1
— Фамилия?
— Иванов.
— Имя?
— Иван.
— Отчество?
— Иванович.
Врач перестал писать и поднял на него голову:
— Иван Иванович Иванов?
— Да.
Врач улыбнулся:
— Символично. Первый человек, преодолевший расстояние в сколько-то там тысяч световых лет и ступивший на поверхность планеты Гея-2 — русский космонавт Иван Иванович Иванов.
Медсестра тоже заулыбалась.
— Я татарин.
— Что?
— Татарин я. Не русский.
Врач растерянно посмотрел на него. Медсестра прыснула, тут же зажав себе рот и наклонившись к столу, делая вид, что перебирает лежащие там карточки.
— По национальности я татарин, — объяснил Иванов.
И, с лёгкой тревогой посмотрев на врача, добавил:
— Татары — вторая по числу нация в России.
И вздохнул.
— Дед, как и отец, у меня — Иван. В нашем роду старшего сына по традиции называют Иваном. Оба родителя татары. А вот откуда у нас фамилия Иванов, никто уже не помнит.
Повторять это в тысячный раз не доставало никакого удовольствия. С детства находилось много весельчаков позабавиться на разительном контрасте его чисто азиатской внешности с ФИО.
Он уже давно посылал таких во всем русскоязычным известное место.
Но тут случай особый.
Медицинский отбор в группу подготовки уникальной космической экспедиции. Впервые человечество может получить такой шанс. Ему, каждый раз замиравшему в восторге перед картиной ночного звёздного неба, необходимо попасть в эту экспедицию. Это и его шанс.
Иванов почувствовал как холодеет. С тех пор, как он узнал о наборе, так холодел каждый раз, когда, пусть неосознанно, представлял себе вероятность его не пройти.
И в который раз усилием воли отгонял паническую мысль.
Хрен с ним, с этим доктором, с этой фамилией-именем-отчеством, с тупыми зубоскалами. Перед распахнутым звёздным небом это не имеет ни малейшего значения.
Врач тем временем листал переданную ему медсестрой карточку, на которой Иванов успел заметить своё фото.
Прошла минута.
Иванов почувствовал, что что-то не так. Он не знал что, но поведение врача внушило ему тревогу. Да, что-то было не так.
Врач, наконец, поднял на него глаза.
— Давно в авиации? — спросил он.
2
Он решил Тане пока не говорить.
Тем более, что она не заметила, какой он пришёл. Эта тётя Клава, соседка напротив, столкнувшись с ним на лестнице, спросила с тревогой:
— Что с тобой, Ваня?
Но он не сразу понял, лишь увидев краем глаза, что она стоит, глядя на него, догадался, что что-то хочет.
— Что вы сказали, тётя Клава?
— Я говорю, случилось что? Ты какой-то потерянный.
— Да нет, так… Устал.
— А, — догадалась та, — полёт был сложный?
— Сложный, — кивнул он, — очень сложный.
А Таня была заряжена сегодня на секс. И только после третьего раза, когда они, мокрые от пота лежали, уставясь в потолок, и она закурила — значит на сегодня достаточно, — он услышал:
— Ну что там у тебя, с этим отбором?
И пока он раздумывал, как ей ответить, она встала, взяла халатик и, волоча его за собой, кинула через голое плечо:
— Я в ванную.
Иванов дождался, когда зашумел душ и тоже встал. Не одеваясь, он прошёл на кухню, включил свет.
Приготовив кофе, он сел за стол и стал понемногу отхлёбывать горячий густой напиток.
Таня пришла свежая и влажная.
— Спасибо за кофе.
Она нагнулась поцеловать его, её волосы упали к нему в чашку. И он, почувствовав её ласкающую руку, чуть повернул голову и коснулся её губ.
— Ах ты мой мусульманин.
— Я татарин.
— Знаю. Обрезание делает головку менее чувствительной и удлиняет половой акт. Я читала.
Она села напротив него и пригубила свою чашку.
А он подумал, что она не только читала, но, судя по всему, и имела возможность сравнить.
В другое время это было бы для него неприятно. Но сейчас, и он отметил это с тянущейся, как зубная боль, тоской, ему всё равно.
Всё — кроме одного.
— Меня не берут в экспедицию.
Он замолчал, со странным чувством какой-то надежды, — хотя, какая уже может быть надежда? — ожидая ответа.
— Ну не берут, и фиг с ним, — безмятежно сказала она, — ты и так хорошо зарабатываешь.
— Ты не понимаешь. Впервые появилась возможность практически мгновенно преодолеть сотни световых лет. И эта планета — она полная копия Земли. Размер, удалённость от звезды, средняя температура, даже газовый состав атмосферы. Если и искать во Вселенной жизнь, то там.
— Блеск, — она допила кофе.
— Я так мечтал о других мирах. Там, у далёких звёзд…
Он сказал это очень тихо, но она услышала.
— Ну, возьмут в следующую. В первую, небось, по блату набирают.
— Меня не возьмут уже никуда.
Она поставила чашку на стол и удивлённо посмотрела на него:
— Почему?
— У меня аневризма аорты. Как оказалось.
— Что это такое?
— Болезнь такая. В любой момент аорта может порваться.
— И что тогда?
— И тогда я умру.
— Чушь какая, — рассердилась она, — ты же ежегодно медосмотры проходил.
— Вот на очередном и обнаружили.
Она внимательно посмотрела на него:
— Подожди, а как же авиация?
Он пожал плечами:
— Никакой авиации. И, похоже, вообще никакой работы. Я инвалид.
Ночью, лёжа без сна и смотря в потолок, Таня просчитывала варианты.
Вместо успешного и перспективного военного лётчика с завидной карьерой — неработающий инвалид, дни которого сочтены.
Утром Иванов нашёл на подушке записку.
В принципе, он догадывался, что там написано. Послонявшись пару минут по пустой квартире, он развернул и прочитал её.
Текст кончался фразой, что она его никогда не забудет.
3
И настал день, когда группа, в которой не было Иванова, впервые собралась вместе. Позади был многоступенчатый отбор, позади были бурные споры в прессе о том, возможно ли такое в принципе. Пора было начинать.
Потому что, возможно ли такое в принципе — предстояло доказать. Доказать им — десяти сравнительно молодым людям, которые сейчас рассаживались в небольшой уютной аудитории. Два экипажа, один дублёры. Кто из них дублёр, этот вопрос их, понятно, очень занимал, но сейчас больше интересовало, с чего всё начнётся. Потому что до старта, накануне которого выяснится, кто дублёр, было еще полгода.
Срок подготовки ужали максимально. Нужно было опередить. Американцев, китайцев, европейцев, японцев. Раньше было проще — космические технологии были не у всех, развивать их дело долгое. Сейчас дело было не в технологиях, поэтому и конкуренция стала совсем другая.
