— Узул дает воду мертвому!
Он чувствовал, как пальцы касались его влажных щек, слышал полный благоговения шепот.
Джессика, слыша голоса, всем своим существом ощутила, каким строгим должен быть здесь запрет на слезы. Она сосредоточилась на словах «Он дает воду мертвому». Это был дар миру теней — слезы. Они, вне всякого сомнения, должны считаться священными.
Ничто прежде не указывало ей с такой очевидностью, как ценна вода на этой планете: ни продавцы воды, ни высохшие тела, ни стилсьюты, ни правила водной дисциплины. Сейчас речь шла о более ценных вещах: о самой жизни, о составляющих ее ритуалах и символах.
Вода.
— Я трогал его щеку, — прошептал кто-то. — Я почувствовал дар. Вначале прикосновения чужих пальцев испугали Пола. Он крепче сжал гриф бализета, чувствуя, как струны впиваются в ладонь. Потом над чужими руками он увидел лица, а на них — глаза, широко раскрытые, полные изумления.
Церемония похорон шла своим путем. Но теперь вокруг Пола образовалось пустое место, как будто члены отряда возвеличивали его этой почетной изоляцией.
Церемония закончилась тихой песней:
К полной луне призывы…
Шаи-Хулуд поднялся, чтобы ее увидеть;
Красная ночь, сумеречное небо,
Кровавая смерть — ты погиб.
Возносим молитвы луне: она круглая…
Счастье всегда будет с нами,
Потому, что мы нашли то, что искали,
В стране с твердой землей.
У ног Стилгара остался наполненный мешок. Он наклонился и положил на него ладонь. Кто-то подошел к нему, присел у его локтя, и Пол узнал Чани.
— Джемиз носил тридцать три литра, семь драхм и тридцать три малых драхмы воды племени, — сказала Чани. — Я освящаю ее сейчас в присутствии сайадины. Эккери-акаири, это вода, филлисин-фолласи Пола Муаддиба! Киви акави, никогда больше, накелас! Накелас! Будь измеренной и сосчитанной, укаир-ан! Биение сердца джан-джан-джан нашего друга… Джемиза.
В глубокой и полной тишине Чани обернулась и посмотрела на Пола. Потом она сказала:
— Там, где я пламя, будь углем. Там, где я роса, будь водой.
— Би-ла каифа, — нараспев произнесли остальные.
— Полу Муаддибу пойдет эта мера, — сказала Чани. — Пусть он хранит ее для племени, охраняет от бессмысленных потерь. Пусть он тратит ее с умом во время нужды. Пусть он пронесет ее свое время и оставит для племени.
— Би-ла каифа, — повторили члены отряда.
«Я должен принять эту воду», — подумал Пол. Он медленно встал и подошел к Чани. Стилгар отступил, давая ему место, и бережно взял у него бализет.
— На колени! — сказала Чани.
Пол опустился на колени.
Она положила его руки на мешок с водой и плотно прижала их к его поверхности.
— Племя оказывает тебе доверие, вручая эту воду. Джемиз ушел из нее. Владей ею в мире. — Она встала и подняла Пола.
Стилгар вернул ему бализет и протянул на ладони стопку металлических колец. Пол посмотрел на них, отмечая разницу в их размерах. Чани взяла самое большое кольцо и подержала его в руке, показывая.
— Тридцать литров, — сказала она. Одно за другим она брала кольца и, показывая их Полу, пересчитывала их:
— Два литра, один литр, семь счетчиков воды по одной драхме каждый, один счетчик тридцати трех малых драхм. Вот они все — тридцать три литра, семь драхм и тридцать три малых драхмы.
Она держала кольца в руках так, чтобы Пол мог их видеть.
— Ты принимаешь их? — сказал Стилгар.
— Да.
— Позже я покажу тебе, как связать их в платок, — сказала Чани, — чтобы они не попортились и не подвели тебя, когда тебе понадобится тишина. — Она протянула руку.
— Ты не могла бы… хранить их вместо меня? — спросил ее Пол. Чани обернулась и бросила на Стилгара испуганный взгляд. Он улыбнулся и сказал:
— Пол Муаддиб или Узул еще не знает наших путей, Чани. Держи пока счетчики воды у себя, а позднее покажешь ему, как их хранить.
Она кивнула, достала из-под плаща кусок ткани, уложила в нее кольца, замысловато укутывая каждое в отдельности, поколебалась мгновение и сунула себе под плащ.
«Я что-то сделал не так», — подумал Пол. Он чувствовал добродушную насмешку во взглядах окружающих, и его сознание соединило это с памятью предвидения: «Счетчики воды, предложенные женщине, — ритуал ухаживания».
— Хозяева воды! — позвал Стилгар.
Люди встали, шурша плащами. Двое мужчин вышли вперед и подняли мешок с водой. Стилгар снял глоуглоб и двинулся с ним в глубь пещеры.
Пол, идя следом за Чани, отметил, как ярко блестят стены пещеры, как пляшут на них тени. Он чувствовал подъем духа у людей, и в этом было некое ожидание.
Джессика шла в хвосте отряда, подталкиваемая нетерпеливыми руками, окруженная теснящимися людьми. Ее не удивляло это внезапно возникшее оживление. Она понимала, что это часть ритуала, узнавала снова чакобзы и бхотани-джиб. Ей было известно, какие дикие вспышки могут возникать в такие минуты.
«Джан, джан, джан! — подумала она. — Иди, иди, иди!» Все это походило на детскую игру, потерявшую в руках взрослых элементы запретного.
Стилгар остановился возле желтой каменной стены. Он нажал на выступ, и стена медленно отошла в сторону, открыв отверстие с неровными краями. Он прошел в него и двинулся мимо частой желтой решетки, от которой на Пола пахнуло сыростью.
Пол обернулся и вопросительно посмотрел на Чани.
— В воздухе чувствуется влага, — сказал он.
— Тсс… — прошептала она, приложив к губам палец. Человек, шедший за ними, сказал:
— Сегодня в ловушке много влаги. Джемиз этим дает нам знать, что он удовлетворен.
Джессика прошла сквозь потайную дверь и услышала, как та закрылась за ней. Она видела, как, проходя мимо решетки, люди замедляли шаги, и почувствовала сырость в воздухе, когда сама прошла мимо.
«Ветровая ловушка! — подумала она. — Они прячут ловушки где-то на поверхности, направляют воздух сюда, в более прохладное место, и получают из него влагу».
Они прошли через другую дверь в скале с частой решеткой над ней, и дверь за ними закрылась. Поток воздуха ударил в спину идущим, и Пол с матерью отчетливо ощутили его влажность.
Шагающий во главе отряда Стилгар опустил глоуглоб так низко, что тот почти касался голов идущих за ним людей. И тут же Пол почувствовал ступеньки под ногами, идущие вниз и налево. Свет озарял головы в капюшонах, поток спускающихся людей казался длинной изогнутой спиралью.
Джессика почувствовала, как растет напряжение в окружающих ее людях; тишина становилась невыносимой.
