Услышав аварийную сирену, Спасский схватил телефонную трубку. Левой рукой он набирал номер эксперта по производственной кибернетике, правой поспешно вертел переключатели защиты…
— Ничего не выходит! Прорыв через стену! — закричал он в трубку.
— Что-что? — не поняли его на другом конце провода.
— Авария! Кремний прорвало через стену…
— Не сработала блокировка?
— Я вам говорю: прорыв через стену!
— Надо срочно ремонтировать.
— Я это и сам знаю. Позвольте использовать Эрэм?
— Эрэм? — Последовала пауза. — Ну, что поделаешь, придется…
Спасский положил трубку и нажал кнопку вызова ремонтной машины. Через несколько секунд дверь открылась, и в комнату вкатился Эрэм. На Спасского вопросительно уставились четыре кварцевых объектива.
— В южном секторе сильная течь расплава, — сказал Спасский. — Где точно, не знаю: кабель телевизора сгорел. Ты запомнил?
— Да, — проскрипел Эрэм. — Какая температура в полости?
— Сейчас тысяча градусов. И быстро поднимается.
— Сколько расплава в кристаллизаторе? — спросил Эрэм.
— Миллион тонн… Запас жароупора слева за входом в полость. Иди, Эрэм, — сказал ласково Спасский. — Иди скорее.
Эрэм повернулся и мгновенно убежал. Спасский откинулся в кресле, глубоко вздохнул и потянулся за сигаретой.
Пока Спасский делал первую затяжку, Эрэм кубарем скатился к южному сектору кристаллизатора, отпер дверь, ворвался в тамбур. Уже здесь было горячо — около пятисот градусов. Эрэм проверил ритмы своего логического узла, на это ушла секунда. Чтобы не потрескались кристаллы памяти, он выждал еще секунду, распахнул внутреннюю дверь и оказался в полости, примыкающей к докрасна раскаленной, уходящей ввысь керамической стене. Прямо над ним, метрах в восьми вверху, сверкала белым пламенем широкая неровная щель, из которой, пузырясь и стреляя искрами, текли струи расплава.
— Течь обнаружена, — сказал Эрэм по радиотелефону.
— Большая? — спросил Спасский.
— Длина щели три метра.
— Действуй быстрее, — сказал Спасский.
Наплывы загустевшего расплава залили на стене ступенчатые рельефы. Добраться к щели было трудно. Несколько миллисекунд Эрэм размышлял. Потом вытолкнул из себя горизонтальный манипулятор, схватил им пук жароупорной ваты, лежавшей у двери. Теперь надо было подниматься. «Очень высоко», подумал Эрэм. Тут же выдвинул нижний подъемник и боковые распорки. Температура достигла тысячи двухсот градусов. Масло в камере стало жидким как вода. Эрэм знал, что еще градусов сто оно выдержит, и включил подъемник.
Из белого асбестового чулка полезла блестящая членистая нога. Масло сохло, слипалось в морщинистую корку.
— Что ты делаешь? — услышал Эрэм нетерпеливый голос Спасского.
— Поднимаюсь к месту аварии.
— Быстрее! — крикнул Спасский.
Эрэм и сам понимал, что надо быстрее. Но ничего не сделаешь, скорость подъема — три метра в минуту.
Опираясь распорками о стены, Эрэм полз вверх. Расплав лил сильнее. Щель расширилась. Снизу, под щелью, образовалась округлая выпуклость. Раскаленная жижа падала с нее большими, тяжелыми шлепками. Один из них ударился о распорку Эрэма. Распорка согнулась и соскользнула со стены. Эрэм покачнулся на длинной ноге подъемника. Массивное его тело потеряло равновесие. В тот же миг Эрэм выбросил из себя вбок резервную распорку, уткнулся в наплыв и остановил падение.
— Как дела? — спросил Спасский. — Почему ты молчишь?
— Поднимаюсь к месту аварии, — ответил Эрэм.
Выдвинуть дальше ногу подъемника ему не удалось. Масло закипело. Эрэм открыл люки и вылил его прочь. Потом отвел внутреннее крепление подъемника — нога отделилась и медленно повалилась вниз. Стало легче. До щели оставалось около двух метров. Эрэм преодолел их шагами распорок, удерживавших его между стен.
Температура перевалила за полторы тысячи градусов.
Несмотря на внутреннее охлаждение и толстый слой теплозащитных чехлов, логическая схема начала выходить из нормального режима работы. Возникла путаница зрительных образов. На темно-малиновом фоне залитой расплавом стены вдруг появилось лицо Спасского, который беззвучно шевелил губами. Это мешало сосредоточиться. Эрэм усилием воли согнал призрак и ввел в действие дублирующие секции своего электронного мозга.
Стало еще жарче. Вот-вот мог наступить полный развал логической схемы. Чтобы задержать развал, Эрэм включил центр боли. И тогда он непосредственно, собственными датчиками ощутил этот испепеляющий жар. Ломило в распорках, жег асбестовый чехол, остро кололо в объективы глаз. Зато сознание заработало четко и быстро. Эрэм понял: до полного расстройства режима осталось не больше минуты, если… если не снизить температуру в полости. Нужен, очень нужен холод… Совсем немного холода… Сделать это просто — только включить вентиляторы. Но охлаждение вредно для расплава, строго запрещено технологией. Эрэм все-таки спросил неуверенно:
— Нельзя ли включить на двадцать секунд принудительное охлаждение полости?
— Нет! — тотчас ответил Спасский. — Ни в коем случае! Погибнет расплав. Что ты делаешь?
— Приступаю к ремонту.
Эрэм был почти уверен, что Спасский не разрешит охлаждения. И принял отказ как должное. Но то был приговор. Ремонт будет для него смертельным. Видимо, кристаллизация миллиона тонн кремния дороже ремонтной машины. Эрэм усвоил приказ и стал действовать.
Умерил психокорректором боль ожога. Выдвинул второй горизонтальный манипулятор и схватил им ленту жароупорной ваты. Растянул ее. Нацелился в неровную, обрамленную светящимися губами, огнедышащую щель. Точным движением вогнал ленту в горячую мякоть. Оба манипулятора скрючились, треснули, отвалились и упали.
Эрэм выдвинул вторую пару манипуляторов, отделил вторую ленту ваты, вогнал ее — опять с сухим треском сломались вольфрамовые руки и полетели вниз. В логической схеме снова началась путаница. Очень отчетливо, ясно заработала память первого дня жизни Эрэма. Отчаянно манипулируя психокорректором, Эрэм тщетно старался убрать непроизвольно возникающую в сознании картину сборочного цеха, где он родился, смеющиеся человеческие лица, солнечные блики на приборах… Свет!.. Вот такой был первый свет!.. Заводской шум, говор, чей-то веселый голос: «Поздравляю тебя с бытием, новый разум!..» Вот щель… Надо скоординировать движения последней пары манипуляторов… Поползла оболочка нижнего узла механизмов… Прицел!.. Удар! Третья лента жароупорной ваты вбита в щель. Резко откинулся назад…
