Немцов Владимир
Когда приближаются дали
НЕМЦОВ Владимир Иванович
КОГДА ПРИБЛИЖАЮТСЯ ДАЛИ
Роман о реальной мечте
ОТ АВТОРА
В этой книге, где в подзаголовке стоит "Роман о реальной мечте", я прежде всего вспоминаю В. И. Ленина. "Надо мечтать!" - писал он и, развивая эту мысль, приводил высказывание Писарева: "Если бы человек был совершенно лишен способности мечтать... если бы он не мог изредка забегать вперед и созерцать воображением своим в цельной и законченной картине то самое творение, которое только что начинает складываться под его руками, - тогда я решительно не могу представить, какая побудительная причина заставляла бы человека предпринимать и доводить до конца обширные и утомительные работы в области искусства, науки и практической жизни..." (В. И. Ленин. Что делать? Полное собрание сочинений, том 6, стр. 172).
В романе "Когда приближаются дали..." мне очень хотелось рассказать о людях - мечтателях и творцах, тех, что ясно представляют себе, каким может быть их творение, видят поставленную перед собой цель. Рассказать, как вера и убежденность помогают им преодолевать все препятствия на сложном и трудном пути.
Здесь вы можете встретиться с некоторыми моими героями. Они путешествовали из книги в книгу ("Семь цветов радуги", "Альтаир", "Осколок солнца", "Последний полустанок"). В первой из них, например, Багрецову было всего восемнадцать лет. Если дотошно подсчитывать, сколько ему и другим персонажам лет, то сейчас они достигли уже среднего возраста. Правда, если пользоваться приемами фантастики, то можно изобрести эликсир вечной молодости, но это мне не по нутру. Людей, похожих на моих героев, я встречал неоднократно, и мне хочется оставить их молодыми, одержимыми. О таких интереснее рассказывать. Такими же одержимыми остаются учителя юных героев, упорные в борьбе с "временно прописанными" в нашем обществе. Один из таких, которого я страстно ненавижу, пролез и в новую книгу. Как и раньше, здесь много приключений, есть и фантастика. Но она вполне может стать осязаемой реальностью, если жизнь поставит такие проблемы, а мы приложим достаточно усилий, чтобы их разрешить.
Работая над этой книгой, я частенько вспоминал слова Маяковского: "Хорошо начинать писать стих о Первом мае атак в ноябре, когда этого мая, действительно, до зарезу хочется". И май этот обязательно будет. Так будем же мечтать о мае и делать все, чтобы его приблизить.
Бывает так, что лежишь в густой траве и видишь перед собой чахлые корешки, букашек и всякую малоприятную мелочь. И если даже приподнимешь голову - опять перед глазами бурьян, крапива, трухлявые пни. Приподнимись повыше - увидишь немного подальше: кусты, низкорослые деревья. Привычная картина... Но поднимись во весь рост или, еще лучше, взберись на горку - и тебе откроется линия горизонта. И хрустит под ногами бурьян, рассыпаются в прах трухлявые пни, что скрывали от глаз манящие дали. Вот они, совсем рядом, светлые, близкие.
Глава первая
ОБЫКНОВЕННАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ
С самого первого дня, как только Багрецов появился в пограничном районе, предъявил свой пропуск и командировку, он чувствовал себя в постоянной тревоге. Ходил озираясь, прислушивался, не хрустнет ли сучок за кустами, не промелькнет ли чужая тень.
Злился на себя: наивно, глупо. Но что поделаешь? С раннего детства начитался всяких приключений.
Его удивляло, что здесь, неподалеку от заставы, никто не следит за ним, не спрашивает документы. Неужели такой беспечный народ пограничники?
Где бы ни появлялась эта долговязая фигура в берете, с модным галстуком, с платочком, торчащим из бокового кармана, солдаты подсмеивались: и перед кем он так вырядился! А для Багрецова это был обычный костюм, и лишь в случае крайней необходимости - чтобы, скажем, подняться на мачту автоматической метеостанции для проверки какого-нибудь нового прибора - Вадим надевал комбинезон.
Интересная у него профессия: конструировал специальные телеметрические приборы для метеорологов, сам устанавливал их, проверял. Часто ездил в командировки, вместе со своим другом Бабкиным побывал в среднеазиатской пустыне, в горах Алтая, повидал камчатские сопки, даже участвовал в экспериментальном космическом полете.
Сюда, на южную границу, Багрецов приехал проверять приборы, которые устанавливал здесь года три назад. Кому же, как не самому конструктору, заниматься этим делом? А кроме того, не так уж давно он усовершенствовал кое-какие приборы радиометеостанции и решил в комбинации с ветряком использовать солнечные батареи. Как они себя здесь поведут? Все расчеты и лабораторные опыты говорили, что такая комбинация целесообразна. Работа эта не казалась Багрецову особенно увлекательной, но что поделаешь - дисциплина. Вот уже несколько дней, как он поднимался на холм, где стояла мачта радиостанции, и, производя нужные измерения, трудился дотемна.
Сквозь по-весеннему прозрачные ветви бука видел он реку, маленький, заросший рыжими травами островок, видел кусочек чужого берега, который казался унылым, пустынным, будто и люди там никогда не бывали.
Багрецов брал с собой бинокль, чтобы, не поднимаясь на мачту, наблюдать за солнечными батареями.
Хотелось посмотреть в бинокль на тот берег, где другой мир. Странный и непонятный, он волновал Багрецова, как все неизвестное.
Вскоре Багрецов увидел "чужих", но не в бинокль, а на заставе. Наши пограничники привели двух крестьян, задержанных при попытке перейти речку и поискать свою скотину. Крестьяне были почти раздеты, рваное тряпье едва прикрывало тело. Эту страшную бедность и потом наблюдал Багрецов: жалкие хижины, кое-где пасутся тощие коровы. На полях согбенные фигуры с мотыгами. Вечерами там стоит нерушимая тишина. Темно, в редких окнах мерцают огоньки.
А здесь, на склоне горы, светились огни колхозного селения, оттуда слышался голос радио, рокот автомобилей, и Багрецов все чаще и чаще думал о затаенной тишине чужого берега.
Однажды на той стороне в будку, над которой болтался вылинявший флаг, вошли три офицера в щеголеватой военной форме, знакомой Багрецову по фотографиям и кинофильмам. Брюки, заправленные в башмаки, короткие куртки, пилотки.
...Завтра Багрецову надо уезжать. Работа закончена. Завтра он сядет в самолет и, возможно, никогда не вспомнит о днях, проведенных на границе.
Однако события развернулись иначе. Уже смеркалось, когда он в последний раз взобрался на холм, туда, где стояла мачта радиостанции. Закатные лучи играли на зеркале солнечной батареи. Шумели лопасти ветряка, гудел генератор...
Вадим опустился на землю, сел, но тут же приподнялся и, чтобы не испачкать плащ, снял его и повесил на нижнюю крестовину мачты.
