Клайв БАРКЕР
СТРАХ
Страх - вот та тема, в которой большинство из нас находит истинное удовольствие, прямо-таки какое-то болезненное наслаждение. Прислушайтесь к разговорам двух совершенно незнакомых людей в купе поезда, в приемной учреждения или в другом подобном месте: о чем бы ни велась беседа - о положении в стране, растущем числе жертв автомобильных катастроф или дороговизне лечения зубов, собеседники то и дело касаются этой наболевшей темы, а если убрать из разговора иносказания, намеки и метафоры, окажется, что в центре внимания неизменно находится страх. И даже рассуждая о природе божественного начала или о бессмертии души, мы с готовностью перескакиваем на проблему человеческих страданий, смакуя их, набрасываясь на них так, как изголодавшийся набрасывается на полное до краев, дымящееся блюдо. Страдания, страх - вот о чем так и тянет поговорить собравшихся неважно где: в пивной или на научном семинаре; точно так же язык во рту так и тянется к больному зубу.
Еще в университете Стивен Грейс напрактиковался в этом предмете - страхе человеческом, причем не ограничиваясь рассуждениями, а тщательнейшим образом анализируя природу явления, препарируя каждую нервную клетку собственного тела, докапываясь до глубинной сути самых затаенных страхов.
Преуспел он в этом благодаря весьма достойному наставнику по имени Куэйд.
В то время университеты Англии охватило повальное увлечение различного рода гуру: молодые люди обоих полов лихорадочно искали себе пастыря, неважно, с Востока или с Запада, чтобы, словно ягнята, слепо следовать, куда тот укажет. Стив Грейс не был исключением. К несчастью, его "мессией" оказался именно Куэйд. Познакомились они в студенческой забегаловке.
- Меня зовут Куэйд, - без лишних церемоний представился Стиву парень, оказавшийся рядом с ним за стойкой бара, - а ты, если не ошибаюсь...
- Стив Грейс.
- Точно. С отделения этики, верно?
- Верно.
- Вот только что-то я тебя не видел на остальных лекциях и семинарах факультета философии...
- А я с филологического, с отделения английской литературы. Как ты, должно быть, знаешь, мы ежегодно выбираем какой-нибудь дополнительный предмет. Мне предложили древнескандинавские языки, но это было бы уж слитком.
- И ты подался на этику...
- А что мне оставалось?
Куэйд заказал двойкой бренди. По его лицу нельзя было сказать, ч~о он может себе позволить подобные напитки, ну а уж Стив из-за двойного бренди выбился бы из бюджета на целую неделю. Куэйд же, залпом осушив бокал, велел повторить.
- А ты что будешь пить? - поинтересовался он у Стива, который мурыжил полпинты уже теплого легкого пива, надеясь растянуть его еще примерно на часок.
- Мне ничего не хочется.
- Брось.
- Серьезно, этого вполне достаточно.
- Тогда, - обратился Куэйд к бармену, - еще один бренди и пинту пива моему приятелю.
Стив не стал возражать против такой щедрости. В конце концов, полторы пинты пивка слегка развеют охватившую его тоску накануне семинара по теме "Анализ проблем общества в произведениях Чарльза Диккенса". Сама мысль о предстоящем семинаре вызвала у него неодолимую зевоту.
- Интересно, - проговорил Стив, - почему никому не пришло в голову родить диссертацию о пьянстве как одном из видов общественной деятельности?
Куэйд задумчиво взглянул на свой бокал бренди, который тут же и осушил.
- Или как о способе забыться... - заметил он при этом.
Стив окинул взглядом новом знакомого. Выл он лет на пять старше самого Стива, которому недавно исполнилось двадцать. Одежда Куэйда представляла собой довольно забавный коктейль: сильно поношенные кроссовки и брюки из плиса плохо сочетались с дорогой кожаной черной курткой поверх когда-то белоснежной, а теперь грязновато-серой рубашки, свисавшей с его худющих, костлявых плеч. Его продолговатое лицо "украшали" массивные очки, за стеклами которых малюсенькие зрачки едва выделялись на молочно-белом фоне глазных яблок. - Полные, почти негритянские губы были также бледными, сухими, одним словом, не из тех, что называют чувственными. - Все это дополняли светлые, давно не мытые волосы.
Он напоминает мелкого торговца наркотиками из Голландии, которых развелось полным-полно, решил Стив.
В отличие от подавляющего большинства студентов, Куэйд не носил значков, удостоверяющих принадлежность к одной из многочисленных и разношерстных организаций: сексуальным меньшинствам, участникам кампании в защиту китов, нацистам-вегетарианцам и тому подобным. Так кто же он такой, черт побери?!
- Лучше бы ты выбрал древнескандинавские языки, - тем временем заметил Куэйд.
- Это еще с какой стати?
- А там не заставляют даже писать курсовых работ.
Это для Стива было новостью. Куэйд продолжал:
- И отметок не ставят. Зачеты принимают, подбрасывая монетку: выпал орел значит, сдал, решка - приходи в другой раз.
Теперь до Стива, наконец, дошло, что Куэйд шутить изволит. Он выдавил смешок, в то время как физиономия самом Куэйда оставалась бесстрастной.
- И все-таки древнескандинавские языки тебе бы больше подошли, - продолжал он. - Да и кого интересует этика в наше время? Епископ Беркли, Платон и остальная дребедень... Все это - дерьмо собачье.
- Совершенно справедливо.
- Я за тобой понаблюдал на лекциях...
Это уже интересно, подумал Стив.
- Ты никогда не пишешь конспектов?
- Никогда.
- На это я и обратил внимание... Отсюда вывод: либо ты целиком полагаешься на собственную память, либо тебе вся эта муть просто-напросто до фени.
- Ни то, ни другое. Конспекты меня жутко утомляют, вот и все.
Усмехнувшись, Куэйд извлек пачку дешевых сигарет. Еще одна несообразность, подумал Стив. Если уж курить, то что-нибудь приличное - "Голуаз" или "Кэмел", либо уж не курить вообще.
- Настоящей философии здесь не обучишься, - с непоколебимой убежденностью проговорил Куэйд.
- В самом деле?
- Конечно. Нас пичкают Платоном, Бентамом и прочей ахинеей; настоящий же анализ полностью игнорируется. Все, что нам преподают, конечно, очень правильно, но это ведь совсем не то, что нужно. Истинная философия, Стивен, чем-то напоминает зверя, дикого, необузданного зверя. Ты со мной согласен?
- Что-то я, честно говоря, не понял. Какого зверя?
- Дикого, Стив, дикого. Который может укусить.
Внезапно Куэйд как-то лукаво-хитровато усмехнулся.
- Да, может укусить, - повторил он с видимым наслаждением.
Подобная метафора была выше понимания Стива, но тем не менее он согласно кивнул.
- По-моему, предмет этот для нас - настоящая пытка. - Мысль о подвергающихся пытке студентах, очевидно, чрезвычайно понравилась Куэйду. - И это правильно, если бы только философию преподавали здесь иначе: без этого псевдонаучного словоблудия с единственной целью скрыть от нас истинную суть вещей.
