За Аранделем мисс Элике пустила коня легким галопом. Земля еще не просохла после дождя, но ехать было легко. Правда, не для Кирона. Не обращая на него внимания, старая кобыла вовсю неслась за скакуном мисс Элике.
Вскоре Кирон бросил поводья и беспомощно повис, вцепившись в гриву несчастной скотины. Было ясно, что рано или поздно он свалится.
Мисс Элике выбрала путь вдоль берега вздувшейся от дождей реки Арун. Это был коварный выбор, ибо Кирон мог полететь и в воду.
Лудд отвернулся от него, все произошло именно так. Кирон шлепнулся в жидкую прибрежную грязь, приняв часть удара на плечо, а часть на спину. Таких падений он не испытывал даже в борцовских состязаниях.
Элике хохотала от души.
— Ну, подмастерье, как ты рисуешь, так и ездишь верхом! Давай, садись в седло, мальчик. Не стой чучелом. Я не собираюсь ждать тебя целую вечность!
Из последних сил Кирон взобрался на лошадь. Превозмогая боль, он тронул кобылу с места, но долго в седле не удержался. На этот раз, однако, он предпочел упасть не в реку, а на луг. Дрожа от боли, Кирон встал на ноги и машинально попытался снова взобраться в седло.
— Довольно, мальчик. Ты так перепугал мою бедную лошадь, что она будет сбрасывать тебя каждый раз, едва почувствует твой вес. Бери ее под уздцы, мы возвращаемся. Я поеду медленно. Да смотри, веди ее осторожно, она не привыкла к таким олухам, как ты.
Элике развернула коня и, не обращая внимания на Кирона, поскакала через Арандель к замку. Измазанный грязью, дрожащий от боли Кирон тащился следом, время от времени нервно поглядывая через плечо на покорную лошаденку.
Собравшиеся жители искренне потешались, стараясь скрыть веселье от мисс Элике и продемонстрировать его Кирону Голова-в-Облаках, чье перепачканное лицо было сейчас обращено к земле. Хуже всего, что Петрина как раз сделала все покупки и возвращалась домой с полной сумкой свежего хлеба. Увидев Кирона, она едва не вскрикнула от ужаса, но мало-помалу выражение ее лица изменилось, и она рассмеялась.
Смех подействовал на Кирона как пощечина.
В замке суровые конюхи приняли у него кобылу. Присланный мисс Элике лакей с плохо скрываемым отвращением прошелся щеткой по одежде Кирона, сшитой из добротной оленьей кожи и шерсти; сам он был одет в лен и бархат. Кирон подумал, что неожиданная смерть была бы для него сейчас даром небес.
Лудд, однако, не явил своей милости, и Кирон остался в живых. Мисс Элике с непроницаемым лицом велела ему следовать за ней в библиотеку. Кирон покорно повиновался, намереваясь как можно скорее собрать все свои инструменты и удалиться.
Мольберт и рисунок лежали на персидском ковре; не обращая на них внимания, Элике направилась к клавикордам. Ее мокрые сапожки оставили грязные отпечатки на рисунке Кирона.
Неожиданно он понял, что его терпение исчерпано. Мужское начало не могло выносить дальнейших унижений от этой испорченной девчонки.
— Хватит, дрянь! — крикнул он. — Я и так многое тебе позволил!
Элике резко повернулась, растерявшись от изумления и гнева.
— Мальчишка, ты забылся! В моем присутствии ты употребил бранное слово, причем адресовав его мне. За это тебя вышвырнут из замка, твое ученичество будет прекращено, а ты будешь изгнан и обречен на проживание в лесу и питание дикими орехами.
— Только прежде я преподам вам урок! — холодно ответил Кирон. Запомните, мисс, ваша кровь, может, и благородна, но ведете вы себя по-хамски.
С этими словами Кирон выдернул девушку из-за клавикордов, перебросил через стул и принялся изо всех сил шлепать по ягодицам.
Элике завизжала.
Визг ее настолько пришелся Кирону по душе, что он не заметил, как распахнулись двери и в библиотеку вбежали слуги.
Он ничего не замечал, наслаждаясь наказанием мерзкой девчонки, которая корчила из себя даму.
Он ничего не замечал, пока крепкие руки не схватили его сзади, голова зазвенела от удара, и все погрузилось во мрак.
Кирон очнулся в подвале замка. Он очнулся от того, что в лицо ему выплеснули ведро ледяной воды. Он очнулся и обнаружил, что руки его прикованы к стене. Он очнулся и обнаружил, что кисти рук у него вывернуты, плечи онемели, а голова раскалывается. Он очнулся и обнаружил, что перед ним на стуле сидит сеньор Фитзалан. Рядом с сеньором Фитзаланом стоит тюремщик замка, а позади его стула — мисс Элике.
«Они убьют меня, — мелькнула у Кирона невнятная мысль. — Ну и пусть. Лучше умереть как человек, чем жить как овца».
— Ну-с, подмастерье, ты наконец соизволил присоединиться к нам.
Голос сеньора Фитзалана был мягким и приятным, но лицо выражало суровость. Кирон понял, что обречен.
— Простите меня, сеньор, — ответил он с неожиданным для него самого юмором, — я не знал, что вы здесь.
— Ха! — Сеньор Фитзалан позволил себе улыбнуться. — Запомню твою шутку… Ну ладно, парень, ты нанес моей дочери несколько ударов по месту, упомянуть которое не решится ни один джентльмен. Прежде чем я определю твою участь, хочу, чтобы ты знал: такого еще не бывало. Можешь этим гордиться, если хочешь. До сего дня ни один человек, даже я, не смел в гневе поднять руку на мою дочь. Ну, что ты теперь скажешь?
— Ничего, сеньор, — ответил Кирон после короткого раздумья.
Просить о пощаде было глупо. Так же глупо, как и объяснять что-либо.
— Итак, парень, какое, по-твоему, наказание ты заслужил?
— Я, конечно, ударил мисс Элике, сеньор, но не хотел причинить ей вреда. Это все.
Он поднял взгляд на Элике. Девушка больше не выглядела властной юной леди. Сейчас она была бледна и несчастна.
«Что ж, — подумал Кирон, — пусть моя смерть останется на ее совести».
— Все? — переспросил сеньор Фитзалан. — Все?
— Может, приободрить его? — вмешался тюремщик.
— Помолчи! — повысил голос сеньор Фитзалан. — Будь у парня хоть немного мозгов, его приободрила бы сама ситуация… Ладно, подмастерье, ты сказал свое слово. Ничего не хочешь добавить?
Кирон задумался. Добавить можно было многое. И с тем же успехом можно было промолчать.
— Молю Бога, сеньор, чтобы мой поступок не отразился на вашем отношении к мастеру Хобарту, доброму человеку и великому художнику, который должен отвечать только за свои собственные поступки. Я также молю, чтобы позор не пал на моих родителей; они и так наказаны моим рождением.
У сеньора Фитзалана запершило в горле, усы его задрожали. Мисс Элике наклонилась и, не сводя с Кирона глаз, принялась гладить отца по длинным седым волосам.
— Я долго думал, как тебя наказать, подмастерье. Поначалу планировал отрубить тебе голову, в назидание всем прочим шалопаям, которых полно в каждом владении. Но поскольку такое наказание в некотором роде ограниченно и через двенадцать месяцев о нем, как правило, забывают, я начал склоняться к отсечению дерзнувшей руки и выкалыванию нечестивых глаз.
