Гольберг с удивлением взглянул на Родина.
- Интересно, - сказал следователь, - это что же, ваша теория, ваша точка зрения?
- В самых общих чертах и с оговорками, касающимися аргументации. Будь это научный симпозиум, я, разумеется, говорил бы иначе. Человек родился на Земле, но его миссия не жить в колыбели, а покорить Вселенную. Поэтому нигде во Вселенной не может быть разума, противостоящего нам. Мы можем лишь встретить средства, способствующие человеческому прогрессу.
- Скажите, у вас... - Родин пытался найти нужное слово, - у этой вашей теории много последователей?
- Вы хотите оценить ее по внешнему эффекту? В науке шумиха не имеет значения. Кто когда-то верил, что Земля круглая и что она вертится вокруг Солнца, а не наоборот!
- Это верно, - заметил Родин, - но мне кажется, мы уклонились от основной темы нашей беседы. Я хотел бы вернуться к мертвому радисту. Нас, как вы понимаете, интересует время, непосредственно предшествовавшее его смерти. Вам пришлось разговаривать в этот день со Шмидтом?
- В субботу? Не помню. Возможно... впрочем, кажется, не пришлось. А если и говорил, то о чем-нибудь незначительном. Хотя да, вспомнил, мы говорили о солнечном шуме. Обменялись парой фраз.
- Это имело отношение к вашей или к его работе?
- К его. В обязанности Шмидта входила связь с Землей, лунными станциями, а также с космическими кораблями и искусственными спутниками. Качество приема, как известно, зависит от солнечной активности. Кроме того, Шмидт проводил и радиоастрономическое наблюдение.
- Ну, конечно, он не смотрел во Вселенную, он ее слушал.
Ланге улыбнулся - не насмешливо или саркастически, как прежде, а непосредственно, почти как ребенок.
- Можно и так сказать.
- Во время разговора с радистом не бросилось ли вам в глаза что-либо особенное?
- Насколько мне помнится, нет.
- Не вспомните ли, где и когда вы с ним говорили?
- Постойте, когда же это было? Во время завтрака... вспомнил - в шлюзовой камере.
- И после вы уже его не видели?
- Лишь издали. По дороге к обсерватории я заметил его внизу у базы, но он тут же погрузился в тень. Номера на скафандре, мне, разумеется, различить не удалось, да я и не пытался. Но это должен был быть он, никто, кроме него, в ту сторону не шел.
- А потом?
- Я работал наверху, в куполе большого рефлектора. Изучал Кастор С.
- Кастор С?
- Это одна из переменных звезд. Но вряд ли это вас может заинтересовать. Закончив наблюдение, я спустился вниз, в фотолаборатории проявил снимки...
- Когда это было, вы не помните?
- Не помню. Спросите нашего врача, она в тот момент была в лаборатории, может быть, она вспомнит. Я обработал негативы и направился в обсерваторию. По дороге меня застала тревога.
- Вы видели ракету?
- Видел, хотя и не смотрел в ту сторону. Но красный отблеск был таким интенсивным и длительным, что его просто нельзя было не заметить. К тому же в наушниках гермошлема раздался сигнал тревоги.
- Вниз бежать нетрудно. Вы пришли вовремя.
- Как сказать. Я оказался последним. Глац и другие уже собрались. Но быстрее добраться я не мог, обрыв довольно крут, дорога едва намечена, а последнее восхождение на Матерхорн я совершил четверть столетия назад.
Родин отыскал в записной книжке радиста страничку с загадочными числами и показал ее астроному.
- Вот это мы нашли в блокноте Шмидта. Не знаете, что бы это могло означать? Как астроному, вам математика должна быть близка.
Ланге внимательно разглядывал пометки Шмидта.
- Нечетные числа. Но не только. Это простые числа. Что это может значить? Не представляю. Возможно, это записи какого-то шифрованного сообщения. Другое объяснение мне в голову не приходит.
- ...Фанатик! - возмущенно твердил доктор, когда они вернулись в комнату следователя. - Таких в средние века на кострах сжигали. Или такие других сжигали. Пожалуй, так вернее... Надеюсь, вы ему не верите?
- Мы должны уточнить время у Реи Сантос.
- Рея Сантос! Вы мне напомнили... - Гольберг наклонился и заботливо ощупал щиколотку.
- Болит?
- Не переставая. Как видите, и на Луне безрассудные прыжки дорого обходятся.
- Попробуйте походить.
- Вы думаете? - Гольберг встал, сделал энергичный шаг, но тут же, скорчив гримасу, сел. - Проклятая нога. Ладно, пойдемте к Рее Сантос, она чем-нибудь поможет.
- А сами вы не в состоянии что-либо сделать?
- Не забывайте, что я занимаюсь психиатрией, майор.
- Ну что ж, в таком случае попробуйте вылечить ногу средствами вашей специальности. Я имею в виду самовнушение, - невинно заметил Родин.
- Заведующий стоматологическим кабинетом не вырвет сам себе зуб.
- Ну, тогда пошли...
И они отправились к Рее Сантос.
- Я пришел к вам за помощью. - Казалось, Гольберг, в чем-то оправдывается. - У меня болит нога. Неудачно прыгнул. Кто бы мог подумать, что здесь...
- Хотела бы я знать, где это вы так прыгаете? Второй случай за эту неделю. Боюсь, что скоро на базе потребуется ортопед. Недавно мне пришлось просвечивать подвернутую стопу.
- В самом деле? - Родин умышленно отвернулся, стараясь избежать многозначительного взгляда Гольберга.
- Ну, конечно. Это было... Да, в субботу. В тот самый день, когда Шмидта нашли мертвым возле радиотелескопа.
- А я не видел, чтобы кто-нибудь хромал.
- А почему Юрамото должен хромать? Через два дня доктор Гольберг тоже сможет прыгать, как козочка.
Родин огляделся.
- У вас здесь превосходное оборудование... Ну, раз уж мы заговорили об этой злосчастной субботе, не могли бы вы сказать, что здесь, собственно, произошло? Вы видели в тот день Шмидта? Разговаривали с ним?
- Нет. То есть да. За завтраком. Потом я видела его там. Но разговаривать с ним уже было нельзя.
- Что же могло случиться? Попробуйте вспомнить обо всем, что происходило в субботу. Быть может, какая-нибудь незначительная на первый взгляд деталь окажется важной.
- Боюсь, что толку от меня будет немного. Суббота ничем не отличается от всех остальных дней. Ничего особенного не случилось. Завтрак прошел, как обычно, - за столом велась ленивая беседа. Потом я пошла в ординаторскую, затем - в кабинет. Кстати, хотите посмотреть? - Она позвала Родина в соседнюю комнату. - Это химическая лаборатория и аптека. К счастью, мы ею не часто пользуемся. Здесь ни у кого еще ни разу не болела голова.
- Вернемся к субботе. Астроном Ланге утверждает, что он около получаса провел в фотолаборатории.
- Да, если не считать того момента, когда ему понадобился бромистый калий.
- И вы говорите, он ушел через полчаса?
- Да, около одиннадцати, незадолго до того, как прозвучала тревога.
- Незадолго? Минут за пять, десять, за минуту?
