Вошедший устремил на сидящий свой высокомерный взор и, удивленный, задержал его на Вилене. Потом опустился на одно колено и протянул свой сверток деду. Воин сопровождал свое подношение гортанными фразами на совершенно непонятном девушке языке. Но каким-то шестым чувством, она поняла, что говорил он и о ней тоже.
Дядюшка Шепота медленно и важно повернул к своей гостье плоское личико. Видно было, что он изо всех сил старается держать марку, но что-то его страшно забавляет.
-- Этот сиван пришел вопрошать духов. Дивится, что ты здесь, я ведь все бобышем жил, один. Он решил, что ты Богиня Света, извиняется, что не принес тебя даров. Поддержи старика, побудь богиней, а?
-- Ну конечно, с радостью, - согласилась девушка. - А что полагается делать богине?
-- Головой просто милостливо так кивай, и сойдет, - отозвался дедок.
Во время их разговора воин смотрел то на нее, то на него, пытаясь хоть что-то понять. Увы, ничего не вышло, и неудача окончательно убедила его в божественном происхождении Вилены.
Когда же, получив ответ, юноша ушел, псевдо-богиня поинтересовалась:
-- О чем он спрашивал? Я ведь ни слова не разобрала из его речи.
-- Стоит ли ему идти войной на соседей. Они почитай только об это и думают. Сиваны еще очень юная раса, однако. Кровь в их жилах бродит, как молодое игристое вино. На коня, шашку наголо и в степь. Попадется дракон - порешат дракона, а то и соседнее княжество спалить - тоже для них потеха. Молодо - зелено, все переломать, переделать, а не понять. Сердца быстро-быстро стучат, жить торопятся. В груди у них звучат песни победв и боли, веселья и смерти. И сиванам все равно, какая из них поется - весело им от их музыки и все. Мой народ, сайки, такой же был, давно только, много веков прошло. Весь мир тогда юным был: звезды были светлее и воздух прозрачнее. Мы многое могли - духи стихий служили нам. Каждому клану - свои. Нам, клану Ветра, подчинялись духи воздуха. Тогда меня звали Вайберин. - Последние слова коротышка произнес как-то по особенному, - речь его стала более плавной и горделивой. Девушка смотрела на него во все глаза - перед ней стоял уже не Дядюшка Шепота, смешной моховой старичок, суетливый, как мышь полевка, чьи слова подскакивали и дребезжали, словно камушки в гордом ручейке. Нет, теперь это был Вайберин, величественный, повелевающий целым невидимым миром. И он вещал:
-- Но мы хотели большего. Углубляясь в природу вещей, открыли мы, что сила знания превосходит все. Стремление постижения неизведанного охватило нас. Мы забыли о стремительных плясках в воздухе, о буйных ветрах, продувающих каждую частицу нашего тела. И увидели мы в своем знании, что отодвигающий камень и завоеватель тысячи народов суть одно и тоже. Ибо равен отклик от их деяний во времени. Ведь споткнувшись о тот камень, падет везущий вождя слон, и придавит своей тушей того, кто сотрясал мир. И захлебнется война, и кончится, утекая как песок. Так познали мы тщетность действий и стремлений. Так иссяк питавший нас родник, состарился наш род. Так жить и не жить стало для нас одно. И я, Вайберин - последний из клана Ветра и последний из народа сайков.
Старик умолк и сразу съежился и посерел. Уши его немощно опустились, а в уголках глаз застыли слезы. Вилена сама чуть не заплакала от жалости к несчастному обломку гордых повелителей стихий. Ей хотелось крепко обнять его и убаюкать, как маленького ребенка, испуганного, заблудившегося, потерявшего своих родителей. Но как утешить и успокоить последнего сайка она не знала.
-3-
Дни проходили за днями, плавно перетекая один в другой, словно легкая дымка болотного морока. Вилена совсем обжилась в пещере у старого сайка. Словно и не было ни прошлого, ни будущего, а только тихое спокойное настоящее. Она училась распознавать съедобные травы и коренья и много времени проводила за их сбором. Скоро ее варево стало почти таким же вкусным, как у Вайберина. Между ними установились дружественные, если не сказать родственные отношения. После того, как стари выговорился и приоткрыл перед ней дверь своего горя, тоски, несбывшихся упований и черных дум, он почему-то незаметно для себя стал относиться к девушке как к своему соплеменнику, сайку-малышу, которого надо оберегать и еще многому учить. Сознание того, что он уже не один, поддержало его силы. Дядюшка Шепота уже не выглядел таким дряхлым, словно древний шуршащий пергамент, угрожающий рассыпаться в прах прямо в твоих руках. Мало-помалу посвящал он гостью в предания своего исчезнувшего народа. Один раз, разговорившись, он даже спел ей ритуальную песню своего клана.
Вперед и вверх!
Не смотри назад,
Взлетая, как гордый стерх.
Даже если гремит гроза,
Только вперед и вверх!
Вой и плачь,
Штормовой ураган -
Буен, грозен, горяч.
Твой ветер нам для полета дан -
С нами и вой и плачь!
Дуй и лети,
Крылатый зефир,
В небе торя пути.
У наших ног простирается мир,
К победам дуй и лети!
Старик распевал и кружился, коричневый его балахон вздувался и трепетал как огромные крылья. Звуки летели как голос ветра, играющего в кронах корабельных сосен. И чудилось, что поет не один Вайберин, а тысячи тысяч, ушедших сайков вторят ему. И пока звучит песня, души их летают рядом и лишь когда забудутся ее слова на земле и сотрется мотив, канут они в темную бездну, откуда нет возврата.
Вилена замечала, что у ее гостеприимного хозяина светлеет на душе, когда он открывает перед ней историю и знания своего народа. Но иногда бывало и так, что посреди рассказа он задумывался, закрывал лоб морщинистыми лапками и надолго замолкал. Чтобы не тревожить его в такие минуты, девушка уходила гулять. Далеко от пещеры она не отлучалась: бродила рядом или сидела на камне перед входом. И тогда Вилена думала о своем: откуда взялся в парке Камень Времен и что за жуткие чудовища напали на нее. Что-то в пансионате было нечисто. Все вертелось вокруг Убегаева, и его театрально-благородный облик делал воспоминания еще неприятнее. Мысль обо всем этом крепко засела в девушке в голову и она никак не могла от нее избавиться. Стремление знать родилось вместе с Виленой. И вот однажды, после продолжительного сидения на свежем болотном воздухе, она прямо с порога заявила Вайберину:
-- Мне тоже нужен ответ на вопрос, очень нужен. Ты поможешь мне?
-- Конечно, маленькая женщина! Ты могла бы и не спрашивать, - отозвался старый сайк. Хотя моховой дед давно уже знал и как зовут девушку и всю ее историю, он по-прежнему предпочитал звать ее "маленькая женщина". Трудно сказать почему. Может быть дело было в многочисленных и сложных табу его клана, а может быть причиною было его весьма своеобразное чувство юмора. Вилена же теперь именовала старика только Вайберином, чувствую, что звуки его истинного имени доставляют ему удовольствие. Было в этом какое-то детское милосердие - тоже самое, как лить воду рассыпающимся корням засыхающего кустарника, зная, что пройдет совсем немного времени - и он все равно погибнет и будет сожжен, а пепел его унесет ветер.
