Сердце прыгнуло вниз, волна жаркой крови ударила в лицо… Какими судьбами Аларика, всегда относившаяся к волейболу, к спорту вообще, с предубеждением, оказалась в зале на соревнованиях? Аларика… тот же нежный овал смуглого тонкого лица, изгиб бровей, четкий рисунок губ…
Филипп смотрел на нее всего несколько мгновений, но этого было достаточно, чтобы воскресить в памяти прошлые встречи. Оказывается, он и в самом деле не властен над резцом сердца, вырубившем на каменной скале памяти образ Аларики…
— Идите сюда, — позвал Солинд, подходя к краю площадки. — Что оглядываешься, Ромашин? Учтите, прошлая жизнь осталась вот за этой чертой. И не спасут вас от поражения ни рост, ни реакция, ни прочие совершенства, если вы не способны отключаться, уразумели?
Филипп покосился на Аларику, разминая кисти рук, словно это было главным делом жизни, подумал: кто же это с ней? Муж? И где, слева или справа? Белобрысого я никогда не видел, а второй как будто знаком… Впрочем, какое мне дело до нее и ее внезапного интереса к волейболу?
— Играете первый вариант, — продолжал тренер, вглядываясь в спокойные и уверенные лица. Он знал своих игроков, наверное, больше, чем они сами; знал их бойцовские качества, физические, психологические и человеческие, знал давно и верил, что они сделают все для победы. Но для этого их надо было чуть-чуть разозлить, вернее, расшевелить: самолюбие у классных игроков тоже многое значит.
— Помните, что будущие неудачи… — Солинд помолчал и будто нехотя добавил: — не уравновешиваются прошлыми успехами.
Филипп с любопытством посмотрел на тренера. Тот будто нарочно делал вид, что сомневается в успехе, и в то же время можно было понять, что он вызывает их на спор, поддразнивает. А может быть… может, он и в самом деле сомневается?
Запела сирена, команды построились у лицевых линий площадок.
— Финальная встреча по волейболу на Кубок континентов! — прозвучал в зале голос судьи-информатора. — Встречаются сборные команды Северной Америки и Русских Равнин.
— Ну, орлы! — пробормотал Гладышев, когда команды обменялись приветствиями и была разыграна подача. — Наша площадка. Остаемся?
— Остаемся, — быстро сказал Филипп. Аларика сидела напротив их площадки.
— В четвертом номере у них Кристо, — заметил Павлов. — Ему нужен, как минимум, двойной блок и аут-контроль.
— В третьей зоне я возьму его в аут-контроле, — сказал Филипп. — А Паша пусть следит за Иваром в блоке. Первая же передача со второго темпа — на “антенну”, полу прострел.
— Не спеши срывать аплодисменты, — сказал мрачноватый Панченко. — Кристо — не Паша, его одним блоком не возьмешь. Во втором номере у них согласующий Рамиро Менендес, вдвоем с Кристо они тебя съедят вместе с майкой.
— Я, конечно, не Кристо, — обиделся Павлов, — но подстрахую в блоке не хуже Рамиро.
Филипп ободряюще хлопнул его по спине и несколько раз высоко подпрыгнул на месте, ощущая необыкновенную легкость во всем теле. Автомат уже включил игровое поле: все игры команд высших классов проходили при силе тяжести, равной ноль девяносто двум сотых земной. Северо Пальме дель Кристо, уроженец Кубы, а также капитан ее сборной команды, играющей в высшей лиге Северной Америки, тоже сделал несколько прыжков и приседаний на своей половине площадки и приветственно помахал рукой. Он выглядел спокойным и улыбчивым, но Филипп отлично знал: в игре Кристо становится неистовым и страстным, как черный ураган. Справиться с ним в блоке было действительно нелегко.
Раздался свисток. Разминка — три минуты. Затем первый сет.
И с первых же секунд у игроков сборной Русских Равнин “не пошла” игра. Сначала Павлов, то ли расстроившийся от неосторожной шутки Панченко, то ли по другой причине, неудачно принял мяч, потом Сергей Никитин недовел его до Филиппа, и тот, тоже с трудом, перебросил мяч через сетку. Американцы — Рамиро, Кристо и Джон Констебл тут же разыграли комбинацию “рапира”, и Кристо со взлета на первом темпе пробил мяч под руки не успевшего с блоком Гладышева.
Один ноль.
Второй мяч они снова проиграли. И третий, И хотя Филипп в этом виноват не был, он почувствовал смутное недовольство собой, хорошее настроение ушло. С точки зрения организации матча все было проделано безукоризненно: мягкое, рассеянное освещение площадок — поляризованный солнечный свет, почти не дающий теней, не раздражал глаз; рельефная сетка ни на миллиметр не была выше стандартных двух метров семидесяти восьми сантиметров, растянутая между невидимыми силовыми столбиками; тугой белый мяч олицетворял мечту любого волейболиста; упругий кситановый пол мгновенно впитывал любую пролитую жидкость…
Но все же что-то было не так, какая-то мелочь, регистрируемая пока только подсознанием. Может быть, мешают фасеточные “глаза” кибер-судей? Но он никогда не замечал их раньше… Так что же тогда?
— За спину со второго! — бросил Филипп согласующему и… пробил в блок.
Солинд, с виду рассеянный и равнодушный, покусывая вечную травинку, подумывал — не взять ли минутный перерыв. Игра у ребят явно не заладилась. А у американцев получалась почти любая комбинация, любой удар. Что ж, бывает, но “минуту” брать рано, прежде надо понять, чего им не хватает. Главное, понять самому, ребятам в игре сделать это трудней.
Первый сет они проиграли со счетом пятнадцать одиннадцать.
Зал шумел. Филипп искоса посмотрел на трибуну. Аларика, смеясь, говорила что-то соседу справа, плотному, молчаливому, с лицом длинным и узким, с жестким в общем-то лицом, сильным. Лет сорок пять-пятьдесят, прикинул Филипп и вдруг понял, что он все еще думает об Аларике, отвлекается, а ее присутствие и есть та заноза, которая мешает играть так, как он может.
Начало второго сета почти ничем не отличалось от первого.
Здесь Солинд, боясь, что игроки потеряют уверенность окончательно, взял первый перерыв.
— Вы что?! — негромко, но резко спросил он обступивших игроков, потных, разгоряченных и злых. — Сетка высоковата? Или судьи необъективны? Встряхнитесь! Паша, не делай вид, что играешь в защите, играй по-настоящему. Ивар, поменяйте темп, возьмите свою игру, стандарт, не выдумывайте. Филипп, ты сядь, отдохни, вместо тебя поиграет Игорь. Ивар, только первый вариант, как договаривались, понял? Предложите свою игру, самую простую; ничего больше.
— Замена в команде Русских Равнин, — гулко объявил судья-информатор. — Вместо номера четыре, Филиппа Ромашина, в игру вступает номер девять, Игорь Сосновский.
Филипп сел рядом с Солиндом, прополоскал рот и сделал глоток сока. Тренер, присмотревшись к нему, добродушно улыбнулся.
