Джудит Тарр - Солнечные стрелы

Эсториан! Айбуран ревел, как бык в брачную пору. Маги! Берегись магов, малыш! Это не маги. Эсториан думал медленно, рассеянно следя, как пространство скручивается вокруг него и ветер распадается на струйки визга. Не только маги. Это Врата! Они испускают смерть! Они выскакивали прямо из воздуха, ужасающие фигуры в белом, вооруженные длинными сверкающими ножами. Они пели, и песня их прославляла смерть, забвение и вечный покой. Глаза мрачных фигур были устремлены на него. Что-то царапнуло его под коленкой, вернув к жизни. Он опустил взгляд. Юлкотенок сидел рядом, потирая лапкой окровавленные усы. Эсториан подхватил маленького бойца на руки. Он не стал тратить время на то, чтобы взглянуть, что сталось с тощим наглецом. Юл-коты не покидают жертву, если она жива. С детенышем Юлии на плечах он спрыгнул с помоста в толпу раздраженных гвардейцев. Глотку саднило. Он кричал, он визжал, он ревел.

Сюда! Я здесь! Возьмите меня, скоты! Возьмите, если сможете! Он споткнулся. Тело. В чем-то белом. Убийца? Или?.. Оно было покрыто белым блестящим мехом то, что не давало ему пройти. Оно трепетало...

Нет, сказал он. Самому себе. Тихо, спокойно и ясно. Яростная схватка кипела вокруг. Но она уже не касалась его. Он опустился на колени. Леди Мирейн дышала хрипло, с трудом. Рукоятка ножа, погруженного в ее грудь, вздрагивала в такт биениям сердца. Крови не было, кровь сдерживал клинок. Это только рана, подумал он. Чистая, не глубокая, не смертельная. Голова матери покоилась на коленях Айбурана. Жрец казался безмерно усталым, борода его потускнела. Глаза леди Мирейн обратились к сыну.

Вытащи его, сказала она хрипло. Вытащи нож.

Нельзя, ма, это опасно, выдохнул он.

Пусть, сказала она. Вытащи.

Нет, ласково просил он, потерпи. Мы поможем тебе. Мы кликнем магов, пригласим лекарей...

Я маг, сказал Айбуран, и я же целитель. Но я не могу ничего поделать сейчас.

Ты сможешь. Эсториан огляделся. Красные и зеленые плащи развевались вокруг них. Белые фигуры наседали, но падали под ударами мечей. В воздухе реяли стрелы. Одна из них с гудением расщепила бортик помоста. Там люди, они ничем не защищены, они умирают, как скот в загоне.

Помоги ей, крикнул он Айбурану. Спаси ее жизнь! Он ухватился за стойку грубо сколоченной лестницы и встал, потом, подтянувшись, вскарабкался на помост, обдирая руки. Помост был пуст, только тело тощего бунтаря валялось в луже вытекшей из разорванной глотки крови. Битва была не столь свирепой, как он предполагал. Хуже всего приходилось его личной охране, остальная толпа бестолково металась по площади, люди мешали друг другу выбраться из толчеи, крича и уподобляясь обезумевшим животным. Внезапно он успокоился. Мать умирала. Маги убили ее. Они пытались убить и его, они не знали, что он обладает чувством Врат и возможностью защищаться. Однако мир в его империи мог быть ими нарушен и возмущен. Что-то шевельнулось в глубине его существа. Не гнев, не страх, не ярость. Ощущение походило на мгновенную вспышку иронии. Он явился сюда, чтобы наказать других, и был тут же наказан сам. Кем? Магами. Магами Врат. Он посмотрел вниз. Айбуран вынимал нож из груди императрицы. Леди Мирейн глубоко вздохнула и вытянулась. Он ощутил, как останавливается ее сердце, как его обволакивает вырвавшаяся из перерезанных жил кровь. Он сжал голову, чтобы унять боль, пульсирующую под черепом. Юл-котенок, воя, скатился с его спины. Матушка умерла. Годри умер. Отец умер. Все они были мертвы. Кто будет следующим? Он закричал. Беззвучно, безмолвно, давая выход копившейся в нем ярости. Пришла не ярость. Пришла сила, дремавшая в глубинах его существа, загнанная туда чувством вины и ужаса, кошмарами детских лет. Нельзя капризничать, нельзя убегать из дому, нельзя желать другим зла, нельзя разрушать чужой дух. Нельзя, нельзя, нельзя... Можно. Теперь ему можно все. Это была не та сила, которая зашевелилась в нем, когда он покидал Кундри'дж. Это была мощь накопленной многими поколениями магии, сила, которая подчинялась только ему, которой он мог управлять. Никто не заметил происшедшей в нем перемены. Глупцы, они по-прежнему считали его калекой, увечным, беспомощным существом. Его магия была для них незрима. Но она ожила. Грозная, великолепная, потрясающая вещь, подобная двуручному мечу, орудуя которым необходимо помнить о равновесии. Итак, маги. Итак, Врата. Земля, сотрясаемая болью. И люди, нуждающиеся в любви и защите. Он опять очутился в таинственной мерцающей пустоте, как тогда, после смерти отца, он плыл в ней, но уже не жалкий и маленький, а сильный, спокойный, невозмутимый. Учителя, называющие себя мастерами магии, мало упоминали об этом просторе. Глупцы, они говорили о трудностях, не подозревая, как это легко проникнуть сюда. Здесь двигались маги, маленькие, как огоньки свеч, нити их жизней влачились за ними, запутываясь и распутываясь. Их можно было обрезать или задуть, одним дыханием или движением. Нет! Что вскрикнуло в нем? Память? Душа? Сердце? Не приноси жертвы. А кто же тогда заплатит за жизнь его матери, его отца, его друга и брата? Не так громко. Не так высоко. Они потеряли лишь тела, а ты собираешься губить души. Это проклято, это обречено... Это просто. И очень просто. Эсториан! Айбуран? Нет. Опять и опять.

