Дима осторожно положил терминал на кровать, сходил на кухню и порадовал повара, затребовав невыпитую чашку кофе. Подогревать не обязательно. Ну, хорошо, хорошо, давай свежий… Спасибо.
Когда он вернулся, список все еще полз. Демодок облокотился на подушку («Ага! — подумал он, глянув на нишу уборщика. — То-то же…») и стал прихлебывать кофе, время от времени посматривая на экран и поражаясь своей эрудиции.
На «Геральдике индустриальных эпох» Демодок поперхнулся и прямо поверх списка спросил, нельзя ли побыстрее. Экран на секунду погас, высветил слово «Можно», и проползание несколько ускорилось. «А еще быстрее?» — уже не церемонясь, отстучал Демодок, допил кофе и, нагнувшись, поставил чашку возле ниши уборщика. Когда он выпрямился, список иссяк. Последней за верхний обрез экрана стремительно уносило строку «Методика скорочтения». Неужели тоже закрытый массив?
Терминал отключился (сам!), и сразу же на пульте мажордома заверещал вызов швейцара. Но Диме было не до гостей. Этот вопрос надлежало провентилировать. Хотя бы этот…
Дима включил терминал, набрал код Информатория, набрал свой новый спецкод и спросил:
«Для кого еще открыт массив „Методика скорочтения“?»
Мажордом заткнулся, а на экране терминала высветилось:
«Для специалистов».
Дима решил не уточнять, для каких.
«Значит, я тоже специалист?» — спросил он.
«Да», — ничтоже сумняшеся ответил Информаторий.
Немного подумав, Дима спросил, открыты ли названия закрытых массивов. И уже не удивился, узнав, что закрыты. Открыты, оказывается, только аббревиатуры названий.
Та-ак! Ну что ж, кое-что начинает проясняться. Акратия. Атеиз. Ну-ну… Геноссе Аппаратович, с энтузиазмом работающий карикатурой на Власть, — и закрытый массив с закрытым названием «Стратегия и тактика вероятных войн». Замечательный мир. Можно сказать, уникальный. Прямая ему дорожка в семнадцатую сферу. Впрочем, здесь они их не нумеруют, а обозначают словесно. Семнадцатая — это по-ихнему что-нибудь вроде… А зачем гадать? Дима запросил краткую классификацию ассоциативных сфер и сразу выхватил на экране нужную строчку: «Мертвые сферы». Вот, где-то там. То есть, туда. Прямая дорожка…
Драпать отсюда надо, вот что, и побыстрее.
Она впорхнула мимо меня в квартиру, захлопнув на ходу дверь, и сейчас же направилась в спальню, а я поспешил следом. В спальне она прежде всего велела мажордому распахнуть окно, потом подошла к кровати и швырнула подушку на пол. Уборщик боком-боком выбрался из приоткрытой ниши, ухватил подушку и, довольно урча, поволок ее к утилизатору. И если на пути туда он еще предпочел наиболее безопасную траекторию — так, чтобы между ним и мной оказалась Наденька, — то обратно продефилировал уже напрямик, наглея на глазах, и даже осмелился остановиться возле моих темно-серых в коричневую полоску ботинок, чтобы слизнуть какую-то невидимую пылинку…
— Как не стыдно! — говорила между тем Наденька, бегло ревизуя прихожую, кухню и кабинет, везде распахивая окна и выпуская на волю уборщиков, а я тащился следом, помалкивая и поеживаясь. — Здоровый мужик, а валяется до полудня на кровати! Ты можешь мне объяснить, зачем ты вырядился в эту… я даже не знаю, как это назвать! В каком каталоге ты ее откопал? Председатель бюро, да и только… А-а, ну конечно, как я сразу не подумала! Но, милый мой, прежде чем стать посмешищем, нужно заслужить это. Тут краткого курса мало, тут надо всю жизнь посвятить истории Власти, заработать не менее чем семизначный код, а то и восьмизначный, как у Геноссе Аппаратовича, надо вжиться в обычай и нравы эпохи абсолютизма, а не просто копировать внешние признаки! И вот только тогда, да и то лишь годам к пятидесяти, ты можешь стать одним из функционеров городского бюро. Твое стремление, конечно, похвально, если это действительно твое стремление…
— «Геноссе Аппаратович — настоящий герой труда», — я осмелился наконец вставить свою реплику в монолог Наденьки.
— Именно! — обрадованно воскликнула она, невольно скопировав председателя горбюро. — Чтобы стать и оставаться специалистом такого класса, как Геноссе Аппаратович, надо много и долго работать, — Наденька опять оглядела меня с головы до ног и сморщилась, будто вот-вот чихнет, — а не валяться в этом… — Она не выдержала и фыркнула. — Слушай, Дима, я не могу говорить с тобой серьезно. Тебе же все-таки тридцать два года, а не двенадцать! Может быть, ты все-таки переоденешься?
— Нет, — твердо сказал я. — Мне в этом теплее.
— Ну и ладно, — вздохнула она, усаживая меня за стационарный терминал в кабинете и сама усаживаясь сбоку. — Ну и Власть с тобой, золотая рыбка. Можешь потеть, если тебе так нравится. — Она подперла подбородок ладошкой, локотком включила терминал и стала смотреть на меня в упор с насмешливой жалостью, а я сидел, положив руки на колени и изо всех сил выпрямившись. Двоечник перед учительницей. Только учительница в два раза младше своего лоботряса. — Так чем же ты все-таки занимался? — спросила она.
— Беседовал с Информаторием, — покорно ответил я.
— О че-ом? — протянула Наденька, полуприкрыв ладошкой губы. — С твоими-то двумя знаками?
— Видишь ли… — промямлил я. — Он зачем-то открыл мне десятизначный код… То есть, беседовал-то я без всякого кода, а потом…
— Не понимаю я тебя, Дима, — вздохнула Наденька. — Ну, провалялся, ну, пробездельничал. Бывает. Даже со мной иногда бывает… Да-да, я, если хочешь знать, иногда бываю страшной лентяйкой! Но врать-то зачем?
— Я не вру. Я действительно беседовал с Информаторием.
— По десятизначному коду?
— И по нему тоже.
— А вот я сейчас проверю, и тебе будет стыдно. Проверить?
— Проверь, — согласился я.
— Ну, хорошо. Тащи сюда карманный терминал.
— Зачем? — удивился я. — А этот?
— Тогда отойди и отвернись!
Я пожал плечами и подчинился.
— И нечего обижаться, — говорила за моей спиной Наденька. — Все-таки у меня пятизначный код, и не могу же я… Ой.
— Что там такое? — спросил я, не решаясь обернуться.
— Сейчас. Извините… Дмитрий Алексеевич, ознакомьтесь, пожалуйста…
Я подошел и ознакомился. Четыре строки на экране:
«Значность кода жильца этой квартиры?
Десять.
Видит ли жилец нашу беседу?
Нет.
Ознакомьте и отвернитесь».
Я посмотрел на Наденьку, ожидая, что она объяснит или рассмеется, или… ну, не знаю что, а она поняла мой взгляд по-своему, вспыхнула и поспешно отошла в угол. На экране между тем появилась новая строчка:
