Ольга Кузнецова - Медленный солнечный ветер

2037 год

Босния, Сараево, где-то на окраине города

Удивительно, что она вообще выжила.

С тех пор, как Посланцы уничтожили Землю, надежды ни у кого не осталось. Они вырубили электричество, обрезали телефонные провода и оставили тех, кому удалось спастись, наедине со своими страхами.

Людей почти не осталось. Редкие беженцы кочуют из страны в страну, пользуясь тем, что от границ осталось одно название да пара пограничников. Они даже не думают о том, что свобода когда-нибудь снова вернется к ним. Они не думают о светлом будущем, которое так долго обещали их предкам. Они думают только о том, чтобы дожить до завтрашнего дня.

В редких очагах гнездятся небольшие племена — человек по пятьдесят, не больше. В основном они располагаются в бывших столицах: Париж, Пекин, Москва… Надолго нигде никто не задерживается, и люди мигрируют, словно непослушный ветер, — куда занесет их нелегкая.

Пустые города заброшены на произвол судьбы. Голые дома, целые подворья, брошенные в панике скот и имущество. Посланцы потом и это разворовали — когда взрывы, наконец, улеглись.

Им никто не мешал. Люди лишь смотрели на то, как обитые железом армейские ботинки хрустят по битой посуде.

Не то чтобы никто не плакал. Скорее, слезы прятали как что-то постыдное.

В войну Димитрия потеряла всю семью. Тогда ей было пятнадцать, в том году она должна была закончить школу. Тридцать четвертый год вообще обещал стать урожайным на свежие головы, но, как оказалось, миллионам, миллиардам людей солнце увидеть было так и не суждено.

У нее была младшая сестра. Весна. Две светлые косички и усыпанный веснушками нос. Не было в мире существа, которое Димитрия любила бы больше. Сестре было четыре, когда пришли Посланцы и забрали ее с собой. Все знали, куда, но сделать уже ничего не могли. Димитрия не знала того, кому удавалось бы после этого выжить.

Отец с матерью умерли мгновенно от одного из взрывов, прогремевших через неделю в бакалейной лавке. Смерть, о которой можно только мечтать.

Но с тех пор жизнь для Димитрии стала напоминать ад. Все люди, жившие с ней на одной улице, погибли: кто от гранаты, кого лично забрали Посланцы, а кто повесился сам, не дожидаясь, пока смерть придет за ним. Димитрия не выходила на улицу больше месяца — сколько именно она провела взаперти, даже она сама затруднялась сказать. Но затем ей все же пришлось выйти, чтобы пополнить запасы воды из протекающей неподалеку порожистой реки Савы.

Именно тогда девушка поняла, что в городе уже никого не осталось.

Со временем в город прибывали мигранты — грабили последнее, проводили короткие ночи, разжигая костры, а на утро снова двигались в путь. Димитрия с ними не разговаривала. Она бы вообще разучилась разговаривать, если бы не заставляла себя читать вслух каждый день. Она боялась сойти с ума от горя, страха и одиночества.

Даже теперь — спустя уже целых три года — она никак не могла избавиться от ощущения, что вот-вот где-то неподалеку должен произойти взрыв. Временами всем ее телом овладевала дрожь, и девушка забивалась в пыльный угол комнаты, зажимала уши руками и слышала только, как бьется ее сердце и перетекает по венам кровь.

Трудно было сказать, сошла ли она с ума. Димитрия и сама сомневалась, сколько в ней оставалось здравого смысла. Но ее нельзя было винить в произошедшем — все-таки войну не она развязала.

Димитрия родилась в процветающей Боснии. Избранный народом президент Станимир обещал людям светлое будущее. Он, как и многие другие мировые лидеры, говорил, что, когда Земля начнет сотрудничать с Посланцами, мы многое получим от этого союза. Приобретя новые технологии, мы сможем не только сохранить, но и преумножить природные богатства. Люди верили. Всему: и радужным рекламным проспектам, растянутым поперек дорог, и улыбчивому лицу Станимира, сияющему со всех центральных каналов.

Никто не думал о том, что, едва получив разрешение войти в зону Земли, Посланцы тут же начнут беспощадную войну за существование. Им не нужны были ни земли, ни даже ресурсы. Опустошив и разрушив планету, они улетели обратно на Венеру, оставив опустевшими города и целые страны догнивать свой век.

Регулярные патрули прибывают на Землю до сих пор. Никто не знает об их задаче, но у всех замирает от ужаса сердце при виде мигающих в ночном небе звездолетов. И, чтобы их не видеть, Димитрия поплотнее зашторивает трухлявые шторы так, чтобы не осталось ни единого просвета. В ее пустой квартире на самом окраине Сараево никогда не слышно редкого шума, доносящегося с улиц.

Люди превратились в одиночек. Иногда они разбивались на некрупные стаи, совсем как дикие животные, и могли даже повздорить с другой такой группой, скажем, за мешок зерна.

В одно мгновение планета одичала. Некому стало работать на заводах, разводить скот, давать детям образование. Все изменилось за каких-то несколько месяцев, и от цветущей розы не осталось даже шипов.

Конечно, оставались еще те, кому судьба Земли была не безразлична, но их было слишком мало, да и теперь вряд ли кто вспомнит их имена. Поговаривали, бунтарей Посланцы цепляли на хвост своих звездолетов и наблюдали за тем, как медленно сильным воздушным потоком у несчастных отрывало разные части тела. Никто их и не хочет понимать, этих Посланцев. За черными костюмами не видно их настоящих лиц, но вряд ли они похожи на людей. Люди — даже самые жестокие и беспощадные — не осмелились бы совершить подобное зло.

Димитрия никогда не думала о сущности тех, кто отнял у нее семью и будущее. Она просто возненавидела их так, как только могло возненавидеть маленькое девичье сердце. Оно пропиталось желанием мести насквозь, точно ядом, и теперь девушка находила в себе силы жить только благодаря этому самому сильному чувству.

В пустой квартире гулял сквозняк. Входная дверь была распахнута настежь — так же, как и во многих других квартирах, где уже не было ни единой живой души. Димитрия не беспокоилась из-за того, что Посланцы могли прийти к ней в любой момент — ее эта перспектива даже немного воодушевляла.

В пустом городе запираться вообще было бы полнейшим безрассудством. Пожилая Тамара — соседка Димитрии — так и умерла за закрытой дверью.