Александр Плонский - Прощание с веком

Александр Плонский

Прощание с веком

От автора.

Я живу одновременно в двух веках - двадцатом и двадцать первом. Точнее тело мое пребывает в двадцать первом, а душа по-прежнему в двадцатом. И неудивительно: все самое интересное и значительное, что было в моей, насыщенной событиями, жизни связано именно с ушедшим столетием. И эта книга - своеобразное прощание с ним. Но ее нельзя считать мемуарами. Мемуары пишутся, что называется, задним числом. Что-то "реставрируется" по памяти, что-то присочиняется. Здесь же, как говорят нумизматы, не "новодел", а оригинал. Поначалу я просто хотел скомпоновать в одно целое главы, не вошедшие по произволу редактора в книгу "Прикосновение к вечности" (Омское книжное издательство, 1985). И вначале не придумал ничего лучшего, чем дать своим запискам банальное название "О времени и о себе". Однако уже в процессе "реанимации" несостоявшейся книги я понял, что задуманные рамки для нее тесны. Многое из того, что сохранилось в черновиках, не входило в те главы, другое публиковалось в виде очерков. Немало переосмыслено, но я принципиально не подновлял написанное, а как бы вступал в диалог, иногда даже в спор с самим собой, подобно тому, как дискутируют два человека. Один - мое "я" ХХ века, другой - мое же "я", но уже ХХI. Этот спор выразился в послесловиях, которыми снабжено большинство глав. Главы, написанные преимущественно в восьмидесятых годах века двадцатого комментировалось с позиций 2002 года, когда частью компоновалась, а частью писалась эта книга. В комментариях и насмешка над собственной наивностью, и признание проницательности. Хотя книга сугубо "личная" и ни в коей мере не претендует на объективность, она, пусть в малой мере, - зеркало отошедшей эпохи.

(C)

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Грани призвания

... Как Одиссей усталый, бури изведав, бои, атаки, плыву на поиск своей Итаки...

Эдуардас Межелайтис

Счастлив тот, кто смолоду обрел призвание. Но в чем оно заключается? То ли это производная таланта, то ли нечто от него обособленное, определяемое не способностями, а склонностями или чем-нибудь еще? Яркий, своеобычно талантливый фантаст Илья Иосифович Варшавский писал о себе: "Существует мнение, будто человеку, вступившему в седьмой десяток жизни, приятно вспомнить прошлое, или, выражаясь высоким стилем романиста, окинуть мысленным взглядом пройденный путь. В иных случаях, может быть, это верно, но я, предаваясь воспоминаниям, не испытываю ничего, кроме недоумения, потому что всегда добровольно выбирал себе занятие, противоречащее моим вкусам и наклонностям. Так, например, будучи с детства убежденным домоседом, избрал профессию моряка торгового флота; питая отвращение ко всякой гремящей технике, большую часть жизни строил, испытывал и конструировал дизель-моторы... Фантастику я никогда не любил и еще 12 лет назад и в мыслях не имел стать когда-нибудь писателем-фантастом". Он стал фантастом о большой буквы, но, к сожалению, так поздно... Впрочем, не будь моряка торгового флота и конструктора "гремящей техники", видимо, не порадовал бы нас своим рождением и писатель- фантаст... Значит ли это, что Варшавский вслепую искал призвание и (повезло!) нашел-таки его? Нет, само призвание нашло Илью Варшавского, а он, со свойственной ему ироничностью подчинился необходимости. Возможно, ему казалось, что он лишь притворяется писателем-фантастом - не оттого ли столь озорны его рассказы? В "феномене Варшавского" главенствовал талант. Он заявил о себе вопреки склонности, наперекор логике. А бывает и совсем наоборот. Скажем, человека неудержимо тянет писать. И наслаждение от литературного творчества он получает огромное. Словом, призвание к писательскому труду у него вроде бы есть. А вот таланта нет в помине. Без него же писатель и не писатель вовсе, а графоман. Никто его не печатает и не читает: в литературе и искусстве без таланта или, по крайней мере, "прожиточного минимума" способностей делать нечего... Но ведь человек не знает, есть у него этот минимум или нет. Ему нравится писать, собственные произведения кажутся шедеврами, а другие этого почему-то не понимают... Как видим, талант не всегда сопутствует призванию, а призвание - таланту. Нелегко разобраться в их запутанных отношениях. Мало кому посчастливится предугадать истинное призвание - его не вычислишь даже с помощью компьютера. Еще реже случается разглядеть в себе талант- он виден лишь со стороны. И уж совсем редко удается распознать то и другое. Для писателя бесталанность- драма. А во многих профессиях талант и призвание вовсе не обязательны, их с успехом замещает квалификация. В других отсутствие таланта и призвания может быть восполнено настойчивостью, чувством долга и ответственности, сознательным отношением к своему, пусть не очень любимому, делу. Сколько на свете таких "специалистов не по призванию" - инженеров, врачей, строителей! И вовсе не "горе-специалистов", а хороших, авторитетных, уважаемых. Они приносят несомненную пользу. Только вот получают ли удовлетворение от того, что делают? Николай Константинович Рерих (1874-1947), о котором Джавахарлал Неру писал: "... Поражаюсь размаху и богатству его деятельности и творческого гения. Великий художник, великий ученый и писатель, археолог и исследователь, он касался и освещал множество аспектов человеческих устремлений", справедливо утверждает: "Велико несчастье прикасаться к работе без любви к ней, с единственным желанием поскорее от нее отвязаться. Работающий в сердечном увлечении не чувствует усталости..." Возможно, призвание это и есть непреходящее сердечное увлечение, когда "вы ищете совершенствованья, забываете себя во имя творимого вами, отрешаетесь от эгоизма..." Много лет назад запало мне в память четверостишье:

"Упаси нас бог познать заботу Об ушедшей юности грустить, Делать нелюбимую работу, С нелюбимой женщиною жить".

Мне повезло - я редко делал нелюбимую работу (возможно, уберегла природная леность). Сравнительно рано окончил институт. Двадцатипятилетие отметил первой книгой ("Пьезокварц в технике связи", Государственное энергетическое издательство, 1951). В двадцать восемь лет уже заведовал лабораторией научно-исследовательского института, в тридцать один получил кафедру. Увы, довелось также в избытке изведать бои и бури... И если я в конце концов нашел свою Итаку, то один из ее компонентов - умение подниматься после нокаута. Мне повезло и потому, что я еще мальчишкой приобщился к увлекательному делу - радиолюбительству, был пощажен войной, не сбился с курса в трудное послевоенное время. Не склонен, однако, преувеличивать свою удачливость, да и успехи оцениваю более чем трезво. Но, не касаясь таланта, скажу: призванием судьба меня не обделила. Более того, она расщедрилась на своего рода "триптих", объединив в моем призвании науку, литературу и преподавание. Три грани призвания - какая из них главная? По-старшинству, безусловно, наука. Не отношу себя к большим ученым. Кое-что сделал, пожалуй, мог бы сделать гораздо больше. Во всяком случае, было в моей жизни время, когда я, подобно Архимеду, чувствовал себя способным перевернуть Землю - лишь бы нашелся подходящий рычаг. До сих пор вспоминаю это мгновенно промелькнувшее время с каким-то глупым умилением. Тогда мне еще не исполнилось шестнадцати. Война занесла меня в Белозерск Вологодской области.