Алексей Лебедев
ТОМАС
Долгожданная встреча в верхах состоялась. Был заключен договор о дружбе и взаимопомощи. Договор был скреплен брачными узами между принцем этой страны и принцессой соседней. По такому случаю королевским указом была объявлена неделя празднеств, и казнь Томаса отложили.
Это была его последняя неделя, но, как ни странно, о смерти не думалось. Еще семь дней, еще шесть, еще пять... Он заполнял их на свой вкус, придумывая множество дел, больших и маленьких. Пользуясь своими привилегиями дворянина, он перечитал еще раз все свои любимые книги, с каждой переживая целую жизнь, непохожую на другие, что недоступно простому человеку. Так он попрощался со своими друзьями.
Томас заполнил время работой мысли. Ум его был ясен, как никогда. Он продолжил свои занятия математикой, работая с хрусталем логических форм, играя абстракциями, которые никогда не лгали. Он создавал новые теории - призрачные деревья в мире идей, которым суждено было бесследно исчезнуть, чтобы возродиться через века. Только теперь, сидя в башне, Томас понял, что именно математике суждено объять мир, но вот принять его или не принять, приспособиться к нему или попытаться изменить - с этим вопросом каждый навсегда останется один на один.
Сквозь прутья решетки Томасу было видно, как внизу веселится пестрая толпа. Он улыбался, разделяя радость людей, имеющих повод быть счастливыми здесь и сейчас - в ведь никак иначе и нельзя. Он радовался за жениха и невесту, а иногда и жалел их, как всегда жалел детей, в своих беззаботных играх не знающих, сколько грязи, боли и страданий готово обрушиться на них.
Праздник продолжался. Видимо, власти решили, что веселье угаснет, если будет слишком беспредметным. На улицы выкатили бочки с вином. Их встретили восторженным ревом люди, никогда не умевшие ни радоваться, ни огорчаться другим способом, и которым уже не суждено было научиться. Веселье вспыхнуло с новой силой, но постепенно стало превращаться в хаос. Позже были слышны только пьяные вопли и мат. Чернь возвращалась в скотское состояние.
Был мрачный и душный вечер, когда Томас впервые за эти дни задумался о своей судьбе. Память предательски выстраивала картины минувшего в последовательность ударов - сильных и слабых, но всегда коварных и подлых. Зло было беспощадно и всеобъемлюще, почти тождественно миру, в котором он жил. И вот самый большой удар, и потому последний - смертный приговор.
Его обвинили в колдовстве, и были совершенно правы. И все же была в этом горькая насмешка судьбы, но объяснять было бесполезно; разве могли эти серые благополучные людишки понять его? Его, в своих скитаниях ходившего запретными тропами, стучавшего во врата Ада, искавшего Первичное Зло, но нашедшего Истину: ТАМ НИЧЕГО НЕТ! И значит, нет Великой Тьмы, полной ужасов и тайн, а есть только грязная лужа мелкой человеческой мерзости посреди равнодушной Вселенной.
Есть множество способов убить человека на плахе, но городской суд оказался довольно консервативен. Томаса решили не сжигать на костре, ибо прошел слух, что колдуны заодно со стихией огня; ему решили не рубить голову - это больше подходит для уголовников; его решили повесить - самый чистый и экономичный способ. Томас долго думал, какая из этих смертей страшней и отвратительней, и был момент, когда волна животного ужаса захлестнула его, хотелось кричать... Впрочем, все бесполезно.
Позже Томас понял, что его судьба ничем не отличается от судеб других людей. Стоит бояться смерти существу, что может жить вечно. Человек же смертен, и каждому от рождения вынесен смертный приговор, а отсрочка - дело случая. Кроме того, боль и кровь - все это жизнь, а не смерть, и последний миг немногим отличается от прошедших лет.
С этой мыслью Томас заснул. А следующее утро было последним. Ночью прошел дождь и вымыл город. Небо стало ослепительно голубым, ярко светило солнце.
Томас прислонился лицом к холодным прутьям, чтобы вдохнуть ветер, и увидел цветок, растущий в трещине каменной плиты. Да, башня была старой, как и город внизу. А цветок был невзрачным все силы его ушли на борьбу с камнем - и очень одиноким.
Жестокий случай занес его сюда. Томас смотрел, и воображение рисовало странные картины: город пустеет, дома покрываются мхом, камень растрескивается, рушится под прямыми лучами солнца, и вот уже город погребен навеки, остались только зеленые цветущие холмы под бездонно-голубым небом.
Случилось то, что могло произойти: Томас увидел, как над одиноким цветком порхает маленькая нежно-розовая бабочка. Движение вверх, чуть в сторону - и вот она внутри камеры, трепещет крылышками под мрачными сводами незнакомого мира. Томас неотрывно следил за ее полетом, в глубине души желая, чтобы она подольше не нашла пути назад - те несколько минут, что они провели вместе, были самыми счастливыми в его жизни.
Когда восторг кончился, и жизнь вновь почернела, он постиг великую истину: история мира - не история борьбы Добра и Зла, ибо они существуют по-разному. Случайно залетевшая во мрак бабочка не может повлиять на его судьбу, но и сам смертный приговор не может отменить эти мгновения счастья. С этой истиной Томас обрел покой, и уже до конца.
В нужное время он отказался от причастия, ответив молчанием на настойчивость священника, и в молчании проделал свой последний путь.
Томас взошел на эшафот - доски скрипели, петля легла ему на шею. "Не думай о том, что уходит, - сказал он себе. - Думай о том, что остается". Он думал об одиноком цветке, о бабочке, о зеленых холмах и ласковом солнце. Потом пришла боль, и тело повисло тряпичной куклой под одобрительный рев толпы.
август 1992
