— Здесь заложено значительно больше того, о чем вы говорите, — быстро перебил его Маркхем. — В теории тахионов нет ничего нового. В Калифорнийском технологическом есть группа, которая развивает теорию гравитации и работает над той же самой проблемой, но рассматривает ее под другим углом. Они хотят выяснить, как тахион вписывается в космологическую теорию, — ну, вы знаете, это теория расширяющейся Вселенной и так далее.
Ренфрю снова кивнул:
— Недавно об этом была статья в “Физикал ревью”, она касалась больших флуктуаций плотности.
— Проблем хватает и в Лос-Анджелесе тоже, — сказал задумчиво Петерсон. — Главное, конечно, — большие пожары. Если ветер подует в другую сторону — это может обернуться большим несчастьем. Я не знаю, как это отражается на людях из Калифорнийского технологического. Мы не можем ждать годами.
— Я считал, что научному эксперименту должны давать зеленую улицу, — обиженно проговорил Ренфрю.
В голосе Петерсона появилась легкая снисходительность:
— Вы имеете в виду выступление короля по телевидению позавчера? Да, конечно, ему хочется хорошо выглядеть в год коронации. Поэтому он говорил о поощрении вложения средств в науку и в научные эксперименты, но он ничего не понимает в науке, и, кроме того, он не политик. Безусловно, он добрый человек. Наш комитет рекомендовал ему говорить общими фразами, не вдаваясь в подробности, и разбавлять выступления юмором. У него это хорошо получается. А главное — то, что денег на все не хватает, и мы должны выбирать очень тщательно. Единственное, что я могу пообещать сегодня, — доложить все Совету. Как только я смогу, я сразу же сообщу вам о решении Совета насчет присвоения вашему эксперименту приоритета, соответствующего чрезвычайной ситуации. Лично я считаю, что ваш эксперимент не сулит быстрой отдачи. Я не уверен, что мы можем позволить себе рисковать.
— А мы не можем себе позволить не рисковать, — с неожиданной энергией отозвался Маркхем. — Какой смысл затыкать течи там и тут, гробя деньги на фонды помощи по случаю засухи и отмирания верхушек растений? Как ни старайтесь затыкать отдельные щели, дамбу все равно прорвет. Единственное, что имеет смысл…
— Вы считаете: единственно правильное решение в том, чтобы подправить прошлое? А вы уверены, что тахионы вообще попадут туда?
— Это уже проделано, — сказал Ренфрю. — Проведены эксперименты на уровне поверхности стола. Система сработала. Об этом же было сообщение.
— Значит, тахионы восприняли?
— Мы можем применять их для нагревания образцов в прошлом. И знаем, что прошлым они принимались.
— А что, если после измерения температурного градиента вы решите вообще не посылать тахионы?
— Такое в наших экспериментах невозможно, — ответил Ренфрю. — Видите ли, тахионам придется проделать очень долгий путь, чтобы вернуться назад, к моменту…
— Извините, пожалуйста, — перебил его Петерсон. — Что общего между перемещением со скоростью, большей скорости света, и перемещением во времени?
Маркхем подошел к висевшей в кабинете черной доске.
— Видите ли, все это вытекает из специальной теории относительности. — И он пустился в объяснения.
Маркхем нарисовал диаграммы пространства-времени и показал Петерсону основы их построения, особенно упирая на правильный выбор полярных координат. На протяжении всей этой импровизированной лекции Петерсон слушал ученого с преувеличенным вниманием. Маркхем нарисовал волнистую линию, чтобы представить тахионы, запущенные из одной точки, и показал, как эти тахионы, отразившись от какого-нибудь препятствия в лаборатории, достигнут какой-либо цели в этой лаборатории раньше, чем их послали.
— Значит, вы считаете, — осведомился Петерсон, — что при вашем эксперименте у вас не останется времени пересмотреть решение? Эти тахионы нагревают образец из антимонида индия на несколько наносекунд раньше, чем вы запускаете ваши тахионы вообще?
Ренфрю согласился.
— Все дело в том, — сказал он, — что мы не хотим создавать парадокса противоречия. Скажем так, если мы соединим датчик нагрева с выключателем пуска тахионов, то тепло будет фиксироваться датчиком, и датчик отключит пуск тахионов.
— Парадокс с дедушкой…
— Совершенно верно, — вмешался в разговор Маркхем. — Но здесь имеются некоторые тонкости. Мы полагаем, что это должно привести к какому-то промежуточному состоянию, при котором генерируется только небольшое количество тепла и запускается малое количество тахионов. Но пока я в этом не уверен.
— Я вижу… — Петерсон наморщил лоб, пытаясь разобраться в этих тонкостях. — Я бы хотел вернуться к этой теме после того, как тщательно прочту всю техническую часть. Сказать по правде, мы, члены Совета, в своих суждениях зависим не только от собственных, так сказать, восприятии, — он посмотрел на обоих внимательно прислушивавшихся к нему людей, — и думаю, что вы об этом уже догадались. В данном случае я буду исходить из оценки вашей работы сэром Мартином в Совете и мистером Дэвисом, которого вы упомянули. Они утверждают, что вы занимаетесь нужным делом.
Маркхем улыбнулся. Ренфрю же просто расплылся в улыбке. Однако Петерсон предостерегающе поднял руку:
— Не торопитесь, пожалуйста. Я ведь пришел сюда, только чтобы разобраться, что к чему, а не принимать окончательного решения. Я должен представить доклад Совету. Вы хотите, чтобы вам прислали оборудование из Америки. За него нам придется побороться с Научным Домом.
Как вы думаете, американцы настроены сотрудничать? — спросил Ренфрю.
— Трудно сказать. Совет считает, что мы должны объединиться. Я буду настаивать, чтобы вас поддержали и 1тобы американцы тоже внесли бы свою лепту.
— А как насчет России? — спросил Маркхем.
— Русские утверждают, что не работают в этой области. — Петерсон презрительно поморщился. — Возможно, они, как всегда, скрывают правду. Не секрет, что мы, англичане, играем большую роль в Совете только потому, что русские не проявляют активности.
— А почему? — спросил тоном абсолютно несведущего человека Ренфрю.
— Они считают, что наша деятельность ничего, кроме неприятностей, не принесет, — ответил Петерсон. — Поэтому они оказывают чисто символическую поддержку и, возможно, копят силы на будущее.
— Какой цинизм! — заметил Маркхем.
— Совершенно верно, — согласился Петерсон. — Ну что же, мне пора возвращаться в Лондон. У меня на руках масса других предложений. Ничего выдающегося, но я должен доложить о них Совету. Я постараюсь сделать для вас все, что в моих силах. — Он обменялся с Ренфрю и Маркхемом официальным рукопожатием. — Всего доброго, джентльмены.
