Артур Кларк
Зеленые пальцы
Я очень сожалею, хотя теперь слишком поздно, что никогда не знал хорошо Владимира Сурова. Как я помню, он был человеком небольшого роста, который понимал по-английски, но не мог говорить достаточно хорошо, чтобы поддерживать разговор. Я подозреваю, что даже для своих коллег он являлся небольшой загадкой. Когда бы я ни приходил на борт Циолковского, он сидел в углу, работая над своими заметками или уставившись в микроскоп, человек, который цеплялся за свое уединение даже в тесном и маленьком мире космического корабля. Остальной экипаж, казалось, не считал его отчужденность недостатком; когда они разговаривали с ним, было ясно, что они относятся к нему с нежной терпимостью и уважением. Это не удивительно; работа, которую он проводил по выведению растений и деревьев, способных процветать далеко за полярным кругом, сделала его самым известным ботаником в России.
Тот факт, что русская экспедиция взяла на Луну ботаника, явился причиной большого изумления, хотя никто не видел ничего необычного в том, что Британский и Американский корабли имели на борту биологов. За год до первой лунной посадки было собрано много фактов, позволяющих думать, что некоторые формы растительности могут существовать на Луне, несмотря на отсутствие воздуха и недостаток влаги. Президент Академии наук СССР был одним из ведущих сторонников этой теории и, будучи слишком стар, чтобы совершить путешествие самому, сделал самое лучшее, послав Сурова.
Полное отсутствие такой растительности, живой или ископаемой на тысячах или около того квадратных миль, исследованных нашими различными партиями, было первым большим разочарованием, которое Луна приберегла для нас. Даже те скептики, которые были совершенно уверены, что никакие формы жизни не могут существовать на Луне, были бы очень рады, если бы удалось доказать обратное – как это было пять лет спустя, когда Ричардс и Шеннон сделали свое удивительное открытие в кратере Эратосфена. Но это открытие было еще в будущем; во время первой экспедиции казалось, что Суров прилетел на Луну напрасно.
Он вовсе не выглядел подавленным, а был занят, как и остальная команда, изучением образцов почвы и наблюдением за маленькими гидропонными фермами, чьи герметизированные, прозрачные ящики формировали сверкающую сеть вокруг Циолковского. Ни мы, ни американцы не занимались вещами такого рода, рассчитав, что лучше привезти пищу с Земли, чем выращивать ее на месте – по крайней мере до тех пор, пока не придет время установить постоянную базу. Мы были правы с точки зрения экономики, но ошибались с моральной точки зрения.
Крохотные, наполненные воздухом зеленые домики, в которых Суров выращивал свои растения и карликовые фруктовые деревья, были оазисом, на котором часто отдыхали наши глаза, когда уставали от окружающих нас огромных безлюдных пространств.
Одним из многих недостатков должности командира было то, что у меня редко выпадал случай произвести какие-нибудь активные исследования; я был слишком занят подготовкой отчетов для Земли, проверкой запасов, организацией программ и расписаний дежурств, совещаниями с моими коллегами с Американского и Русского кораблей и пытался – не всегда удачно предугадать, какая ошибка может быть следующей. В результате, иногда я не выходил с базы по два или три дня кряду, и постоянной шуткой было, что мой космический скафандр проест моль.
Возможно поэтому я могу вспомнить все мои прогулки так ярко; я хорошо запомнил мою единственную встречу с Суровым. Это было около полудня, когда солнце стояло высоко над южными горами, а новая Земля казалась едва видимой серебряной ниткой в нескольких градусах от него. Гендерсон, наш геофизик, хотел снять магнитные характеристики в нескольких контрольных точках в паре миль к востоку от базы. Все были заняты, а я к этому моменту закончил свою работу, так что мы вместе поднялись на ноги.
Путешествие не было достаточно длинным, чтобы брать скутер, в особенности потому, что заряд батарей был уже низким. Во всяком случае, я всегда получаю удовольствие от прогулки по открытой Луне. Это был не просто пейзаж, к которому, хоть он и внушал страх, можно было привыкнуть спустя какое-то время. Нет – я никогда не уставал от медленного, без усилий движения, когда каждый шаг превращался в прыжок, поднимающий меня над грунтом, давая ощущение свободы, которая людям до космических полетов могла только присниться.
Мы закончили работу и были на полпути к дому, когда я заметил фигуру, движущуюся через равнину в миле от нас, недалеко от русской базы. Я опустил на глаза полевой бинокль внутри шлема и стал высматривать другого исследователя. Даже на близком расстоянии вы, конечно, не можете идентифицировать человека в космическом скафандре, но, поскольку скафандры всегда отличаются окраской и номерами, в этом практически нет надобности.
«Кто это?» спросил Гендерсон по коротковолновому радиоканалу, которым мы оба были связаны.
«Голубой скафандр номер 3 – это должен быть Суров. Но я не понимаю.
Он один.»
Одно из самых фундаментальных правил лунных исследований состоит в том, что никто не ходит один по поверхности Луны. Может случиться очень много несчастий, которые тривиальны, если вы с компаньоном – но фатальны, если вы предоставлены сами себе. Что вы будете делать, например, если ваш скафандр стал давать медленную утечку на спине, где вы не можете наложить ремонтный пластырь? Это может звучать смешно, но такое случалось.
«Может быть, с его приятелем случилось несчастье и он идет оказать ему помощь,» предположил Гендерсон. «Может быть нам лучше вызвать его.»
Я покачал головой. Суров определенно не спешил. Он выходил по собственным делам и теперь медленно возвращался на Циолковский. Мне не было дела до того, что командор Краснин позволяет своим людям выходить наружу в одиночку, хотя это казалось прискорбной практикой. А если Суров нарушал устав, мне также не было интереса докладывать ему об этом.
В продолжение следующих двух месяцев мои люди часто замечали Сурова, совершающего свои одинокие прогулки, но он всегда избегал их, если они подходили слишком близко. Я задал несколько сдержанных вопросов и обнаружил, что командир Краснин допускает, из-за недостатка людей, ослабление некоторых правил безопасности. Я не мог узнать, чем занимается Суров, но не предполагал, что его командир был в таком же неведенье.
Когда я получил аварийный вызов от Краснина, мне захотелось сказать «Я же вам говорил». У всех нас люди попадали в неприятности и мы высылали им помощь, но это было впервые, чтобы кто-нибудь потерялся и не отвечал, когда с корабля посылали сигнал вызова. Была проведена спешная радиоконференция, на которой выработали последовательность действий, и посланы наружу добровольные поисковые партии с каждого из трех кораблей.
