Она сказала медленно, как бы раздумывая вслух:
- Об аппарате достоверно знаете вы один. Только вы один держали его в руках... Значит, если я сейчас...
Дуло пистолета, направленное до этого ему в грудь, поднялось до уровня лба. Теперь оно было нацелено между глаз Писателя. Неприятный холодок пополз у него по спине. Рука Медеи помедлила и начала понемногу спускаться вниз, но очень нерешительно. Потом опять поднялась...
Писатель разозлился. Он не привык быть игрушкой в руках других. Привык сам решать свою судьбу.
- Ну, стреляйте, - сказал он сквозь зубы, пристально глядя ей в глаза.
Встал со стула и, огибая письменный стол, держась к нему спиной, медленно двинулся ей навстречу.
Внезапно она уронила револьвер на ковер. Закрыла лицо руками.
Плечи ее тряслись от рыданий.
Он спокойно подобрал револьвер с пола, поставил на предохранитель, положил на всякий случай в карман своей куртки. Такие нервные особы иногда довольно круто меняют решение.
- Успокойтесь. Придите в себя Хотите, я сварю вам черный кофе? Ничего страшного не произошло. Как вы сейчас себя чувствуете?
Она сидела в кресле, по-прежнему не отнимая рук от лица. Писатель решил, что надо дать ей оправиться, не стал больше задавать никаких вопросов.
Он пошел на кухню, налил стакан воды и принес. Медея сидела, устало уронив руки на колени. Глаза у нее были заплаканные, но, когда он вошел, она нетерпеливо, раздраженно отвернулась к стене.
Не стала пить, оттолкнула его руку со стаканом.
- Видите ли, сударыня, что касается вашей версии о сумасшествии... сказал Писатель, стряхивая капли воды с рукава домашней куртки. - Я бы не советовал вам на ней настаивать. Аппарат явно известен не мне одному. Известен, скажем, сотрудникам компании "Око Ра". Иначе компания не преследовала бы изобретателя так настойчиво. Они там не любят сорить деньгами, а преследование стоит денег - и немалых. Очевидно, совет генерал-директоров считает вашего мужа вполне нормальным, а аппарат реальностью. Да он мне сам сказал, что Флора, знаете, эта бывшая...
Из всего, что Писатель говорил, она, кажется, услышала только женское имя - Флора. И вскинулась с невероятной яростью, как пантера, которая бросается на добычу. Писатель даже испугался.
- Вот... стоит. ему уйти. Ня нето .вешаются женщины... Он будет на виду, в почете, у него будет своя жизнь, Я украла его у всех, спрятала... Я никогда не думала, что из этого что-то может выйти. Что он найдет... Я давала деньги, я тянула из себя жилы для того, чтоб он искал, искал хоть всю жизнь, если это доставляет ему удовольствие. Но не для того, чтоб он нашел!
Пятна румянца рдели на ее щеках, волосы растрепались, было даже как-то жутковато на нее смотреть.
Кулаки ее были прижаты к груди, она сжимала пальцы так сильно, что костяшки побелели. И говорила, говорила, точно вознаграждая себя за многолетнее молчание, привычную скрытность:
- Когда мы с ним познакомились... у него была тетрадь, озаглавленная: "Дезидерата". Ну, все знают, что это означает. "Желаемое". Так пишут в библиотеках на списках книг - желаемое, то, чего у нас нет, что мы хотим... А он заносил в эту тетрадь свои идеи, замыслы... то, что он мечтал найти, осуществить. Писал об этих проклятых "лучах воздействия", о будущем аппарате. Помню, я, смеясь, положила ладонь на эту тетрадь. И сказала вроде как шутя: "О, как я хотела бы стать вашей Дезидератой!" Это было так давно. Я была тогда наивна и думала, что жизнь - это исполнение желаний... поиски идеальной гармонии, которая достижима.
Ее темные глаза смотрели мимо Писателя. Помнила ли она, где находится, с кем разговаривает, зачем сюда пришла?
- Так я и не стала его Дезидератой Дезидератой осталось вот это. Взвесила на ладони рат. - Это перетянуло. - Усмехнулась. - Да, он мне не изменял, оя ведь порядочный, честный человек, добрый малый. И когда ему было изменять? Он терпел меня рядом с собой, привык, что помогаю ему жить, работать, даже, иногда зам-ечал, что я женщина. - Порывисто повернулась к Писателю. - Хотите знать, когда я была по-настоящему счастлива? Месяц. Один месяц за все эти годы. Когда после одного неудачного облучения...
- Он впал в странное состояние полусна?
- Да. - Она не удивилась, что он знает, не задержалась на этом, ей было не до того. - Страшно выговорить, я иногда мечтаю по ночам... а что, если бы он опять стал такой, как в тот месяц... или слепой. Как бы он во мне нуждался, как ждал моих шагов, прислушивался...
Она замолчала. Что-то ее насторожило. Писатель положил ей обе руки на плечи, заставил ее присесть на корточки, спрятаться за стол.
Из-за полуоткрытого окна спрашивали:
- Писатель... тут живет Писатель?
Голос был женский. Серебристый, необыкновенно чистый и обольстительный.
Писатель немного раздвинул занавеси, выглянул в сад. Очаровательное создание, юное и женственное, плутало среди кустов. Зонтик не мог уберечь от дождя ее элегантное белое пальто с черным игольчатым мехом на рукавах и по подолу ("Шикарная модель парижской фирмы", - бегло подумал Писатель). Старый дом, словно мстя за вторжение, злорадно извергал на нее бурные потоки грязной воды, фыркая и сердито отплевываясь.
- Я сейчас выйду, - сказал Писатель, - встречу вас. Оставайтесь на месте.
И задернул занавеси.
- Но я не хочу прятаться, - возмущенно шипела Медея, когда он тащил ее за руку по коридору. - Я никого и ничего не боюсь. Что мне...
Писатель без особых церемоний подтолкнул ее к узкому деревянному ящику часов. Открыл дверцу.
- Молчать! Мне надоели ваши штучки... А если эта новая тоже из шайки? Что-то у нее слишком невинный вид. Через вас чересчур легко добраться до вашего мужа, милочка. Извольте думать о муже.
Упоминание о муже сделало ее послушной. Она вошла внутрь часов, закрыла за собой дверцу.
ЗАЛГАВШИЙСЯ АНГЕЛ
(Визит шестой)
Вблизи очаровательница оказалась не такой уж юной. Ей можно было дать около тридцати. "Сорок пять", - спокойно констатировал Писатель, со знанием дела оценив уровень затрат, мастерство обработки материала. Умело загримированная, изыскаяно и со вкусом одетая, вся она была драгоценным произведением искусства, созданным руками первоклассных портных, парикмахеров, косметологов, массажистов, парфюмеров, ювелиров.
Если приглядеться, нельзя было не узнать эти прищуренные нагловато-невинные глаза с подсиненными блестящими веками и большой, пухлый рот, эту платиновую, почти бесцветную челку, спускающуюся на самые брови. Все это столько раз мелькало в журналах, на стереотелеэкране, в кино... Красавицз Флора! Да, конечно, это была она.
"Сегодня у меня побывают, кажется, все тринадцать вице-директоров компании "Око Ра", - подумал Писатель. - Любопытно".
