СВЕТОСЛАВ МИНКОВ
АСФАЛЬТ
Перевод С. КОЛЯДЖИНА
Целых тридцать три года прожили двое супругов в этом захудалом, глухом городишке с пыльными улицами, с покосившимися адвокатскими конторами и с почерневшими от времени посудо-хозяйственными и кожевенными лавчонками. Жили в скудости и копили деньги, чтобы в один прекрасный день купить себе квартирку в столице и там прожить остаток своей жизни. И когда этот день, наконец, наступил, супруги почти не верили, что они так долго прожили в добровольном заточении в этом городишке, где когда-то очень давно поженились и где волосы их незаметно поседели.
Однажды ранним утром в середине лета супруги погрузили свой ветхий домашний скарб на телегу, а сами отправились на вокзал в одной из тех расшатанных пролеток, у которых всегда пара тощих лошаденок в упряжке, красная попона на сиденье и кучер на козлах, облаченный в полугородской костюм. Пролетка протарахтела по безлюдной, вымощенной булыжником площади и покатилась вниз по неровному шоссе.
Их отъезд немного напоминал маленькое торжество. На перроне вокзала собралась кучка провожающих, некоторые из них держали в руках букеты обычных садовых цветов. Были здесь глубокие старушки в платочках и женщины помоложе в старомодных шляпках и лакированных туфельках, были пожилые мужчины с насупленными бровями и тяжелыми палками, - тут были городской голова, агроном, судья и еще один длинный, как жердь, человек, который сновал то туда, то сюда и распоряжался, хотя на него никто не обращал внимания. Многие с завистью смотрели на уезжающих и тайно сожалели, что не могут подобно им также переселиться в большой город, в пестром разнообразии которого люди, наверное, живут гораздо беззаботнее и счастливее, другие же были довольны своим скромным существованием в городишке и совершенно равнодушно ожидали отправления поезда. Супруг-переселенец, главный герой торжества, был облачен в свой изношенный в молодости пиджак и до того неудобно затянут в эту теперь тесную одежду с отрепанными рукавами, что выглядел скорее жалким, чем смешным. Он охотно со всеми разговаривал и все время вносил в записную книжку поручения, которые необходимо было выполнить по прибытии в столицу: навести справку в таком-то и таком-то учреждении, спросить, сколько стоят двуствольные охотничьи ружья; зайти туда-то и туда-то и сказать то-то и то-то. Наконец, он должен был записать для памяти название какого-то препарата от астмы, но так как название это оказалось очень сложным, то любезный астматик взял из его рук записную книжку и сам записал чудесное лекарство на отдельной страничке.
Прозвучал звонок отправления, послышался короткий свисток, и не успел он умолкнуть, как поезд тронулся, скользя по рельсам. Взметнулись шляпы и платочки, знакомые лица вытянулись в длинную ленту улыбающихся образов, и скоро от маленькой станции остались, как последние провожающие, только два высоких тополя. Несколько минут городок еще покачивался в отдалении смутными очертаниями своих низеньких домиков, потом вагоны сделали неожиданный поворот, прогрохотали по какому-то мосту и вышли на открытую равнину.
Оставшись одни в грязном купе вагона третьего класса, супруги начали размещать свой багаж. Они сняли большую корзину и поставили на ее место тяжелый разбитый чемодан, перевязанный веревками, прижав его громадным узлом, рядом поставили корзину, укрепили в углу большую бутыль с домашней водкой-ракией, а на противоположной свободной скамейке заботливо положили какой-то легкий и таинственный предмет, весь окутанный бумагой. Уложив багаж, супруги уселись друг против друга у окошка и стали смотреть наружу сквозь стекла.
Поезд мчался по просторной равнине, колеса вагонов равномерно и напевно постукивали. Перед взором проходили сжатые нивы, копны сена, время от времени мелькало кое-где одинокое дерево, кружилось вокруг самого себя, а потом, словно испугавшись, убегало с поля. Изредка появлялись бедные селения с заброшенными мельницами, или с шумом проносились сторожки с маленькими садами и огородами, блестела река с купами верб по берегам. А затем опять простиралась выжженная солнцем ширь; вдали синели едва уловимые тени горной цепи.
Переселенцы ехали в шумный многолюдный город, и в душе у них росла неясная тревога. Эти пенсионеры, бездетные учителя, все больше удалялись от места, где все им было знакомо и близко, теряли живую связь с прошлым и приближались к неизвестному, которое начинало казаться им загадочным. Правда, недавно они провели целую неделю в столице, с утра до вечера ходили по объявлениям о продаже имущества, подолгу и обстоятельно торговались с владельцами, и, наконец, после упорного торга им удалось купить на пятом этаже громадного дома маленькую трехкомнатную квартирку. Но сейчас, когда они отправлялись в свой новый дом и везли при себе ключи от него, их охватывали нерешительность и страх перед будущим.
Есть супруги, которые после долгой совместной жизни приобретают какое-то неуловимое сходство во внешности, в движениях и даже в образе мыслей, так что бывает трудно понять, являются ли они действительно супругами или братом и сестрой. Такими были и двое путников - одинаково благообразные на вид, одинакового роста, одинаково тихие и замкнутые в своем преклонном возрасте.
У них были самые обыкновенные пухлые и ничем не примечательные лица, красневшие после каждого эевка и застывавшие в плаксивой гримасе. Много лет тому назад супруг был отчаянным врагом капитала и ненавидел частную собственность, но мало-помалу время укротило его и сделало ограниченным эгоистом и мелким собственником. Супруга также проявляла в молодости некоторую склонность к свободомыслию, однако к тридцати пята годам начала полнеть и жаловаться на камни в почках. Тогда у нее появилась какая-то безумная страсть к приготовлению домашнего варенья. Она варила его в любое время года из самых разнообразных плодов и ягод: из вишен, малины, из тыквы, из крыжовника, из орехов и лимонов и даже из арбузов. О ее необыкновенном искусстве свидетельствовала целая дюжина банок, полных варенья, уложенных в большой корзине, скрипевшей над ее головой.
Солнце поднялось высоко и осветило окна вагона. Уставшие от досадного покачивания, супруги закрыли глаза и забылись в легкой дреме. Беспечная муха перелетала и усаживалась то на нос женщины, то на нос мужчины, но они только беспомощно морщили лица, ни у кого из них не было желания поднять руку и прогнать ее. Спустя некоторое время мужчина внезапно встрепенулся и полуудивленно, полуиспуганно огляделся вокруг, но, поняв, что все еще находится в движущемся поезде, накрыл глаза платком и снова задремал, покачиваясь в такт постукивающим колесам.
