Владимир Бабула
Пульс бесконечности
Я не питаю ни малейшей надежды на то, что эти строки будут прочитаны, и все же я должен писать. Мои бедные спутники впали в отчаяние. А у самых мужественных — я говорю о Васе и Манго — теперь иные заботы: они прислушиваются к дыханию Вселенной, измеряют ее пульс.
Два часа назад Манго обнаружил, что наш корабль бешено мчится прямо в раскаленное сердце Галактики. Страшный, невыразимо прекрасный конец…
Итак, для чего я пишу? Полярный путешественник Андре, глядя смерти в глаза, дописал последнее слово в своем дневнике. А я его в такой момент начинаю.
Может быть, это своего рода исповедь? Нет, мне не в чем исповедоваться. Мой дневник — это не разговор с самим собой. Я не одинок. Рядом со мной напряженно трудятся мои друзья, а за работой человек не чувствует себя одиноким даже в самую последнюю минуту жизни.
Пишу я и не по привычке, — правда, я написал когда-то несколько научно-фантастических рассказов. Но здесь уже не фантастика, не мечта…
Минуту назад страницы моего дневника озарил ослепительный свет от взрыва угасающей звезды. Я хотел было отложить перо, чтобы проследить это поразительное воскрешение умирающего солнца, но Вася мне запретил,
— Пиши, — приказал он решительным тоном, — это наша последняя надежда на спасение!
Да, в этих нескольких словах заключается весь смысл моей на первый взгляд бессмысленной работы. Бухгалтер, у которого в конечном итоге обнаруживается излишняя пара геллеров, обязан все записи — даже если их бесконечно много — просмотреть снова, пока не обнаружит ошибку.
Вот и я ищу ошибку.
Я кажусь самому себе человеком, который, пытаясь что-то вспомнить, вновь и вновь возвращается на то же самое место, где ему это пришло в голову, где он подумал об этом.
Я ищу ошибку, которая вторглась в сумму волнующих дней моей жизни, ошибку, которая ввергла нас в бездонные недра космоса.
Вокруг нас просторы без конца и без границ, мы мчимся сквозь них быстрее мысли, и все-таки мы в заточении.
Солнце потерялось в тумане рваного Млечного Пути. Огоньки звезд молчат. Колоссальная машина с изумлением следит за ничтожной песчинкой, проникнувшей в ее механизм. Миллионы глаз провожают взглядом ее удивительное движение по пути времени.
С какой скоростью мы несемся? Манго еще не вычислил. Наши атомные часы идут точно, но только для нас. О времени на Земле мы не имеем ни малейшего понятия, связь уже давно потеряна. Какой год идет сейчас на нашей планете? Жив ли хоть кто-нибудь из наших близких? Неужели правы те ученые, которые утверждают, что при нашей скорости время для нас остановилось? Не успело ли за это время человечество постареть на целое столетие? И если мы не погибнем в сердце Галактики, то, может быть, мы найдем на Земле только своих отдаленных потомков?..
Но нет, хватит размышлений и жалоб! Я должен вернуться домой, на Землю, в наше прошлое; мои мысли должны быть в тысячу раз быстрее, чем наш гравиплан. Они должны одним прыжком перенести меня домой, чтобы я отыскал там проклятую ошибку. Пусть на минуту — хоть в мыслях! — я вырвусь из ледяного простора и стальных стен.
Все началось в ту роковую ночь. Спать я лег поздно: дописывал рассказ о полете на Луну. Мой фантастический полет к печальному лику нашего спутника продолжался и во сне, когда я наконец погасил свет. Во всяком случае, я уже приближался к кратерам, предчувствуя драматическую развязку моего полета. Неожиданно в двигателе ракеты что-то зазвенело. Авария? Предупреждающий сигнал о неисправности? Я осматриваю двигатель. Звон не утихает. Я просыпаюсь. Голова трещит, меня бьет озноб. Значит, это был только сон…
И снова отвратительный звон. В темноте комнаты слышится дребезжание телефона. Часы монотонно отбивают четыре часа.
Что случилось? Кому это вздумалось будить меня посреди ночи?
— В чем дело? — буркаю я со злостью.
— Это редактор Груда? — слышу в трубке.
— К сожалению, да. Вы же знаете сами, чей это номер телефона. А кто говорит?
— Доктор Пегас.
Странно. Имя мне неизвестно!
— Кто? — переспрашиваю.
— Доктор Пегас, но это несущественно. Подождите, не бросайте трубку, речь идет об очень важном деле. Вот послушайте…
В трубке раздается какой-то странный писк: «Пи-пи-пи…»
— Повесил трубку, негодяй! — вздохнул я громко и с облегчением.
— Нет, не повесил, вы только послушайте! — ворвался тот же голос сквозь непрестанный писк. — А знаете, что вы сейчас слышите? Сигналы из космоса, да-да, самые настоящие сигналы из космоса! Вы первый среди людей, который их слышит. Я только что их принял и вспомнил вас. Я люблю ваши фантастические рассказы…
Сон это или явь? Или кто-то просто подшутил надо мной? Ну, конечно, коллега Франтишек: иной раз ему такое взбредет в голову…
— Да брось, Франта, все равно я тебя узнал! Что ты мне голову морочишь? Я только два часа назад лег спать! Я тебе покажу Пегаса!..
— Вы ошибаетесь, — смеется кто-то на другом конце провода. — Я действительно доктор Пегас, и сигналы из космоса самые настоящие. Послушайте утром последние известия, вы, фантаст!
Он повесил трубку. Несмотря на страшную усталость, я так и не уснул больше этой ночью.
В шесть часов я включил радио и… обмер.
«Вчера, 4 октября 1957 года, в Советском Союзе был произведен успешный запуск первого искусственного спутника Земли…»
Я вскочил с постели.
«По предварительным данным ракета-носитель сообщила спутнику необходимую скорость — около восьми тысяч метров в секунду. Искусственный спутник движется в настоящее время вокруг Земли по эллипсу, и за его полетом можно наблюдать на восходе и закате солнца. Спутник оснащен двумя радиостанциями, которые безостановочно посылают радиосигналы; букву «Т» по азбуке Морзе…»
Именно такие сигналы подключил в телефонную трубку загадочный Пегас. Кто же это мог быть?
Я разыскивал Пегаса в течение нескольких дней, но безуспешно. Имя такого ученого никому не было известно, и в суматохе редакционной работы я стал постепенно забывать о нем.
Приближался Новый год. Очевидно, вдохновленные праздником мира и любви к ближнему, в редакцию стали все чаще и чаще наведываться непризнанные изобретатели. В тот критический день первый изобретатель пришел уже в восемь часов утра. Он принес чертеж перпетуум-мобиле и разложил его на полу.
— Я докажу вам… Собственно, я уже доказал; ваш журнал неправ, хотя я и отдаю должное его серьезности, — негодовал он. — Перпетуум-мобиле осуществимо. Вот этот перпетуум обязательно. — он нервно постучал по чертежу, — будет работать!
