Кир Булычев - Чего душа желает

Профессор Минц ждал водопроводчика Кешу, который шел к нему уже вторую неделю. За это время Кешу видели в ресторане «Гусь», где он обмывал новый «мерседес» бывшего Коляна, а нынче президента фонда «Чистые руки» Николая Тиграновича; встречали Кешу на демонстрации либерал-радикалов, где каждому участнику выдавали по бутылке «Клинского»; видали его и в заплыве через реку напротив Краеведческого музея, который освещало Вологодское телевидение. Много было мест, где встречали Кешу, только не на работе.

Профессор Минц, хоть и добрый, гуманитарный (так теперь принято говорить) человек, замыслил уже страшную месть. Где-то у него хранилась бутылочка со средством «Трудолюбин». Принявшего охватывало неудержимое желание трудиться. Двадцать четыре часа без передыху.

Но тут открылась дверь, которая никогда не запиралась, о чем в городе знала любая бродячая кошка, и вошел сантехник — нет, не Кеша, а другой: немолодой, приятный лицом и манерами.

— Вызывали? — спросил он.

— Вы водопроводчик? — спросил Минц.

— Сантехник, — сдержанно поправил его мужчина. Был он одет в скромный комбинезон и кроссовки «адидас». В руке чемоданчик, потертый, но целенький и чистый.

— Заходите, — попросил его Минц.

— Спасибо, Лев Христофорович, — ответил гость и принялся вытирать ноги о коврик у дверей.

Профессора не удивило, что сантехник знает его. Великий Гусляр не столь велик, чтобы в нем мог затеряться ученый с мировым именем. Смущало другое

— Минц этого сантехника уже видел, даже, кажется, был с ним знаком.

— На что жалуемся? — спросил водопроводчик.

Профессор провел гостя в ванную, где из крана текла вода струей в палец толщиной, а на полу растекалась лужа.

— Так-с, — сказал сантехник. — Надо менять. И не мешает почистить.

— Только прошу вас, — сказал проницательный Минц, — не говорите мне, что прокладки кончились и достать их можно только за тройную цену, а краны исчезли из продажи…

Сантехник, ничего не ответив, поставил на пол чемоданчик, присел возле него, раскрыл жестом фокусника — и внутри обнаружились разнообразные запасные части, прокладки и даже краны!

— Илья Самуилович! — воскликнул Минц. — Как же я вас сразу не узнал! Вы же наш зубной врач!

— Все в прошлом, — сказал зубной врач.

— Что же случилось? Какая беда?

Илья Самуилович вытащил из чемодана нужные прокладки, самый красивый кран и принялся за работу. Все это время Минц задавал вопросы, а Илья Самуилович на них с готовностью отвечал.

— Если вы считаете, что я потерпел жизненное фиаско, — говорил зубной врач, — то заверяю вас: ничего подобного! Мне сказочно повезло.

— Как так?

— Предложили хорошую работу, и я согласился.

— Разве у вас была плохая работа?

— Мне казалось, что нет, но я ошибался.

— Но вы недурно зарабатывали?

— Не жаловался.

— Вы хотите сказать, что добровольно изменили свою… специальность?

— Говорите прямо — судьбу!

Минц смотрел, как сантехник трудился. Его руки так и летали над ванной. И весь жизненный опыт Минца сообщал ему, что он видит перед собой мастера своего дела, человека талантливого, влюбленного в профессию, пускай скромную и недооцененную современниками, но такую нужную…

— Как же это произошло? — спросил Минц.

— Площадь Землепроходцев, дом два, — загадочно ответил Илья Самуилович.

Быстро и качественно завершив свой труд, зубной врач покинул Минца, решительно отказавшись взять чаевые. Причем Минц не настаивал, потому что его не оставляло ощущение какого-то розыгрыша. Хотя кран работал нормально, не пропуская ни капли воды, а лужу на полу Илья Самуилович сам вытер перед уходом.

Когда дверь за сантехником закрылась, профессор Минц уселся в продавленное кресло и принялся размышлять. Как настоящий мыслитель, он не выносил сомнительных ситуаций. Всему должно быть объяснение. Это и есть принцип гностицизма, который исповедовал Лев Христофорович. А если объяснения нет, значит, либо мы его плохо искали, либо оно недоступно на современном уровне развития нашей науки.

Имеем удачливого, умелого, уверенного в себе зубного врача. Имеем счастливого сантехника. А тайна хранится на площади Землепроходцев.

Профессор Минц натянул пиджак и вышел на улицу.

Послышался рев мотоцикла. Лев Христофорович еле успел отпрянуть к ворогам, и ему показалось, что в седле мотоцикла сидит плотная пожилая дама, бывший директор универмага Ванда Савич. Чушь!..

Отдышавшись, Минц направился к площади Землепроходцев, но дойти до нее не успел, потому что столкнулся с фармацевтом Савичем, мужем Ванды. Увидев его, Минц рассмеялся и сказал:

— Ты не поверишь, Савич, если я тебе скажу, что мне сейчас померещилось.

— Поверю, — ответил Савич. — Тебе померещилось, что моя жена Ванда промчалась мимо тебя на гоночном мотоцикле.

— Ерунда, конечно, но это именно так.

— Я это наблюдаю с утра… Моя жена Ванда готовится к первенству Вологодской области по спидвею.

— Хорошее дело, — согласился Минц.

На самом деле он сказал «хорошее дело» только для того, чтобы утешить тронувшегося умом Савича. Но тот вовсе не расстраивался.

— Завтра улетаю, — негромко сообщил Савич.

— Куда?

— В Чандрагупту. На берега Ганга. Меня ждут в амшаре полного безмолвия, именно там я найду покой для достижения нирваны.

— А как же служба? Семья?

— Мою семью вы только что видели, так что можем уже сейчас попрощаться. Больше не встретимся.

И громко распевая гимны на каком-то из индийских языков, провизор Савич направился к туристическому агентству «Мейби».

Минц растерянно смотрел вослед и старался привести в порядок свои мысли. Заподозрить Савича в склонности к индийской философии было не менее удивительным, чем Льва Толстого — в юморе.

Мотоцикл остановился перед Минцем, и Ванда, сорок лет назад красотка, откинула на лоб тяжелые очки и прищурилась.

— Ну как, Лева, не думаешь последовать моему примеру?

— Нет, не думаю, — с душевным трепетом ответил Минц.

— Это может каждый, — сказала мотоциклистка. — Скорость, ветер в лицо, смертельные столкновения!

— Я никогда раньше не подозревал в тебе…

— Сходи на Землепроходцев, два!

Вандочка дала газ и умчалась. Минц долго откашливался от пыли.

Минц зашагал к площади.

И, наверное, он добрался бы до нее, если бы не кролик.

Обыкновенный кролик, довольно упитанный.

Он свалился на Минца с неба, тяжело подпрыгнул и уселся, глядя на профессора.

— Простите, — сказал профессор. — Чем могу служить?