Шмайз думал: "Разработка проблем истории Древнего Востока - долг каждого истинного археолога! Математика и медицина Шумера оставили свой след не только в науке греков и александрийцев. Шумерская система мер и весов, до введения метрической, была известна повсюду. Влияние Шумера на эллинические монархии, а значит, и на Рим, Византию, Египет - несомненно."
Однако Шмайз никогда не мог по-настоящему принять стиль Анхелы. Она торопилась найти нечто необычное, вызывающее. Она требовала: "Ищите не в Фара! не в Абу-Бахрейне! не в Тель-абу-Хабба! Эти холмы рыты и перерыты! Ищите там, куда никто не заглядывал! Там, где мог путешествовать сам Гильгамеш!"
Будто из Тании было видней, где искать...
Еще более странными казались Шмайзу намеки Анхелы на то, что именно надо искать. Она будто сознательно забывала о том, что времена Гильгамеша (именно этот древнешумерский эпос ее занимал) были утоплены в самых отдаленных, в самых давних веках варварства...
Первые же находки в Ираке, в указанных Анхелой местах, повергли Шмайза в ужас и трепет.
За три месяца до мартовского переворота археолог прилетел в Танию. В столице было неспокойно, в аэропортах группами прогуливались морские пехотинцы. Народный президент произносил длинные речи, толкались перед лавками подозрительные юнцы из общества самообороны. Доктор Шмайз ничего этого не видел. Его поразила не Тания. Его поразил вопрос Анхелы:
- Можно ли соотнести найденное вами с путешествиями Гильгамеша?
- Нет! - резко ответил Шмайз. И Анхела увидела - он полон сомнений.
- Но я была права, - мягко заметила Анхела. - Я говорила, что вы наткнетесь на нечто необычное!
- Что мне делать с такой находкой?! - взорвался Шмайз. - С кем, кроме вас, я могу ее обсудить?.. Титановая сталь в Шумере! Боже правый! И это в то время, когда жители Европы еще не додумались до каменных топоров!
- Это не все, - заметила Анхела. - В руинах Ларака, если вы их найдете, вас ждут не менее удивительные предметы.
- Как мне искать руины Ларака? По мифам?
- Шлиман нашел Трою, руководствуясь указаниями Гомера, - улыбнулась Анхела. - Доверьтесь, Курт, мне.
- Чтобы сломать шею? - вознегодовал Шмайз. - Я и так не могу понять, что же именно мы извлекаем из гиблых земель Ирака?.. Когда Лайярд приступал к раскопкам Ниневии, все древности Шумера можно было впихнуть в один ящик. У меня - вагон находок, но реальную жизнь Шумера я представляю себе куда хуже Лайярда. Подумайте сами! За тысячелетия до первых машин кто-то рассчитал время обращения Луны вокруг нашей планеты с точностью до 0,4 секунды! Кто-то выплавил настоящую сталь! Кто-то разделил год на 365 дней 6 часов 11 минут! Кто-то вычертил звездную карту с объектами, невидимыми невооруженным глазом! Кто-то ввел в обиход шестидесятиричную систему счисления!.. И все это в Шумере, за тысячелетия до наших дней!
- Ищите, Курт! - повторила Анхела. - Ищите храмы, ищите глиняные таблички. Информация не исчезает, она всегда вокруг нас. Надо лишь научиться извлекать ее с наименьшими искажениями.
- Я не верю в сталь в Шумере!
- Но вы же ее нашли!
- Да, - растерянно подтвердил Шмайз. - Но с кем мне обсудить столь странную находку? Меня обвинят в фальсификации!
- Я не обвиню вас, Курт!
Длинными пальцами Анхела прикоснулась к виску Шмайза, и археолог медленно поднял на нее взгляд.
Шмайз не улыбнулся. Болезненные узлы "годовой шишки", обезобразившей левую щеку, помешали улыбке. Но прикосновение Анхелы было полезней лекарств - боль прошла... Анхела смотрела на него с доверием и надеждой, однако археолог не смог заставить себя задать ей тот вопрос, что мучил его все эти годы. "Почему Анхела, так тщательно следя за его работой, ни разу не захотела прилететь в Ирак сама?.."
- Покажи! - приказал Досет, и Этуш послушно протянул ему кусок картона.
Рисунок не был закончен. Длинные волосы Анхелы только угадывались. Но глаза Этуш написал.
Майор поразился - так суеверно, так четко были выписаны эти глаза!
- Подпись!
Этуш торопливо проставил дрогнувший завиток.
- Ты уже писал эту женщину!
- Никогда!
- Не лги! - убеждал Досет. - Ты писал ее!
"Странно, - подумала Анхела. - Почему именно художникам, людям часто беспутным, бессистемным, дается дар прозрения? Почему именно они чисто интуитивно угадывают то, до чего не доходит логика?"
Она вспомнила вечер, проведенный Шмайзом, художником и ею года четыре назад. Был спор, вызванный неудачной фразой Шмайза. Он хотел сказать, что не настоящая, не цветущая _с_е_й_ч_а_с_ жизнь имеет определяющее значение для археолога, но фраза не получилась. Вышло так, будто ему, Шмайзу, древняя стена дороже живого города.
Этуш фыркнул презрительно:
- Курт, если помнишь, портрет Моны Лизы, жены Франческо дель Джокондо, остался незавершенным. И все же, по словам Вазари, "это произведение написано так, что повергает в смятение и страх любого самонадеянного художника, кто бы он ни был!" Так что же важнее, по-твоему? Портрет Джоконды или его оригинал?
- Ты не понял меня, - рассердился археолог. - Искусство всегда вторично!
Этуш ухмыльнулся.
- Тогда почему люди вот уже четыреста лет восхищаются портретом Моны Лизы и ничуть не тоскуют по утраченному оригиналу?
Шмайз растерялся.
- Если уж мы заговорили о Джоконде, - махнул короткой рукой Этуш, - у меня найдется еще одно замечание... Моне Лизе, когда Леонардо взялся ее писать, было около двадцати лет. Так утверждает ученик Леонардо Франческо Мельци. Мона Лиза позировала художнику в костюме Весны, в левой руке держала цветок коломбины... Почему же, Курт, на знаменитом холсте мы видим не цветущую женщину, а... вдову?
- Вдову? - неприятно удивился Шмайз. - Ты просто много выпил!
- Именно вдову! - шумно рассмеялся Этуш. - Да, я пьян. Но Леонардо написал именно вдову! Или он большой шутник, или я... большой невежа!
- К правде ближе второе, - проворчал Шмайз.
Но Этуш не слушал археолога. Расплескав вино, он налил себе полную чашу и пьяно уставился на Анхелу:
- Леонардо написал вдову! Не просто вдову, а символ вдовы. Символ нашего горького мира! И не знай я тебя, Анхела, я бы сказал - Леонардо написал тебя!
- Не льсти, Этуш. Мне далеко до Джоконды!
- Не ищи в моих словах буквализма. Да, у вас все иное - руки, волосы, уши. Но вы идентичны в своей загадке.
- В какой загадке, Этуш? - насторожилась Анхела.
- Ладно, - отмахнулся художник. - Я попробую написать вдову. Это не будет портретом новой Джоконды. Нет! Но это будет все тот же символ, ибо символы в нашем мире следует подновлять...
Этуш не написал портрета Анхелы. Он не выдержал шумного успеха, выпавшего на долю первых его картин, не выдержал непонимания, пришедшего вслед за успехом. Он стал много пить, ему резко изменил вкус.
