Оксана Аболина - Конкурс Мэйл.Ру

До Сестрорецка поезд добирался часа полтора, пятнадцать минут пробежки через лес, и вот я — на пляже, пустом и холодном. Разгоряченный, решил пока не купаться — хоть и солнце, а сентябрь все-таки, вода ледяная. Сейчас покурю, подумаю, а там — поглядим, может, еще и окунусь. Выбрал из гряды валунов самый плоский, уселся, достал сигареты. Чёрт! А зажигалка где? Обшарил карманы — пусто. Вспомнил, что Дашка уложила в сумку ветровку, которую с весны не одевал. Так и есть, во внутреннем кармане завалялись спички. Сложил сразу несколько штук, прикрыл от легкого, но ощутимого норд-оста шалашиком ладоней, закурил.

Начал думать, как жить дальше — пора, ох, пора, совершать выбор, а я, убей Бог, не знаю, что делать, и подсказать некому. Если б только за себя решать, а то и за Дашку, и за Длинноухого, и за Цыпленка, хоть он и крошка совсем, но за него тоже придется принимать решение. Затянулся пару раз, во рту что-то булькнуло, чмокнуло, вкус у «Альянса» отвратный. На станции ларек был закрыт, а одиноко маячившая у платформы продавщица мороженого выставила на лоток лишь это дерьмо. В любом случае, пора бросать курить. Жизнь сейчас может повернуться, как угодно, но оптимистичных нот в ее музыке не слышно, и лучше бы, конечно, не зависеть от своих дурных привычек, мало ли как дальше сложится. Да и грех это — табак. Ври себе сколько угодно, что встречались святые, которые курили, и ничего — канонизированы, и молятся им. Твое дело — знать лишь о самом себе: чувствуешь, грех — бросай. Да и здоровье уже не детское, пробежал всего-ничего, а сердце не успокоится никак, колотится, скачет во весь опор.

Затянулся еще разок. Во рту стало неприятно сладко, по щеке что-то потекло. Дождь? Да нет, вроде, над головой чисто. Слюней, напустил, что ли? Ну докатился: прямо, как старик-маразматик. Всё, решено, докурю эту пачку и брошу. Надо в конце концов силу воли иметь. Посмотрел на залив. Красота, однако! Такой закат лишь во сне можно увидеть. Затянулся, поперхнулся, захлебнулся дымом, закашлялся. Сзади что-то резко ударило в спину. Еще раз. Еще. От неожиданности чуть не обмочился и… проснулся, не соображая, что происходит.

Спазмы разрывали грудь, Длинноухий, взобравшись на тахту, колотил меня между лопаток. Через пару минут боль утихла, спазмы отпустили.

— Что это было, Ушастик?

— У тебя не в то горло попало, бать, — вид у Длинноухого был виноватый.

— Что попало не в то горло?

Малыш шмыгнул носом.

— Бать, я хотел тебя с днюхой поздравить…

Я огляделся. На ковре, рядом с тахтой, валялся рожок Цыпленка с соской, еще не все молоко вытекло. Ну, понятно всё, шуточки сыночек шутит.

— Я, наверное, слишком большую дырку в соске провертел. Тебе попало не туда… Ты так смешно чмокал. — испуг на моське Длинноухого сменился блаженной хитрой улыбкой. Вот за что я больше всего люблю этого бесенка. Не за то, что гений. Не за то, что озорной. Не за то, что в Дашку весь, красавец, а не как я — урод. За улыбку эту люблю, безбашенную, лукавую, радостную, открытую.

— Ах, это был пода-а-арок… — протянул я угрожающе. Я наконец окончательно проснулся и пришел в себя. Длинноухий прикрыл ладошками уши и с веселым визгом сиганул в коридор. Я помчался за ним. Мы поиграли в догонялки.

— Цыпленок дрыхнет, не разбудите, — крикнула с кухни Дашка. Я заглянул к ней. Дашка химичила у плиты. Духовка издавала потрясающие ароматы. Похоже, там пекся денрожденный торт. Я мысленно облизнулся. На цыпочках подкрался к жене, чмокнул в шею.

— Кыш, именинник, не путайся под ногами, сыпану сейчас соли — будешь знать…

Пересаливать — это Дашка еще как умела, я поспешно ретировался. Заглянул в детскую. Цыпленок сладко посапывал во сне, Длинноухий, как всегда, забился в самый угол, ноутбук на коленях, все внимание на экране, пальцы носятся по клавиатуре. Про меня он уже, как есть, забыл. Хорошо б посмотреть, чем там юный хакер целыми днями занимается. Но его защиту поди-пробей так легко, со всеми моими взрослыми штучками можно провозиться всю ночь. А ночью у меня есть дела поинтересней, между прочим.

Я вернулся к себе, поднял пустой рожок, хотел отнести к Дашке, но передумал — поставил на подоконник. Сделал разминку, оделся, встал перед иконами. Прочитал утреннее правило. Безалаберное настроение как рукой сняло. Нахлынула растерянность, которая одолевала меня в последнее время. Я должен выбрать то, не знаю что. Попросил Бога о помощи и подсказке. Но на душе легче не стало: что бы я ни решил и как бы ни надеялся, что воздастся по вере, я все равно буду сомневаться в правильности выбора. И, скорее всего, это будет меня мучить не один год, возможно, и всю жизнь.

Я сел за стол. Включил монитор. По экрану запрыгал мультяшный заяц с дразняще длинными, дрыгающими ушами, а за ним носился вполне реальный, заросший щетиной, лохматый тощий мужик, в семейных трусах и с пустышкой во рту — короче, я за ним бегал. Шестилетний засранец, не выходящий из дома, кроме как за руку с родителями, ухитрился где-то раздобыть оптику и распихать видео-жучки по квартире. Быстро же он смонтировал сюжет, растет не по дням, а по часам. Надо его предупредить, что наши изображения ни при каком раскладе не должны попасть во внешнюю сеть. Пора привыкать Длинноухому к мысли о безопасности. Только бы не перегнуть палку, не пережать, чтобы инстинкт самосохранения не перешел в паранойю, как это случилось со многими их наших знакомых.

Мужик на мониторе догнал зайца, поднял его за уши. Через экран протянулась блестящая разноцветная бегущая строка: «Папочка! Поздравляю тебя с Днем Рождения! Длинноухий». Я поморщился. Хоть и вундеркинд малыш, а вкуса никакого. Любит всякие блестяшки, лепит все яркое, сверкающее. Мы с Дашкой несколько раз уже спорили из-за этого и однажды даже поругались. Дашка считает, что это возрастное и само пройдет со временем, не стоит на безвкусицу, дескать, внимание обращать. А я думаю, что не мешало бы Длинноухому пройти курс эстетики в net-школе. Может, торопиться и не стоило бы, но у малыша явный перекос в развитии, и этот перекос увеличивается на глазах. Возможно, через пару лет он просто не поймет, чем полотно Репина значительнее рекламного стенда. Я отец, и отвечаю не только за то, что дал своему сыну, но и за то, что упустил.

Знать бы мне, что через несколько минут все эти педагогические рассуждения покажутся мне пустыми и никчемными. Но это случится только через несколько минут…

Я открыл почту Мail.Ru. Первым выскочило поздравление администрации:

«15 сентября 2050 г.