— Мы сами только недавно об этом узнали. – Ворный передвинул зачем-то недопитую бутылку водки на край стала, как будто это была ладья на шахматной доске.
Я проследил взглядом его движение.
— А при чем тут водка?
— Хочешь выпить? – удивленно посмотрел на меня Владимир Леонидович.
— Нет, – я сделал отрицательный жест рукой. – Почему водка снимает галлюциногенный накат?
— Ты про Распутина слышал?
— Про писателя?
— Нет, про того, что при дворе Николая Второго ошивался.
— Ну, что-то слышал. Хотя особо не интересовался.
— То, что компашка юсуповская его никак убить не могла, знаешь?
— Да.
— А знаешь почему?
— Почему?
— Потому что дураки они все там были и к убийству подошли по-дилетантски. Они ему цианистый калий в пирожные насыпали, а синильную кислоту в вино влили. А надо было все наоборот сделать. Потому как действие цианистого калия нейтрализуется глюкозой, а синильной кислоты – алкоголем.
— Ну я-то не Распутин.
— Понятное дело, – изобразил усмешку Ворный. – Спиртовые молекулы воздействуют на те же мозговые центры, что и уины. И даже вытесняют этих тварей с насиженных мест. Вот, держи, – Владимир Леонидович кинул на стол блестящую полоску фольги с закатанными в нее десятью маленькими круглыми таблетками. Никакой маркировки на упаковке не было. – Это антидот, разработанный в нашей лаборатории. Теперь, как накатит, можешь вместо того, чтобы водку пить, таблетку принять. Удовольствия, понятное дело, никакого, но эффект тот же самый.
Я с сомнением покрутил странную упаковку таблеток в пальцах.
— Бери, бери, – подмигнул Владимир Леонидович. – В продажу такие не поступают.
— Знаешь, что мне кажется странным? – Я машинально сунул таблетки в карман.
— Не знаю. Говори.
— То, что глюк на меня накатывает только в России.
— А что тут странного? – пожал плечами Ворный. – Оказавшись вне зоны единого информационного пространства, уины в твоем мозгу испытывают резкий дискомфорт и начинают активно понуждать тебя вернуться под сень родных информационных башен. Они стимулируют определенные участки мозга, в результате чего человек начинает испытывать крайне неприятные ощущения. А проявляется это по-разному. Одному кажется, что он попал в клоаку, на другого глюк накатывает.
Логично вроде бы, но все равно не верю.
— А какое это к тебе имеет отношение?
— Ко мне? – удивленно приподнял брови Владимир Леонидович.
— К твоей работе, – уточнил я.
— А, ты об этом… – Он вроде как забыл, о чем мы вообще разговариваем. – Информационные башни размножаются либо усами, либо спорами. Усы они больше чем на километр протянуть не могут, мы их на санитарном кордоне рубим. Споры могут разноситься ветром на гораздо большие расстояния. Но фокус в том, что развиваться спора информационной башни начинает, только когда оказывается в зоне информационного поля. Пусть очень слабого, пусть совсем ненадолго – но именно воздействие информационного поля является толчком к началу развития споры. Без него она просто соринка, мусор… Ты знал об этом?
— Нет, – честно признался я.
— Вот видишь, – с укоризной качнул головой Владимир Леонидович. – Мы о ваших информационных технологиях больше вас самих знаем. Ну, скажи мне, куда это годится?
Мне совершенно не хотелось обсуждать этот вопрос.
— Меня лично существующее положение дел устраивает, – ответил я в меру конкретно и максимально обтекаемо.
— Понял, – кивнул Владимир Леонидович. – А вот меня – нет. Поэтому ты работаешь в Мировом экологическом форуме, а я – в Российской Госбезопасности. И знаешь, Петр Леонидович, я считаю, что непрекращающиеся попытки нелегально засадить Россию информационными башнями есть не что иное, как диверсия против моей страны. И в меру своих сил и способностей буду с этим бороться.
Взгляд у майора Ворного при этом был такой, что мне хотелось не просто отвернуться, а под стол залезть, чтобы вообще его не видеть.
— Ты так это говоришь, будто в чем-то меня подозреваешь.
Я посмотрел на бутылку, стоявшую на углу стола. Тянуться далеко, а то бы непременно себе налил. А Ворному – не стал бы. Если хочет, пусть сам себе наливает.
— Если бы я тебя подозревал, Петр Леонидович, то мы бы сейчас с тобой не здесь разговаривали.
— Так что тогда?
Ворный оперся руками о колени и медленно поднялся на ноги. Заложил руки за спину, подошел к стене и стал внимательно рассматривать висевшую на ней репродукцию Проваторова. Мне лично Проваторов нравится, но для гостиничных номеров его картины, на мой взгляд, слишком мрачны. Хорошо, что во время наката я к ней спиной находился. В прошлый раз, помнится, изображенный на ней жилистый тип пытался мне удавку на шею накинуть.
— Ты не допускаешь, что тебя могут использовать? – не оборачиваясь, спросил Ворный.
— Использовать? – растерянно переспросил я. – Кто?
— Не знаю, – едва заметно пожал плечами Владимир Леонидович.
— Использовать… А с какой целью?
— Ясное дело с какой.
Ворный развернулся на каблуках, медленно подошел к столу, посмотрел на меня сверху вниз, достал из кармана и протянул сложенный вчетверо листок.
— Что это? – не касаясь бумаги, вопросительно посмотрел я на Владимира Леонидовича.
— Список мест, которые ты посещал во время своих предыдущих визитов. Ты ведь не только с министрами встречаешься, но еще и по стране ездишь.
— Это моя работа. Оценка экологического состояния…
— Меня, Петр Леонидович, твоя работа не колышет, – перебил Ворный. – Мне другой факт интересен. В каждом месте, где ты побывал, спустя какое-то время проводилась спецоперация по уничтожению проростков информационных башен.
Поскольку я по-прежнему не брал протянутый мне листок, Владимир Леонидович кинул его на стол.
— Ты хочешь сказать… – медленно начал я и умолк.
— Ну-ну, продолжай, – подбодрил меня Владимир Леонидович.
Он снова сел и сложил руки на груди.
— Нет… – Я покачал головой. – Нет! – Я протестующе взмахнул перед собой рукой. – Я не верю!
— Чему? – удивленно поднял брови Владимир Леонидович, в результате чего лицо его приобрело выражение крайней наивности.
Казалось, обидеть такого человека ничего не стоит. Но это было серьезное заблуждение.
— Ты обвиняешь меня в том, что я завожу к вам в страну споры информационных башен?
— Не кипятись, – усмехнулся Владимир Леонидович. – В этом-то я тебя как раз обвинять не собираюсь. Споры, оказавшиеся вне зоны информационного поля, за два-три месяца полностью теряют всхожесть. Я думаю, что ты, дружище, можешь являться тем самым катализатором, который пробуждает их к жизни.
