Леонид Панасенко
С Макондо связи нет?
Ему снились беззубые нищие, которые жалобно и просяще открывали провалы ртов. Они хватали его за одежду, мычали, и он, содрогаясь от жалости и омерзения, достал из кармана горсть сахарно-белых, исключительно крепких зубов и бросил нищим… Оборванцы и калеки упали на землю, сплелись в дорожной пыли, подбирая сверкающие фасолины и заселяя ими рты. Он бросил ещё горсть и ещё. Так продолжалось, пока чей-то властный голос не сказал за его спиной: «А теперь веди их к воде, залечи раны и смой струпья. Они дети твои». Он хотел возразить, что такое под силу только богу, но не посмел и повёл ораву к реке, раздавая по дороге коренные зубы тем, кому они не достались. «Не забудь собрать их болячки, — напомнил всё тот же голос.— Собери и сожги их. И проследи, чтобы до конца прогорело. Не то они вернутся и опять обсядут людей».
Зазвонил телефон. Кошмар прервался — нищие отступили, растаяли в сумерках спальни. Звонки шли долгие, требовательные, по-видимому, междугородные.
— Алло, — сказал Габриэль, сонно придерживаясь за стену. В трубке что-то щёлкало и гудело, будто сюда долетало гудение проводов, бегущих от города через непроходимые заросли и топи, взбирающихся в ночи на горы и пересекающих пронзённые ветром саванны.
— Слушаю, — повторил писатель уже раздражённо. В трубке теперь монотонно шелестело: на другом конце провода шёл бесконечный нудный дождь.
— …так ты приедешь, отец? — неожиданно прорвался мужской голос, словно продолжая прерванный разговор, и в трубке зачастили гудки отбоя.
Габриэль зевнул. Хорошо, что кто-то ошибся номером или на станции ошиблись. Уж лучше подняться среди ночи, чем раздавать во сне зубы нищим и юродивым.
Он не стал возвращаться в спальню, так как не был уверен — заснёт ли, и прилёг в кабинете. Если сон не придёт, можно будет зажечь настольную лампу и поработать.
По-видимому, он всё-таки задремал. Телефон грянул вновь и вновь напугал, потому что ночные звонки всегда таинственны и означают или беду, или чью-то глупость. Впрочем, чужая глупость тоже беда.
— Вам не надоело? — зло спросил писатель, когда вместо ответа услышал в трубке то ли шелест дождя, то ли чьё-то дыхание.
Далёкий голос на сей раз принадлежал женщине. Он терялся в дебрях проводов, падал в топи, цеплялся за лианы. Кроме того, его нещадно трепал ветер саванны.
— Прости, отец… — сказала женщина. — У нас один аппарат… На весь город… Все хотят услышать твой голос… опять дожди… Мы послали тебе фрукты… ещё корзинку… будем звонить…
Снова зачастили гудки отбоя.
— Очень мне нужны ваши фрукты, — пробормотал Габриэль, досадуя, что эти глупые звонки могут разбудить жену и детей. — В Боготе полно многодетных папаш. Но при чём здесь я, чёрт побери?!
На удивление самому себе он вновь заснул — крепко, без сновидений, не подозревая, что подсознание недаром приводило нищих и что ночные звонки обернутся удивительными, неслыханными хлопотами.
За завтраком в дом ворвался давнишний приятель Габриэля.
— Всё понятно, — сказал он, переводя дыхание. — Ты, конечно, ещё и не раскрывал утренние газеты?
— Я давно не верю, что газеты ещё могут чем-либо удивить мир, — улыбнулся писатель.— К тому же неужели тебя не волнует аромат этого отменного кофе?
— Меня волнует вот эта статья, — сказал приятель.— Завтра её перепечатают все газеты мира.
Габриэль пробежал текст, снабжённый броским заголовком: «Материализация выдумки или эффект „куриной слепоты“?»:
«В бассейне реки Магдалены в труднодоступных тропических лесах обнаружено селение Макондо, точь-в-точь соответствующее захолустному мирку, изображённому в романе нашего знаменитого писателя Габриэля… Имена его обитателей и факты их биографий, история городка поразительно совпадают с выдумкой писателя, который, как известно, прототипом Макондо объявил городок своего детства Аракатаку.
Итак, возникает вопрос: что это? Чудо, материализация выдумки гения или проявление эффекта „куриной слепоты“, когда мы порой годами не замечаем того, что находится у нас буквально под носом? В самом деле. Разумнее предположить, что Макондо существовало всегда и только наш эгоизм и эгоцентризм застили наш равнодушный взор. Профессор Морис Лавантюр, отрицая полумистическую гипотезу о возникновении Макондо из субстанции воображения, заявил вашему корреспонденту: „Цивилизация в своём слепом бегстве в никуда, которое некоторые оптимисты называют прогрессом, забывала и теряла не только такие захудалые городишки как Макондо, но и целые страны и народы. В конечном итоге полное или частичное забвение — наш общий удел. Я не сомневаюсь, что мастер Габриэль, обладающий пером, которое раздевает мир, просто пожалел реальное Макондо и его обитателей и спрятал их за занавесом выдумки. Увы, в природе не существует вечных занавесов. Пал и этот“».
В конце статьи автор обещал опубликовать в следующем номере разъяснения их знаменитого соотечественника.
— Что это всё значит? — спросил поражённый Габриэль.
— Тебе лучше знать, — развёл руками приятель.
— Но ведь никакого Макондо нет! — воскликнул писатель и отшвырнул газету. — Кое-что я, конечно, взял от Аракатаки, но при чём здесь Макондо?!
— Надо было хуже писать, — буркнул приятель.
— Что? Ты тоже веришь в этот бред? — изумился Габриэль. — Ну, это уж слишком!
— Такое трудно придумать, — возразил приятель. — Да и зачем? Возможно, произошла ошибка или совпадение, а газетчики поспешили раздуть сенсацию? Во всяком случае, тебе это совсем не нужно. Держись подальше от журналистов. Если в костёр не подбрасывать дрова, то он вскоре погаснет.
Писатель вспомнил странные ночные звонки и похолодел. А вдруг в самом деле произошло чудо?! Может, это его создания добивались к нему по телефону из глуши Макондо? Обращение «отец», упоминание о том, что все хотят услышать его голос… Нет, так недолго и рехнуться.
— Как же мне быть? — растерянно обратился он к приятелю. — Вдруг в самом деле всё… ожило?
— Ну и пусть живёт, — рассмеялся тот. — Твоё воображаемое Макондо уже давно обрело реальность в умах читателей… Ничего не изменится. Ровным счётом. Правда, это лишние хлопоты, но ведь выбора, как я понимаю, нет.
Габриэль поднял газету, ещё раз пробежал глазами статью. Обычно весёлые брови опустились, лицо отразило раздумье.
— Ты знаешь, — сказал он. — Я их боюсь… Не самого факта — чудеса случались и прежде, а их. Ведь это я им дал судьбу — рождение, радость и горе, наконец, смерть. Я для них Создатель, понимаешь?! Если они придут и спросят…
