Быстрым, мелким почерком записывала Марина показания приборов, отражающих все изменения в поведении Акопяна. Она умудрялась даже набрасывать к ним свои комментарии.
Да, Акопян явно не в форме — чуть не сорвался с дорожки. Он все же удержался и зашагал дальше. Почти все показатели резко улучшились! Почему? Только пульс остался таким же частым — сто четыре удара в минуту… А когда он методически, согласно отработанной на тренировках последовательности стал осматривать очень сложную механическую систему управления движением сопла, пульс постепенно пришел в норму! Самое удивительное произошло, когда он обнаружил, что неисправен подшипник: все его показатели разом подскочили и почти встали на место… Этот счастливый парадокс можно было объяснить лишь однозначно: Акопян все силы бросил на спасение Главной Цели Полета! А командир действительно шел на риск. Человеку, страдающему болезнью отчуждения, он доверил «ремонт» посадочной системы корабля. Оправдан ли риск?
Командир хорошо знал экипаж, возможности Акопяна, его психологические особенности и поэтому был уверен, что инженер не подведет. А если?
— Виктор Сергеевич! — с какой-то незнакомой интонацией прозвучал голос Акопяна в динамике. — Где сейчас Земля?
— Земля от тебя закрыта корпусом корабля. А вот Марс прямо по курсу. Самая яркая звезда.
Солнце стояло слева от «Вихря» и било в лицо Акопяну. Хотя оно сейчас кажется меньше, чем воспринимается с Земли, в его лучах растворяется свет ярких звезд. Небо вокруг солнца было не черное, а бурое.
Акопян повернулся, посмотрел вперед. Здесь космос был «настоящим» — черным, бархатным, с яркими, немигающими звездами. Прямо впереди мелкой серебряной монетой сверкал Марс.
— Я конструкторам подшипника с Марса почтовую открытку пошлю! — прокричал бортинженер. — Поздравительную!
Он стал ловко отвинчивать первый из пятидесяти мощных болтов, которыми крепилась панель подшипника.
— Не-ет, лучше телеграмму, — говорил он через минуту уже с некоторой натугой. — Быстрее получат!
Это уже было похоже на прежнего Акопяна! Откручивая один за другим болты, он замурлыкал какую-то армянскую мелодию. Сурен Акопян родился в Свердловске. Родного языка своих предков он почти не знал, но тщательно скрывал это и потихоньку от всех старался выучить.
…Дальше — больше: отворачивая седьмой болт, Акопян запел! В динамике гремела старинная боевая песнь армянских воинов. Никто из экипажа «Вихря» не понимал слов, но в мелодии звучал мощный призыв к действию.
Пока Акопян работал, мелодию старинной боевой песни запомнили все.
Злополучный подшипник был успешно заменен новым. Возвратился бортинженер на корабль совершенно здоровым.
В тот же день произошло еще одно, как записала в своих комментариях Марина, маленькое чудо: тревожные симптомы начинавшейся болезни исчезли у всех! Словно распалось действие зловещих чар, и все проснулись бодрыми и веселыми.
О причинах этого «чуда» стоило как следует подумать.
ГЛАВА 6
ЕСЛИ МНОГО СВОБОДНОГО ВРЕМЕНИ…
— Во сколько приблизительно месяцев вы думаете покрыть расстояние между Землей и Марсом? — спросил Скайльс, глядя на кончик карандаша.
— В девять или десять часов, я думаю, не больше… Восемнадцатого августа Марс приблизится к Земле на сорок миллионов километров — это расстояние я должен пролететь. Из чего оно складывается? Первое — высота земной атмосферы — семьдесят пять километров. Второе — расстояние между планетами в безвоздушном пространстве — сорок миллионов километров. Третье — высота атмосферы Марса — шестьдесят пять километров. Для моего полета важны только эти сто сорок километров атмосферы… В безвоздушном пространстве, где нет сопротивления, где ничто не мешает полету, ракета будет двигаться со все увеличивающейся скоростью: очевидно, там я могу приблизиться к скорости света, если не помешают магнитные влияния.
А л е к с е й Т о л с т о й. Аэлита
Человек до конца никогда не узнает предела своих возможностей.
И г о р ь В о л н о в о й, руководитель Центра управления космическими полетами
Прихожу к выводу, что нужно как следует присмотреться к нашему светилу.
Во-первых, египтяне Солнце называли Озирисом, халдеи — Ваалом, финикийцы — Адонисом, персы — Митрой, греки — Аполлоном… Не слишком ли много имен?
Во-вторых, есть сведения, что «и суточное, и годичное обращение Солнца суть только видимые, то есть оптический обман, происходящий от истинного движения Земли по противоположному направлению».
В-третьих, Тит Лукреций сообщил о Солнце и вовсе непонятное: «Каждое утро оно составляется на востоке из земных испарений…»
Досье «Дело Марса, Солнца и Вселенной», составленное Суреном Акопяном, бортинженером межпланетного корабля «Вихрь»
Как бы хорошо ни был подготовлен космонавт, невесомость в первые дни космического полета обрушивается на него со страшной силой чужеродной стихии. Но к чему только не может привыкнуть человек! Привыкает он и к невесомости. Все меньше и меньше усилий тратит он на движения, на операции по управлению кораблем, на эксперименты. Любимая работа спорится, идет увереннее, быстрее.
К четвертому месяцу полета по отсекам космического корабля замаячил опасный призрак «дефицита занятости».
Командир хмурился. Время! Тот всеми желанный часок-другой, которого вечно не хватало в земных сутках, здесь, в многомесячном полете, — яд. Об этом знали заранее. Этого ожидали. Потому-то и были запланированы так называемые факультативные, необязательные эксперименты. Но…
Сто сорок восьмые сутки полета
— Помнишь, Марина? — озабоченно спросил Виктор Сергеевич, плотно закрывая за собой дверь медицинского отсека. — Помнишь, как рассуждал старый дворецкий Беттередж из «Лунного камня»?
Марина с удивлением посмотрела на командира.
— Он… кажется, обожал «Робинзона Крузо».
Виктор Сергеевич задумчиво улыбнулся, кивнул.
— Да, и это. Но я о другом.
Командир принялся молча расхаживать по каюте, Марина с интересом следила за ним. Ей еще не приходилось видеть командира таким взволнованным.
— В нашей библиотеке есть Коллинз. Я только что перечитал «Лунный камень».
Он сел, закрыл глаза, прижал к ним кончики пальцев.
— Понимаешь, была раньше такая наука — ничего не делать…
— Рассказывайте, я слушаю вас!
Марина поудобнее расположилась в кресле.
