— Потому что восставать — не просто нажимать кнопки. Ласинуки слабы, мои люди знают об этом, но остальные-то земляне — нет. Ящеры располагают лишь одним оружием — страхом. Мы не можем их победить, пока народ не окажется с нами, пусть даже пассивно. — Его губы скривились. — Вы просто незнакомы со всеми возникающими практическими сложностями. Десять лет я потратил на планирование, подготовку, объединение. Я располагаю армией и приличным флотом в Аппалачах. Я могу привести в движение шестеренки на всех пяти континентах одновременно. И что толку с этого? Все это бесполезно! Если бы я мог захватить Нью-Йорк, если бы смог доказать остальной Земле, что ласинуки вовсе не непобедимы…
— А если я смогу изгнать страх из человеческих сердец? — тихо спросил Кейн.
— Тогда Нью-Йорк станет моим до рассвета. Но для этого потребуется чудо.
— Возможно. Как вы думаете, вы сумеете пробраться через кордон и оповестить своих людей?
— Сумею, если понадобится. Но что вы задумали?
— Узнаете, когда это произойдет, — лучезарно улыбнулся Кейн. Как только это произойдет — выступайте.
Тимбелл отступил назад, в его руке внезапно оказался тонит. Теперь его полное лицо вряд ли можно было назвать добродушным.
— Я воспользуюсь этим шансом, Кейн. Удачи!
Капитан надменно взошел по опустевшим мраморным ступеням Мемориала. С обеих сторон его прикрывали вооруженные адьютанты.
Он на мгновением задержался перед огромной двустворчатой дверью, бросил взгляд на стройные колонны, грациозно убегавшие ввысь по обе ее стороны.
В его улыбке ощущался робкий сарказм.
— А ведь все это впечатляет, верно?
— Так точно, капитан! — последовал двухголосый ответ.
— И таинственная темнота, вдобавок, не считая желтоватого отблеска от этого ихнего Пламени. Видите? — Он указал на цветные отблески в нижних окнах, озаряющиеся мерцанием.
— Так точно, капитан!
— Сейчас здесь темно, таинственно и впечатляюще, но скоро все это будет держать в развалинах. — Он рассмеялся и резким залпом прошелся по металлическим узорам двери.
Эхо прокатилось по внутренним помещениям, гулко прозвучало в ночи, но ответа не последовало.
Стоявший слева адъютант поднес к уху телевизор, вслушался в доносившиеся слабые слова, потом отдал честь.
— Капитан, людишки скапливаются в секторе.
— Пусть их! — усмехнулся капитан. — Прикажи, чтобы оружие держали наготове и целились вдоль проспекта. И чтобы любая мартышка, попробующая перешагнуть границу, сжигалась без жалости.
Его лающая команда была повторена через телекоммуникатор, и в сотне ярдов позади них ласинукские гвардейцы, выполняя распоряжение, вскинули оружие, внимательно наблюдая за проспектом. Низкое зарождающееся ворчание было ответом — ворчание страха. Люди подались назад.
— Если дверь не откроют, — зловеще сказал капитан, — ее придется высадить.
Он вновь поднял саблю, опять раздался грохот металла по металлу.
Медленно и бесшумно двери широко разошлись, и капитан увидел суровую, облаченную в пурпур фигуру, возникшую перед ним.
— Кто смеет нарушать покой Мемориала в ночь Хранителей Огня? важно вопросил Лоара Пол Кейн.
— Весьма драматично, Кейн, — сказал капитан. — Отойди-ка в сторонку!
— Назад! — звонко и отчетливо вскричал Кейн. — Ласинуки не смеют приближаться к Мемориалу!
— Выдайте нам преступника, и мы уйдем. Станете покрывать возьмем его силой!
— Мемориал не выдает преступников. Это незыблемый закон. Можете не пытаться.
— Прочь с дороги!
— Ни с места!
Ласинук раздраженно рыкнул, но тут же понял бессмысленность своего рева.
Улицы вокруг него были пусты, только на расстоянии квартала во всех направлениях вытянулись цепочки ласинукских солдат, державших оружие наизготовку, а позади них — люди. Они сбились плотной, шумевшей толпой, их бледные лица слабо маячили в свете хромоламп.
— Что? — проскрипел капитан. — Этот подонок еще огрызается? жесткая кожа натянулась на челюстях, чешуя на черепе встопорщилась. Он повернулся к адъютанту с коммуникатором. — Распорядитесь пальнуть над их головами.
Ночь раскололи пурпурные всплески энергия. Ласинук громко расхохотался в наступившей тишине.
Он повернулся к Кейну, все так же стоящему на пороге.
— Если ты рассчитывал на помощь своих людишек, то ошибался. Следующий залп будет направлен на уровне голов. Если ты думаешь, что это блеф — проверь. — Его челюсти отрывисто щелкнули. — Прочь с дороги!
Тонит в его руке нацелился на Кейна, палец застыл на спусковом крючке.
Лоара Пол Кейн медленно отступил, не сводя глаз с оружия. Капитан двинулся за ним. Стоило ему сделать шаг, как внутренняя дверь распахнулась, проход в Зал Пламени оказался открытым.
От неожиданного притока воздуха Пламя задрожало. Отдаленные наблюдатели при виде этого разразились неистовыми воплями.
Кейн повернулся к Пламени, подняв лицо кверху. Движение его руки было незаметным.
Пламя мгновенно переменилось. Оно стабилизировалось, с ревом взметнулось к потолку слепящей пятидесятифутовой колонной. Рука Лоары Кейна вновь шевельнулась и, отвечая ее движению, цвет Пламени стал карминовым.
Окраска становилась все глубже, малиновый свет от полыхавшего огненного столба растекся по городу и превратил окна Мемориала в настороженные, кровавые глаза.
Мучительно текли секунды. Капитан оцепенел от растерянности, людские толпы погрузились в благоговейное молчание.
Затем последовал растерянный шепоток, усиливавшийся, росший, сливавшийся в один короткий призыв:
— Долой ласинуков!
Откуда-то сверху пурпуром сверкнул тонит, и капитан очнулся с мгновенным запозданием. Удар пришелся точно по нему, он медленно согнулся, умирая, холодное лицо рептилии застыло маской неизбывного презрения.
Рассел Тимбелл опустил пистолет и сардонически усмехнулся.
— Прекрасная цель на фоне Пламени. Слава Кейну! Изменение Пламени подхлестнет эмоции, как нам необходимо. Продолжим!
С крыши дома Кейна он пальнул по стоявшему внизу ласинуку. В то же мгновение словно ад выплеснулся наружу. Люди вырастали, как грибы, прямо из-под земли, сжимая в руках оружие. Тониты засверкали со всех сторон, прежде чем испуганные ласинуки успели прибегнуть к своим.
Когда они взялись за оружие, было уже слишком поздно. Раскаленная добела от неистовой ярости толпа сокрушила их, ломая кости. Кто-то закричал:
— Бей гадов!
Крик был подхвачен и ревущим воем вырос до небес.
Подобно многоголовому чудовищу, толпы безоружных людей волнами хлынули вперед.
