Сото оказалась умелой и доброй домоправительницей, и вскоре все в доме Джиа работало точно хорошо отлаженная машина.
Были отобраны самые толковые служанки, чтобы по очереди заботиться о ребенке, и у Джиа появилось немного свободного времени. Служанки многому учились у Сото, что позволяло им в будущем рассчитывать на работу в приличном доме, а конюхи и лакеи с уважением к ней относились за доброжелательность и внимание к деталям. Она не забывала о мелочах, которые никогда не интересовали управляющего Крина, – например, каждому выдавалось лишнее яйцо в праздничные дни.
А какие замечательные истории рассказывала Сото о том, как все было до Завоевания! Даже Джиа иногда завороженно ее слушала, когда, сидя за прялкой, она развлекала кухонных слуг легендами о старой аристократии Кокру. И пусть большую часть историй она выдумала, все они были сдобрены таким количеством прелестных и скандальных подробностей, что выглядели вполне реальными.
Джиа вместе с Сото гуляла по окрестностям: по побережью и равнинам и даже поднималась в горы. Домоправительница заинтересовалась коллекцией лекарственных трав и задавала толковые вопросы, и Джиа с удовольствием рассказывала ей про водоросли, цветы, траву и кустарники. Кроме того, Сото расспрашивала Джиа об отношениях с Куни, и та охотно делилась с ней своими впечатлениями.
В ответ Сото поведала Джиа множество историй о трагическом прошлом Кокру, серьезных и романтических, вроде той, что рассказывала о премьер-министре Ларусене, знаменитом поэте, который утопился в реке Лиру из-за того, что король Тото не прислушался к его совету не верить предложением о мире со стороны Ксаны.
Мир пьян; лишь я один трезв.
Мир спит, не сплю лишь я один.
Я лью слезы не о тебе, король Тото,
Но о мужчинах и женщинах Кокру.
– Каким верным и достойным человеком он был, – со вздохом заметила Джиа, и на память ей пришло, как остроумно интерпретировал стихи Куни.
– А вы знали, что он совсем не хотел заниматься политикой? – спросила Сото. – Ларусен мечтал жить отшельником в горах и писать стихи.
– И что же ему помешало?
– Не что, а кто – жена, леди Цзу, которая была истинной патриоткой и всячески уговаривала мужа использовать свой дар более значительных дел. «Политика – это высшее искусство», – повторяла она часто, так что однажды Ларусен сдался и написал страстное обращение к жителям Кокру, призывая воевать против Ксаны, пока еще не поздно. Когда король Тото снял Ларусена с поста, чтобы подписать договор с Ксаной, поэт вместе с женой бросился в воды Лиру, чтобы выразить свой протест.
Дослушав историю, Джиа некоторое время молчала.
– Если бы он ее не послушал, возможно, оба жили бы долго и счастливо в горах.
– И умерли в забвении, – заключила Сото. – Зато сейчас любой ребенок Кокру может прочитать наизусть стихи Ларусена и боготворит его имя. Даже Мапидэрэ не посмел запретить его книги, хотя поэт проклинал Ксану на каждой странице.
– Значит, ты считаешь, что он должен был испытывать благодарность к жене?
– Мне бы хотелось думать, что они принимали все решения вместе и были готовы отвечать за последствия.
Джиа задумалась, хранила молчание и Сото, и они довольно долго шли, погрузившись в собственные мысли.
И вновь Джиа задалась вопросом, кто же такая Сото: домоправительница неизменно с ловкостью уходила от расспросов о своем прошлом. Но главное – казалось, она понимала, что ее работодательница хочет лишь одного: чтобы кто-то находился рядом, дабы не оставаться в одиночестве. В присутствии Сото она могла расслабиться, пожаловаться, мелочно и эгоистично от души посмеяться, громко, а не как леди, зная, что ей не укажут на неправильное поведение.
– Лорд Гару отсутствует слишком уж долго, – заметила как-то Сото, когда пришла получить от хозяйки распоряжения на день.
Джиа вновь ощутила сердечную боль.
– Да, прошло много времени. Вероятно, его не будет рядом, когда родится второй ребенок.
Как только эти слова были произнесены вслух, отсутствие мужа стало еще более реальным. Когда Куни в письме сообщил, что покидает Дзуди с тайной миссией, о которой не может говорить, Джиа рассердилась на него за безрассудство. Впрочем, разве для нее новость, что жизнь с Куни будет неизбежно приносить сердечную боль? Так что удивляться нечему.
Время шло, новых сообщений от Куни не приходило, и Джиа тревожилась все сильнее. После смерти Фина и отъезда Мата Цзинду с армией на остров Волчья Лапа лишилась источников достоверных новостей. Король Туфу и другие аристократы едва ли помнили о ее существовании.
– Насколько я понимаю, Куни и маршал Цзинду близкие друзья, – сказала Сото.
– Да. Маршал Цзинду и лорд Гару вместе сражались и близки, как братья.
– Дружба между мужчинами часто не выдерживает испытаний, когда судьба меняет положение одного из них, – заметила Сото и, прежде чем продолжить, немного помолчала: казалось, сомневалась, стоит ли. – Что вы думаете о Мата Цзинду?
Джиа поразил ее тон. Цзинду – победитель, великий воин, благодаря ему пала империя и возвысился Дара. Сейчас он с триумфом шел по Гэджире, подавляя остатки сопротивления империи в старых городах Гана. Даже король Туфи говорил о маршале с уважением. Почему же Сото произнесла его имя с некоторой даже неприязнью? Возможно, ее семью в прошлом что-то связывало с кланом Цзинду?
– Маршал Цзинду, вне всякого сомнения, самый важный человек среди повстанцев, – осторожно заговорила Джиа. – Без него нам бы никогда не удалось одержать победу над изобретательным Мараной и стойким Наменом.
– В самом деле? – Казалось, слова Джиа позабавили Сото. – Звучит как славословие городских глашатаев, которые повторяют нам это каждый день, будто опасаются, что мы перестанем верить в их слова, стоит им смолкнуть. Мне же известно одно: у него руки по локти в крови.
Джиа не знала, что ответить, поэтому встала.
– Давай больше не будем говорить о политике.
– Вы не сможете постоянно избегать этой темы: вы же жена политика, хотите этого или нет. – Сото поклонилась и ушла.
Комната домоправительницы находилась рядом со спальней Джиа, а спала она чутко и поэтому слышала, как поздно ночью, когда все укладывались спать, дверь ее спальни открывалась, а потом, перед рассветом, еще раз.
Сото также видела, как Ото Крин смотрел на хозяйку, когда ему казалось, что за ним никто не наблюдает, как старался сесть поближе к ней, когда управлял лошадьми. И еще невозможно было не заметить, как Джиа улыбается своему управляющему, как внимательно слушает его доклады о состоянии их финансов.
Но еще больше ее подозрения подтверждало то, что они старались держаться подальше друг от друга, когда кто-то находился рядом.
