- Хорошо, я иду к Дану, - коротко ответил Валерка и встал со своего места.
И хотя праздновать победу было еще рано, я проводила его взглядом и вполне удовлетворенная вернулась к костру.
Заснуть я и не пыталась, да и не смогла бы, если бы даже захотела. Меня очень удивлял и раздражал тот факт, что при всех моих способностях управлять собственным мозгом и воздействовать на других, я до сих пор была совершенно не в силах справиться с собственной бессонницей. Даже самая дикая физическая усталость не могла усыпить меня сама по себе, если в наличие был объект для напряженных размышлений. А получалось так, что такой объект находился практически всегда. И привычное нетерпение разрешить проблему немедленно, не тратя время на ожидание утра, выматывало меня куда сильнее, чем многомильный пеший переход или ненавистный мне рукопашный бой.
Как я могла заставить себя отключиться, если я знала, что совсем рядом Валера пытается, наконец, поставить точку в моих многолетних и бесплодных пока поисках пропавшего наследника Варскеля. Я чувствовала, что неудача возможна, но она была бы, скорее, случайностью, потому что не могли столько совпадений сразу быть абсолютно беспочвенными.
Я легонько прошлась мягкими волновыми импульсами вокруг затихшей в отдалении троицы в надежде получить хотя бы легкие визуальные образы. Обнаруживать свой интерес к ним мне не хотелось, а я знала, что хоть Дан пока по-дилетантски использует свои таланты, настойчивое подсматривание помешает ему спокойно спать. А так я могла лишь видеть их словно через многослойную кисею.
Теперь наступила очередь самого Дана стать объектом влияния. Я надеялась, что Валерию будет вполне под силу переиначить заблокированные сигналы подсознания во что-нибудь вполне конкретное, а потом в виде сна вернуть Дану уже вполне нормальные связные зрительные объекты, которые должны будут пробудить воспоминания. Даже для меня эта работа была все еще чем-то на грани фантастики, я ни на грош не верила Валерию, когда он намекал мне, что и я могу делать то же самое, что для этого не нужно прослушивать словесные лекции о том, как это делается, нужно просто пытаться и делать. Валера был для меня, по-прежнему, средоточием всего самого необыкновенного, и я даже не хотела думать о том, что смогла точно так же, как он, выполнить такую невероятную работу.
"Катя! Подключайся, я вытягиваю что-то по каплям, но он может не вспомнить свой сон, когда проснется," - дошел до меня зов Валерия. И я поняла, что Валера задумал тройную цепочку передачи информации. Таким образом можно усилить ассоциативный ряд контакта, но не может быть гарантии, что мои ассоциации буду восприняты Даном однозначно. Ведь цепочка усложняется: Дан - Валера - я - Дан, можно влипнуть с эффектом испорченного телефона. Тем не менее, я послушно откликнулась на призыв, потому что не люблю заставлять себя ждать, не привыкла халтурить и не собиралась упускать шанс вернуть Первому миру юного иерарха.
Сквозь нечеткую основу тройного контакта я видела то, что Валерка вытаскивал из затертых и распиханных по самым дальним углам воспоминаний Дана. Оказалось, что Валерий пошел иным путем. Он считывал те крохи, которые ему удавалось найти, и, усилив, переводил на меня, не заботясь сам о расшифровке. Я должна была, во-первых, попробовать сама разобрать, что именно зашифровано, и, во-вторых, передать Дану свою визуальную трактовку. Я успела только вскользь рассердиться на своего друга, который поставил-таки меня лицом к той проблеме, которой я боялась: он повесил на меня расшифровку. Но прятать голову в песок было уже некогда. Если все, что мне удасться увидеть, будет мной понято верно, есть надежда, что Дан, увидев четкий и конкретный сон, вспомнит все. Если же мое восприятие будет слишком приблизительным, можно будет только надеяться, что ассоциативное мышление Дана развито достаточно, чтобы добыть точную информацию даже по цепочке двойных, а то и тройных ассоциаций.
Сначала шла откровенная белиберда, вплоть до неловко срифмованных строчек, произносимых как будто детским голосом. Это были единственные звуки, в самом начале работы. Видимо, Валерий сразу понял, что подать озвученные сигналы очень трудно, и решил целиком переключиться на показ. Постепенно визуальные образы начали складываться в кое-что, имеющее конкретные обозначения. Холмы, покрытые лесами, водопад, постоянно и ровно шумящий где-то за стенами дома... И сам дом, небольшой, светлый, притулившийся в живописном укромном месте у подножия крутого зеленого склона рядом с водопадом...
Все оказалось, действительно, просто. Я принимала от Валерия то, что само материализовывалось у меня перед глазами, и я была совершенно уверена, что то, что я видела, именно так и происходило на самом деле...
Я видела, как по зеленому склону стремительно бежит малыш, толстенький и большеголовый. Он спускается вниз, его ножки быстро-быстро мелькают, как будто он летит над землей. Трава слишком высока для него, иногда она доходит ему почти до пояса. А внизу, протянув руки, стоит молодой парень и улыбается. На парне офицерская форма Иерархии, но нет никакого оружия, только небольшой меховой розовый заяц немного небрежно заткнут за ремень. Малыш, которому от силы три года, несется сверху вниз во весь опор, и не добежав до парня нескольких метров, падает. Его личико искажается, видимо, он отчаянно ревет. Парень укоризненно качает головой, поднимает ребенка и на вытянутых вверх руках быстро крутит его над головой. И почти в ту же секунду ребенок уже вовсю заливается смехом. Парень достает из-за ремня зайца, вручает его малышу и, перехватив ребенка поудобнее, бегом продолжает спуск с холма...
Маленький темноволосый мальчик в кабине вертолета рядом с тем же самым парнем. Они облетают склоны холма, и мужчина показывает ребенку вниз и что-то без конца говорит. Лицо мальчика сосредоточено, он внимательно слушает и задает вопросы. И мужчина подробно и терпеливо вновь и вновь отвечает на вопросы, хотя любопытству мальчика, скорее всего, нет предела. Ведь ему не больше пяти лет...
Снова водопад. Теперь мальчику уже лет восемь. Молодой мужчина лет тридцати, тот же самый, что в предыдущей сцене управлял вертолетом, сталкивает мальчика в бурлящее озеро, и ребенок борется изо всех сил с обрушивающимися на него струями воды. Мужчина стоит на самом краю, наклонившись над водой. В его глазах - искреннее сочувствие, но он выкрикивает что-то жесткое, не допускающее возражений. Мальчику удается доплыть до края каменистого берега, он хватается рукой за валун, подтягивается всем телом и застывает, бессильно повиснув на камне и тяжело дыша. Мужчина наклоняется над ребенком, задает пару вопросов, поднимает его и тут же бросает обратно в воду, а потом стоит и напряженно наблюдает за ним, нервно теребя себя за подбородок. Мальчику снова удается выбраться на валун, но на этот раз он больше не решается отдыхать на нем, он встает и, пошатываясь, идет к мужчине. Его губы дрожат от обиды и напряжения, но вряд ли он плачет, скорее, в его глазах читается злость и стремление к какому-то совершенно конкретному действию.