Матушка! Радость, поющая, улетающая ввысь.

Матушка? Ты жива? Нет. Обморок, густой и тяжелый. Нет, Эсториан. Умоляю, ради меня.

Матушка! Нет ответа.

Ма! Мама! Она ушла. Он заплакал, но она все равно не вернулась к нему. Маги прыгали и мерцали, как призраки. Он чувствовал исходящее от них зловоние: наслаждение его бессилием, его горем, уверенность и презрение. Они не замечали его сияния. Он только что сделал их слепыми, но они не подозревали и об этом. Он корчился в темноте, извиваясь, как дракон в лучах солнца. Они нападали, он легко отражал их наскоки. Что-то вертелось совсем рядом. Что? Он поймал это и рассмотрел нить, обмотанную вокруг мягкого светящегося пузыря, он потянул за нить, из нее выскочила искра. Она проколола пузырь, и тот словно отек, опал, исчез, растворился в вечности. Очень просто. Быстро, четко и аккуратно. Он не тронул ни тел, ни душ, он только лишил их магии. Мерцающие огоньки с опавшими нитями закружились вокруг него, но он уже плыл дальше. Как он мог обо всем этом забыть? Мир и покой, волны не знающего штормов моря. Он скручивал себя и раскручивал. Он был и твердый, и мягкий, и податливый, и несокрушимый. Сумасшествие задержаться здесь, сумасшествие покинуть это пространство. Темнота ласкова и глубока, молчание благословенно и абсолютно. Мир, пел его dsu, мир и покой.

ГЛАВА 42

Вэньи получила несколько предупреждений, но настолько неясных и размытых, что не понимала, как взяться за дело и чему, собственно, противостоять. Ее чувство Врат было обеспокоено, но беспокойство казалось беспричинным: ничего такого, что можно пощупать руками, чего можно коснуться сущностью. И спектакль, который затеял Эсториан, не казался ей чем-то особенным. Его выходка не намного отличалась от других, ей подобных: глупость, упрямство, желание настоять на своем. Она пошла за ним в числе других сопровождающих, среди не имеющих лиц оленейцев, и ткала свою паутину защиты, вплетая ее в общую сеть. Оленейцы мешали работать, горделивые сущности этих людей долга выпячивались над ними, изгибая магические линии, сбивая и путая их. И все же Вэньи постаралась на славу и выткала хороший плотный заслон. Она уже мысленно потягивалась в предвкушении отдыха, когда общая сеть вдруг задрожала и стала расползаться. Она никогда не видела открытых Врат и не думала, что когда-нибудь увидит. Что-то пронеслось в воздухе, что-то ударило в самое сердце защиты, что-то стерло, как тряпкой, то, что невозможно стереть. Маги Айбурана могли противостоять чародейству и отводить удары враждебных сил, но они не могли бороться с существами, подключенными к энергии иных миров. Эти монстры с легкостью поглощали любую магическую силу, пробиваясь к своей цели. И все же жрецы Айбурана отважно ринулись в бой с неведомым. Глупцы, храбрецы, безумцы