– Что за черт?! – демиург Савва-офф отстранился от обзорных экранов и прокричал: – Миланья, чаю давай!
Венец творенья – человек на призыв даже и не подумала отозваться. И ведь пожалел ее глупую, взял к себе в чертог, полагал, со временем из девицы выйдет толк. Ничего подобного – как была дура дурой, так и осталась.
Савва-офф прошелся по комнате, тесная клетушка с белыми гладкими стенами, девственной чистоты, как и полагается обиталищу подлинного демиурга, творца миров, управителя судеб человеческих народов. Избранных, и не слишком.
– Чай!!!
Безрезультатно. Милания бездействовала.
Савва-офф похрустел пальцами, пребывая в крайней степени раздражения. Мало ему того, что смертные снова затеяли конфликт на распроклятом Ближнем востоке – не иначе вездесущие черти баламутят, так еще эта дурища… Доведет, придется отправить обратно – доживать короткий бабий век на земле…
В коридоре шаги сердитого демиурга грохотали поступью каменного гостя. Специально топал яростно, как истинный громовержец. Надеялся, у девицы проснется гражданское самосознание, и она появится, услужливая, с виноватой гримасой на пухлом личике. Не проснулось.
Он решительно проследовал в апартаменты Милании, как истинный хозяин. Все равно для него, бесполого существа, в этом смысле она интереса не представляет. Баба-дура, как он ее привычно величал, поначалу сильно негодовала, краснела так, что становилась похожей на спелый томат – овощ вкусный, но цвета паскудного, столь любимого тьмой. Пришлось снять нижнюю часть комбеза, продемонстрировать, что у него далеко не все, как у людей. То, что они по его образу и подобию созданы, факт, конечно, безусловный, но не совсем достоверный. Должны же быть творческие доработки. Иначе рутина и скука смертная. И потом, без такой маленькой детали, как разделение полов, человечеству было бы куда как скучнее существовать. Правда, и ему спокойнее. Но это уже второй вопрос. О себе великий демиург Савва-офф думал в последнюю очередь – не страдал предосудительным эгоизмом и прочими малопривлекательными пороками.
В комнатах служанки царила подозрительная тишина.
– Миланья! – снова позвал Савва-офф. Ни ответа, ни привета. Словно сгинула в одночасье. А ведь еще утром крутилась рядом, щебетала по своей бабьей паскудной привычке, выспрашивала у него очевидные глупости, мешая работать. Кажется, он послал ее к черту и углубился в расчеты и корректировки.
В смежной комнате, где помещался красочный девичий альков – предмет бесконечной радости Миланьи – тоже никого не оказалось. На аккуратно застеленной широкой кровати лежали шелковые подушечки в кружевах. Пышное покрывало оторочено бахромой – все, как просила. Помнится, дурища даже всплакнула, когда осознала, что в новом жилище могут исполняться любые мечты.
Да где же она?! Демиург замер на пороге, пребывая в недоумении. Потом хлопнул себя по лбу: все время забываю, смертным необходимо время от времени справлять естественные надобности. Против посещения демиургом ее туалетной комнаты Милания сильно возражала. Никак не удавалось убедить дурищу, что процесс избавления организма от продуктов переработки – тоже его рук дело, а посему смущаться его визитов не стоит. Девица каждый раз принималась вопить дурным голосом и не могла успокоиться нескольку часов кряду. Поэтому Савва-офф, по некоторому размышлению, решил не нарушать ее одиночество в такие моменты. Решение далось демиургу непросто – он привык, чтобы все и вся подчинялись его грозной воле…
Савва-офф взял с прикроватной тумбочки костяной гребень, покрутил в руках. Рядом стояли всевозможные коробочки с духами, лежала пудреница в золоченой оправе, посверкивали под ярким светом россыпи драгоценностей, которые демиург преподносил гостье чертога регулярно. Ему это ничего не стоило, а Миланья испытывала столь детский восторг в связи с появлением очередной блестящей вещицы, что и в нем самом невольно шевелились некоторые неопределенные эмоции…
Вкрадчивый голос неожиданно отозвался змеиным шепотком, нарушив тишину:
– Я у тебя за спиной.
Демиург резко обернулся. Даже несколько резче, чем следовало: сначала с хрустом голова, затем, после короткой паузы, вызванной удивлением, остальное тело.
Нечистый Пифф-он стоял, облокотясь на внушительный комод – предмет, доставленный по просьбе Миланьи из ее земного дома. Крайне непрактичная и уродливая вещь, по мнению демиурга. Но ей комод позволял предаваться воспоминаниям из прежней, человеческой жизни. Поэтому Савва-офф не возражал. Знал, как для людей порой бывают важны крупинки прошлого. Если, конечно, душа их не очерствела окончательно.
Милания, о чудо, оказалась тут как тут. Держала черного кавалера под локоть, а на демиурга глядела с вызовом.
– Что происходит? – Савва-офф нахмурился.
– А ты как думаешь?
Манерой отвечать вопросом на вопрос нечистый Пифф-он всегда раздражал демиурга. Они виделись всего пару раз. На встречах, где не принято проявлять нетерпимость и обнажать клинок. Они проходили в глубоком межмирье. В кромешной тьме загорались тысячи огней, пространство по воле Вселенского разума обретало устойчивые координаты, и высшие существа имели возможность перемещаться и общаться друг с другом. Присутствие было обязательным. Если кто-то пропустил переход из одной вечности в другую, его считали ушедшим. Оказаться отключенным от вселенского разума, изливающейся из его ментальности силы – что может быть страшнее для высшего существа.
– Как?! – угрюмо поинтересовался демиург. Наличие нечистого в светлом чертоге порядком его раздосадовало. Это означало, что Пифф-ону удалось каким-то образом прорвать периметр. А он, занятый проблемами смертных, и не заметил, как ослабла защита, и в ней появилась брешь.
– Это было несложно, – на сером лице нечистого появилась премерзкая ухмылочка. Он указал длинным кривым когтем, растущем на указательном пальце, на Миланью.
– Не может быть, – Савва-офф перевел изумленный взгляд на девушку. Неужели она догадалась, как отключить периметр?! Ну да, крутилась возле оборудования все утро. Но чтобы сообразить, как именно это сделать? Нет. Нечистый, похоже, водит его за нос. Они способны на любое коварство. – Это ты? – спросил демиург у девушки, и обмер, осознав внезапно – она. Поджатые губы и исполненный презрения взгляд говорили сами за себя. – Но почему?
– Он любит меня.
– Понятно. Значит, он появлялся здесь и раньше. Нашептывал слова, искушал, – пробормотал Савва-офф. – А на деле, хотел использовать против меня. И использовал… Дура-баба! – констатировал он.
