- Рудольфа Шиллинга?
- Ага, догадался! Да, это несчастный Руди. У них с Рафой довольно сложные отношения, я стараюсь в эти дела не вмешиваться... - Вивьен потер щеку. Ту самую, которая, возможно, до сих пор побаливала. - Ты прав, тебя мои проблемы тоже касаются. В конце концов, человека похитили на твоих глазах.
- Похитили? - удивился я. - В парня стреляли из вакуум-арбалета. И попали, между прочим.
А еще он получил точно такую же порцию нейроизлучения, как и его ни в чем не повинный собеседник, подумал я. Как и шестеро других свидетелей. Все свидетели дружно упали, но ему хоть бы что. Черепная коробка, надо полагать, у него свинцовая. Или под черепной коробкой нет ничего, что можно было бы возбуждать и тормозить.
- Есть основания надеяться, что похищенный жив, - веско произнес Дрда. - Это было похищение, Макс, а не убийство. Поэтому постарайся понять мой вопрос правильно: все ли ты рассказал лейтенанту Шиллингу?
Я прикрыл глаза. Я мысленно застонал. Спокойно, сказал я себе, есть люди, которые не лгут, и есть люди, которые следят, чтобы другие не лгали. Я открыл глаза и постарался быть очень терпеливым.
- Мой контакт с этим парнем, конечно, мог кому-то показаться продолжительнее, чем он был на самом деле. Какому-нибудь мороженщику, у которого от скуки жизненные процессы замедлены сверх меры и без парализатора. Или у тебя есть основания подозревать, что меня действительно забросило сюда волей психически нездорового человека?
- Боже упаси, - ответил Вивьен. Кажется, искренне. - Ну, так как? Тебе удалось вспомнить, где и когда ты его ударил?
Я напрягся. Поганый червяк в моей голове опять заворочался, выдавливая наружу всякую мерзость. Сейчас меня спросят про номер в гостинице, где, по мнению сумасшедшего незнакомца, я провел однажды вечер, а потом меня снова и снова будут спрашивать про название клуба, где мы с ним якобы подрались, и таким незамысловатым способом определится номер и пароль ячейки в некой камере хранения...
- Когда же вы все поверите, - рассердился я, - что Жилов только литератор, дорогие вы мои современники?
- Похищенный подошел именно к тебе. Это не может быть случайностью.
- В нашем мире все может быть случайностью, - возразил я. - Общались мы с ним, помнится, без переводчика. Один русский обнаружил на привокзальной площади чужой страны другого русского - вот тебе и причина для начала разговора. Кстати, каким образом вообще была установлена личность похищенного?
- Ты дал очень хорошее описание, - сказал Дрда задумчиво. - А другие очевидцы добавили штрихов к портрету, так что сомнений у нас вроде бы нет. Хотя я попрошу тебя зайти в наш офис для составления голопортрета. Что касается личности этого человека... Личность его, Макс, за прошедшие годы так и не установлена. Тайна, покрытая мраком.
Я осведомился:
- Это шутка?
- Если бы. Никто не знает ни имени его, ни фамилии, только кличку, которую дали ему еще уродцы... Omlovaut se2, я имею в виду, конечно, преподавателей Академии. Мы рассчитывали, что ты поможешь с этим делом разобраться, но...
- И какая кличка?
- Покойник.
- Ага, - сказал я, - понимаю. Теперь понимаю...
Проспект закончился, плавно трансформировавшись в площадь, и вместе с проспектом подошла к концу наша прогулка. Наконец я хоть что-то понимал. Воспоминания вспухали в моей голове и лопались, как мыльные пузыри, покрывая Будущее скользкой пленкой, потому что все меньше оставалось надежд, что чужие сюжеты меня не коснутся.
Площадь перед отелем была такая же просторная, как и прежде, но теперь она вовсе не напоминала аэродром. Та ее половина, которая примыкала к отелю, превратилась в "партЕрный парк", то есть в систему газонов, изрезанных пешеходными дорожками. В центре пешеходной зоны размещался бассейн, в котором купались. На бортиках бассейна сидели в обнимку влюбленные парочки и болтали в воде ногами, а над всем этим возвышалась двадцатиэтажная громада "Виты" - красное с голубым. Ленточная галерея спиралью закручивалась вокруг здания, позволяя всем желающим подняться с земли до самой крыши, не заходя внутрь. Над входом сверкала надпись: "С ДОБРЫМ УТРОМ!"
"Вита" - бывшая "Плаза". Так когда-то именовался этот отель. Хорошо известно, что самый простой способ построить новое - взять старое и переименовать...
Что-то на площади было не так. Нет, вовсе не то, что на привычном месте, возле Приморского спуска, отсутствовало мозаичное панно в память Василия Кузмина, Великого Аудитора. Мраморное изображение монархисты взорвали еще при мне, пользуясь неразберихой и безвластием. Так и не смогли простить Василию Николаевичу, что именно он (еще до того, как стал Великим Аудитором и прочно обосновался на Луне), возглавлял международную ревизионную комиссию, которая позволила этой последней в Европе колонии превратиться в полноценную карликовую республику. "НАШ ДОБРЫЙ ГЕНИЙ" - было начертано когда-то под гигантским профилем. Чуть позже монархистами занялись студенты исторического факультета, вычислили и выловили их идеологов, а боевиков перестреляли... Я оглядел площадь, пытаясь понять, что же зацепило мой взгляд. И вдруг увидел.
На одной из парковых скамеек, на краешке, этак скромно сидел мускулистый здоровяк, положив ногу на ногу. Совершенно голый. Обнаженный, как принято выражаться.
- Вот это мне и хотелось показать, - сказал сбоку Вивьен. - А ты думал, чего ради я провожал тебя, как любимую девушку?
Я пошел, стараясь не сорваться на бег, прямо через площадь и возле скамейки остановился. Меня больше не качало, потому что настоящее искусство с людьми чудеса делает. Разумеется, голый атлет был всего лишь изваянием цветным, телесного цвета. Не сразу сообразишь, что перед тобой мертвый пластик, а не живой придурок-эксгибиционист. Подобные озорные сюрпризы обычны для скандинавских городов, но чтобы здесь, на задворках европейской культуры... Да и скамейка оказалась не простой. Роскошная, с массивной спинкой, была она изготовлена из черного камня с необычными радужными переливами, напоминающими павлинье перо - вот такой постамент для скульптуры. Неотъемлемой частью композиции являлась красная рубаха (пластиковая, как и фигура человека), небрежно висящая на отставленном в сторону локте героя. Скульптура была прикована стальной цепью к подлокотнику - чтобы туристы в порыве чувств не стащили... Короче говоря, на каменной скамейке восседал, демонстрируя миру величие собственного торса, не кто-нибудь, а я, Максим Жилов.
Причем, персонаж имел поразительное со мною сходство, не только портретное, но и анатомическое, вплоть до некоторых интимных мелочей. Вплоть до особых примет вроде шрамов и родинок. Привинченная табличка сообщала название работы: "ИДЕАЛ. Отец и мать - С.Бриг". Бывают в жизни моменты, когда смеяться над шутками не хочется, и это был именно такой момент, именно такая шутка.
