбужденная дрожь, приступ ужаса (будто я еще способен ужасаться) - вот оно, невероятное: я совершаю Единственное и Неповторимое.
Я тот, кому суждено погрузиться в черную дыру.
О, Боже! На сей раз я - не ты.
И это теперь не понарошку.
Разумеется, мне доводилось раньше чувствовать то же самое. Мы с тобой отлично знаем, что это за чувство…
Собственное тело ощущается как-то двояко: оно одновременно слишком велико и слишком мало. Мышцы, зрение, чувства - все иное. И такое причудливое! Зрение затуманено, цвета искажены. На любую мысль тело реагирует с необыкновенной быстротой. Впрочем, тревожиться нечего. Я уже привыкаю к новому состоянию. Жить можно и так.
Слишком много знаний, слишком многое вмещается во мне. Я медленно складываю вместе фрагменты твоей личности. Ни один из них не является тобой. И все они - ты.
Пилот! Конечно, ты был и остаешься пилотом. Я соединяю все, из чего состоит пилот, и он - это я. Я полечу в самое сердце тьмы, что превосходит чернотой любую пустоту. Чтобы понять то, что предстоит, надо быть ученым. Я синтезирую личность. Да, помимо того, что ты пилот, ты еще и ученый.
Еще надо все это прочувствовать и потом связно поведать (как будто хоть какая-то моя частица выживет, чтобы предаться воспоминаниям), как провалился в черную дыру и не погиб. При условии, что ты не погибнешь. То есть я. Себя я назову Волком - по имени ближайшей звезды, собственно, вполне беспричинно, разве что с намерением подчеркнуть, пусть только для себя, что я - не ты.
Все, что мы есть, - это я и ты. Но с позиции реальности тебя здесь вообще нет. Во мне нет ничего от тебя. Ты далеко-далеко. В полной безопасности.
Некоторые черные дыры - нашептывает во мне ученый - украшены аккреционным диском, сияющим нестерпимо ярко. Пыль и газ межзвездной среды устремляются к центру черной дыры, этой ненасытной прорве, ускоряясь по пути почти до скорости света и закручиваясь в безумный вихрь падения. Столкновение, сжатие, ионизация. От трения плазма разогревается до миллионов градусов и испускает жесткое рентгеновское излучение. Эти черные дыры на самом деле какие угодно, только не черные: накал вливающегося в них газа - наверное, самое яркое излучение в любой галактике. Никому и ничему не дано сюда приблизиться: радиация несет неминуемую гибель.
Но эта дыра не из таких. Она очень древняя, она восходит к самому первому этапу звездообразования, когда сама Вселенная еще была новорожденной. Она уже давно поглотила или извергла весь окрестный межзвездный газ, создав далеко вокруг себя глубочайшую пустоту.
Эта черная дыра находится на расстоянии пятидесяти семи световых лет от Земли. Десять миллиардов лет назад она была сверхтяжелой звездой; взрыв - и она превратилась в сверхновую, короткий промежуток времени сиявшую ярче всей галактики. В этой вспышке она растратила половину своей массы. Теперь от звезды ничего не осталось. Выгоревший реликт с массой примерно в тридцать звезд, равных Солнцу, втянул в себя окрестное пространство, не оставив ничего, кроме гравитации.
Перед отправкой психолог проверил меня - тебя - на психическую устойчивость. Очевидно, мы прошли проверку, иначе я бы здесь не оказался. Каким человеком надо быть, чтобы согласиться на падение в черную дыру? Вот в чем вопрос! Если я смогу на него ответить, то, возможно, пойму тебя-себя-нас.
Но эту женщину-психолога интересовало другое. Она даже не смотрела на меня. Ее лицо превратилось в расплывчатую абстрактную газовую характеристику человека, соединившегося по оптическому нерву с компьютерной системой. Речь ее была поверхностной. Впрочем, и объектом ее изучения была не моя телесная ипостась, а компьютерное отражение, цифровая опись моей души. Помню последние ее слова.
– Черные дыры притягивают нас своей метафорической глубиной, - произнесла она, глядя в пустоту. - Черная дыра - это, буквально, место, откуда нет пути назад. Мы воспринимаем ее как метафору самих себя - незрячих, заброшенных туда, откуда не поступает никакой информации, откуда никто не возвращается. Мы живем, проваливаясь в будущее, и всех нас неминуемо ждет встреча с центром черной дыры.
Она умолкла, ожидая, видимо, моего комментария к ее словам, но я промолчал.
– Помните главное, - произнесла она, и ее глаза впервые вернулись во внешний мир и всмотрелись в меня. - Это не метафора, а настоящая черная дыра. Не относитесь к ней, как к метафоре. Приготовьтесь к реальности. - Пауза. - Доверьтесь математике. Это все, что мы в действительности знаем, все, чему можем доверять.
Слабое утешение.
Волк против Черной Дыры. Схватка неравная: у черной дыры подавляющее преимущество.
И все же неравенство не так уж очевидно.
На моей стороне технология. Во-первых, червоточина - хитроумный трюк с пространством, благодаря которому возникла возможность удалиться от Земли на пятьдесят семь световых лет.
Червоточина - чудище под стать самой черной дыре, фокус с пространственным изгибом, в основе которого лежит теория общей относительности. После открытия этой дыры к ней искусно подвели жерло червоточины. На осуществление этого проекта ушло больше столетия. Теперь, когда червоточина стала реальностью, путешествие невероятно сократилось. Метр, какой-то шаг. Свалиться в черную дыру под силу каждому. Добро пожаловать!
Червоточина - не слишком подходящее название, но другого не привилось - это своего рода кратчайший путь из одного места в другое. Физически это всего-навсего петля аномальной материи. С одного конца вход, с другого - выход. Топологически две стороны червоточины склеены вместе: это выпиленный из пространства кусок, перенесенный в другое место.
Инспекторы земного пространства, обуреваемые сверхосторожностью, не позволили, чтобы противоположный конец червоточины открывался там, где сходятся стандартные транспортные артерии, - в узле червоточин, близ Нептуна. Вместо этого он открывается рядом с Вольфом 562[1] - захудалым красным карликом, который блестит на расстоянии двадцати одного светового года от земного пространства. Вокруг него вращаются две планеты без атмосферы, почти что замершие куски камня. Чтобы сюда попасть, приходится пользоваться двумя червоточинами.
Сама черная дыра имеет сто километров в поперечнике, а червоточина - несколько метров. Что это, если не сверхосторожность?
Первый урок теории относительности состоит в том, что время и пространство едины. Длительное время после теоретического обоснования «сквозной червоточины» считалось, что с помощью червоточин можно пронзать также и время. Только гораздо позже, когда путешествие по червоточинам стало фактом, было установлено, что нестабильность Кочи делает невозможным существование червоточин, ведущих в прошлое. Теория была правильной: пространство и время действительно являются элементами одной и той же реальности, однако любая попытка сместить червоточину таким образом, чтобы превратить ее в дыру во времени, приводит к вакуумной поляризации, уничтожающей эффект временного скачка.
