«Дезинтегратор» Немора
Научно-фантастический рассказ А. Конан-Дойля
Профессор Чэлленджер был скверно настроен. Стоя у дверей его кабинета, я выслушал следующий монолог. Голос профессора гудел и разносился по всему дому:
— Да, нечего сказать, второй ошибочный звонок. Второй за сегодняшнее утро! Вы воображаете, по-видимому, что человека науки полагается отвлекать от важной работы постоянным вмешательством какого-то идиота, сидящего на конце телефонного провода? Я не потерплю этого! Тотчас же пошлите за управляющим! Ну, почему вы как следует не управляете?
— Вы ухитряетесь систематически отвлекать меня от работы, все значение которой не под силу вашему пониманию. Я желаю говорить с суперинтендентом. Он отсутствует? Так и надо было ожидать. Я привлеку вас к суду, если это снова повторится. Ведь выносили же обвинительный приговор поющим петухам. Я сам добился их осуждения. А если им, так почему же и не звонкам, если они без толку трезвонят? Все обстоятельства дела ясны. Письменное извинение? Очень хорошо, я рассмотрю его. Доброго утра!
В этом месте монолога я осмелился войти в кабинет. Момент оказался весьма неблагоприятным. Я предстал пред Чэлленджером как раз, когда он повернулся от телефона. Огромная черная борода ощетинилась, внушительная грудь высоко вздымалась от негодования, высокомерные серые глаза уничтожали меня в то время, как он изливал остатки своей злобы.
— Дьявольские, ленивые негодяи, зря им деньги платят! — гудел он, — Мне было слышно, как они смеялись, пока я излагал мою вполне справедливую жалобу. Они сговорились изводить меня. А тут еще являетесь вы, мой юный друг, чтобы завершить это злополучное утро. Разрешите спросить: вы здесь по собственному почину или же ваша редакционная рвань поручила вам проинтервьюировать меня? Как друг, вы пользуетесь особыми привилегиями, но если вы явились как журналист, я вас выставлю за дверь.
Я шарил в своем кармане, ища письмо Мак-Эрдля, как вдруг в памяти Чэлленджера всплыла еще одна свежая обида. Он порылся большими волосатыми руками в наваленных на письменном столе бумагах и, наконец, извлек оттуда газетную вырезку.
— Вы были достаточно добры, упомянув обо мне в одном из ваших недавних ночных творений, — сказал он, потрясая вырезкой. — Вы начали один из абзацев словами: «Профессор Дж. Чэлленджер, один из наших величайших современных ученых…»
— Ну, и что же, сэр? — спросил я.
— К чему эти одиозные определения и ограничения? Не назовете ли вы мне тех других выдающихся людей науки, которых вы ставите наравне со мной ила даже выше меня?
— Я плохо выразился. Конечно, мне следовало сказать: «наш величайший современный ученый», — согласился я. — По существу таково было и мое искреннее мнение.
Слова мои сразу привели его в хорошее настроение.
— Мой дорогой друг, не думайте, что я слишком требователен, но человек, окруженный, как я, сварливыми и бездарными коллегами, вынужден становиться на свою собственную защиту. Самоутверждение чуждо моей натуре, но мне приходится отстаивать себя против оппозиции. Присаживайтесь. Какова цель вашего посещения?
Надо было умело подойти к ней, ибо я знал, что достаточно малейшей неловкости и лев снова зарычит.
Я вскрыл письмо.
— Можно мне, сэр, прочесть вам это письмо? Оно от моего издателя Мак-Эрдля.
— Припоминаю этого человека. Недурной образчик своей породы.
— Он, во всяком случае, глубоко восхищается вами и, нуждаясь в высококвалифицированном специалисте для расследования какого-либо вопроса, каждый раз неизменно обращался к вам.
— Что ему угодно? — Поддавшись на мою лесть, Чэлленджер напыжился, словно распустивший хвост павлин. Он уселся, положив локти на стол, сложил свои руки гориллы, выставил вперед бороду и благосклонно устремил на меня большие серые глаза, полуприкрытые приспущенными веками.
— Я прочту вам эту адресованную мне записку. Гласит она так: «Пожалуйста повидайте нашего высокоуважаемого друга, профессора Чэлленджера и попросите его содействия в следующих обстоятельствах. Некий джентльмен по имени Теодор Немор, живущий в Хампстэде, утверждает, что он изобрел совершенно необычайную машину, способную разложить любой предмет, помещенный в сфере ее влияния. Материя растворяется и возвращается в свое молекулярное или атомное состояние. Путем обратного процесса ее можно собрать снова. Утверждение это кажется сумасбродным, однако, есть веские доказательства тому, что оно имеет под собой и некоторые основания. По-видимому, этот человек, действительно, наткнулся на какое-то замечательное открытие. Мне нет надобности распространяться о том, какую революцию произведет такое изобретение в жизни человечества, ни об его огромном значении в качестве могущественного орудия войны. Сила, могущая разложить на молекулы или атомы военный корабль, или превратить целый батальон, хотя бы только на время, в собрание атомов, получила бы господство над всем миром. Следует, не теряя ни мгновения, проникнуть в суть этого дела. Данный человек ищет широкой огласки своего открытия, так как стремится продать его. Поэтому получить доступ к Немору будет легко. Прилагаемая мною карточка откроет вам его двери. Мне бы хотелось, чтобы вы и профессор Чэлленджер навестили его, ознакомились с его изобретением и написали для „Газеты“ обоснованный отчет о ценности этого открытия. Надеюсь сегодня вечером услышать о результате вашей поездки. Р. Мак-Эрдль».
— Вот полученные мною инструкции, профессор, — добавил я, складывая письмо. — Горячо надеюсь, что вы поедете со мной, ибо как смогу я с моими ограниченными способностями один разобраться в подобном вопросе?
— Верно, Мэлоун! Верно! — замурлыкал великий человек. — Хотя вы и никоим образом не лишены природного ума, но я согласен с вами, что такая умственная нагрузка окажется вам несколько не под силу. Эти безобразные люди, звонившие по телефону, уже нарушили мою утреннюю работу, а потому новая помеха вряд ли будет иметь существенное значение. Я занят ответом этому итальянскому шуту Мазотти, взгляд которого на личиночное развитие тропических термитов вызывает во мне улыбку и презрение. Но я могу отложить полное разоблачение этого шарлатана на вечер. А пока-что я к вашим услугам.
Так случилось, что в то октябрьское утро я оказался вместе с профессором Чэлленджером в вагоне подземной дороги. Мы неслись в северную часть Лондона навстречу, как потом оказалось, одному из самых странных переживаний в моей жизни.
Прежде чем покинуть дом Чэлленджера, я удостоверился по телефону, что интересовавший нас человек — дома, и предупредил его о нашем приезде. Он жил в комфортабельной квартире в Хампстэде и заставил нас дожидаться почти целых полчаса в приемной, пока он вел оживленный разговор с группой посетителей. Наконец, посетители прошли в переднюю и стали прощаться.
