Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия (сборник)

Я вытер платком лоб и нехотя нажал кнопку звонка. Жара настраивала враждебно ко всему на свете. Принять бы сейчас душ, но сеньора де Лима не та клиентка, от которой можно легко отделаться.

Вошел Фернандес. Он уже был явно утомлен.

— Ждет? — спросил я, сочувственно взглянув на него.

— Ждет, — подтвердил он со вздохом и таким выражением лица, словно у него болели зубы.

— Ну что ж, — сказал я, смиряясь. — Просите.

Долорес де Лима быстро пересекла кабинет и, не поздоровавшись, театральным жестом бросила на письменный стол небольшую книжку в яркой обложке.

— Что скажете?

Ее лицо выражало высшую степень возмущения.

— «Грань бессмертия», — я отложил книгу.

— Ну, что скажете? — повторила сеньора де Лима, усаживаясь в кресле. — Какая наглость!

— Новое издание? — спросил я неуверенно, тщетно пытаясь вспомнить перечень произведений Хозе Браго, составленный для меня Катариной.

— Сеньор! Вы не интересуетесь моим делом! Это же новый роман!

Она вскочила с кресла и ткнула пальцем в угол обложки. «Первое издание. Посмертное», — прочел я.

— Значит, опять нашли что-то новое? — сделал я слабую попытку оправдать свое неведение. — Это, кажется, уже пятая книга за три года?

— Вместе с томом рассказов — седьмая! И взгляните: тираж 250 тысяч! Да еще готовятся переводы. Это целое состояние! Знаете ли вы, что Уорыер приступает к экранизации «Сумерек»? А «Дождь» уже поставили 32 театра — Лондон, Париж, Москва, Нью-Йорк! Это же грабеж! А мы полгода топчемся на месте. Я не позволю обкрадывать моего ребенка!

— Это очень сложное, чтобы не сказать… безнадежное дело. Я изучал завещание. Оно составлено в соответствии со всеми требованиями закона.

Она бросилась в кресло.

— Ну и что?! Ведь Хозе не мог быть в здравом уме! Вероятнее всего, он был пьян. Это почти несомненно! Хозе был алкоголиком. Последние годы перед смертью он постоянно пил. Разве человек в горячке может отвечать за свои поступки?

— Но судя по медицинскому заключению, ваш муж умер от рака.

— Не важно, от чего он умер, но он мог быть в состоянии невменяемости, когда оформлял это злосчастное завещание…

— Нотариус… — начал было я.

Она не дала мне договорить.

— Это могло быть психическое заболевание! Скрытое, давно развивавшееся! Ведь у него была какая-то опухоль в мозгу… В таком состоянии он не мог мыслить здраво.

— Именно это мы и попытаемся доказать. Правда, в нотариальных документах имеется история болезни, но там нет никаких данных в пользу того, что Браго страдал нарушениями психики. Во всяком случае, в момент составления завещания. Не знаю также, удастся ли нам доказать, что это случалось с ним раньше. Попробуйте отыскать свидетелей. Неужели он не устраивал дебошейу хотя бы в пьяном виде?

Сеньора де Лима как-то сникла.

— Это был злой, самовлюбленный человек, — сказала она тихим, угасшим голосом. — Чтобы измываться над женой, не обязательны скандалы или побои… Порой достаточно просто молчать. А знаете ли вы, что на протяжении нескольких лет нашей совместной жизни он не проработал в общей сложности и года? Ему не хотелось ходить на службу. Только и знал стучать по ночам на машинке… Днем слал или болтался где-то… А потом и писать почти перестал, потому что машинку продал. На водку…

— Развод состоялся по вашей инициативе?

— А что мне оставалось делать? Я должна была подумать о будущем ребенка.

— Но Браго хотел взять у вас сына.

— Да. Однако суд не присудил ему Марио. Разве это не доказывает, что уже тогда он был не вполне нормален?

— Но в решении суда нет ничего, что позволило бы поставить вопрос именно так.

— Мой теперешний муж стал для Марио настоящим отцом, — начала сеньора де Лима. — А Хозе сделал так, что даже после его смерти Марио ничего не получил. Вы только подумайте: все забрать, а потом написать в завещании, что-де все находящееся в моем распоряжении становится собственностью Марио… Какое лицемерие! Обмануть собственного ребенка!

— Так он действительно не оставил вам никаких рукописей?

Сеньора де Лима возмущенно взглянула на меня.

— Да вы что? Сейчас, когда его книги и пьесы нарасхват, я не стала бы ждать!

— Он завещал сыну также и произведения, опубликованные еще при жизни, и, кажется, пьесу, поставленную в каком-то театре?

— Ах, сеньор! Ведь в то время ее нигде не хотели ставить. Единственное издание «Серого пламени» критика буквально съела. Ну и несколько рассказов, которые он продал за гроши журналам, — вот и все.

— Сегодня эти произведения тоже поднялись в цене. Впрочем, мы сделаем все, что будет в наших силах. Но, скажите, не кажется ли вам странным, что ваш первый муж лишил — вернее, частично лишил — наследства сына, которого, как это следует из судебного процесса, очень любил?

— Обычная для него комедия. Он просто хотел отыграться на мне. Отнять у меня ребенка ему не удалось и не удастся, даже после смерти! Он никого не любил. Только себя!

— Попробуем рассмотреть все возможности, — я решил подвести итог. — Завещание сформулировано несколько странно. В нем конкретно не упоминается ни одно произведение, за исключением не принятой к постановке пьесы. То же самое относится и к условной записи в пользу института имени Барта «остальных» произведений, которых не было у вас и которые не были опубликованы при жизни автора. Так вот, мне в голову пришла мысль, которая, быть может, облегчит нам получение прав на наследство. Попытайтесь написать названия и по возможности содержание известных вам, но пока еще не опубликованных произведений Хозе Браго. Мы заверим этот список у нотариуса. Возможно, институт Барта располагает хотя бы одним из них, тогда мы попытаемся убедить суд, что первоначально оно находилось у вас, а потом исчезло. Разумеется, мы не станем обвинять институт в хищении, но наши претензии тогда будут хоть как-то обоснованы.

— Я это сделаю сейчас же, — поспешно ответила сеньора де Лима. — Правда, содержание я не очень помню, но, может быть, названия… Впрочем, Марио помнит лучше. Хозе читал ему свои произведения.

— Вашему сыну тогда было семь лет…

— Они встречались позже… иногда… Скажу вам откровенно, названия всех произведении Хозе, опубликованных институтом Барта, не были известны ни мне, ни моему сыну.

— Ну что ж? Поразмыслим… — уклончиво ответил я, считая разговор оконченным. Однако клиентка не собиралась уходить.